Гранд-отель «Европа» - Илья Леонард Пфейффер

Европа и отстала в производительности и экономическом развитии, — сказал я, — то неплохо бы вспомнить, что наш старый континент по-прежнему задает тон в области познания и науки. Вы и сами тому живой пример. Академическая традиция Абендланда не имеет себе равных. Болонский университет, основанный в 1088 году, является старейшим в мире. Шестьдесят — семьдесят лет спустя появилась парижская Сорбонна. В 1167 году был основан Оксфордский университет, а в 1209-м — Кембриджский. Университет Саламанки создан в 1218 году, за ним последовали Неаполь, Сиена, Вальядолид, Мачерата и Коимбра, и это только восемнадцатый век. Остальной мир еще даже не был открыт, если можно так выразиться. И все эти университеты процветают и по сию пору.

— Вы приравниваете традицию к значимости — типично европейское заблуждение, пусть и симпатичное, — возразил Пательский. — То, что Европа может похвастаться древнейшей и, возможно, почтеннейшей академической традицией в мире, еще не значит, что здесь находятся лучшие на сегодняшний день университеты. Это как раз не так. Измерить качество можно по-разному, и результат, естественно, будет полностью зависеть от использованных определений и параметров, но, в конце концов, нельзя отрицать тот факт, что, какой меркой ни мерь, все исследования показывают: европейские университеты остались позади. Не так давно мне попался свежий отчет ОЭСР, в котором подсчитано, что по количеству молодых людей, получивших высшее образование, в рейтинге экономических макрорегионов планеты Европа в ближайшие десять лет опустится с третьего на четвертое место. Третье место — не первое, как вы, вероятно, надеялись. А четвертое — это после Китая, Индии и США — лишь на ступеньку выше Индонезии, Японии и Кореи. Прошу заметить: речь идет не об отдельно взятой европейской стране, с трудом конкурирующей с Азией, а о Европейском континенте в целом и обо всех молодых выпускниках вузов во всех европейских странах с их древними и почтенными академическими традициями.

Вы могли бы возразить, что количество выпускников не так уж о многом говорит. Но дело в том, что все как раз наоборот. Количество молодых специалистов с дипломом о высшем образовании — болезненно точный показатель того, какие у региона перспективы на будущее. ОЭСР на своем чиновничьем жаргоне формулирует это, если не ошибаюсь, примерно так: знания — новая валюта современной экономики. Вследствие перехода к цифровым технологиям, техническим инновациям и глобализации интеллектуальный капитал стал наиболее ценным ресурсом нашей эпохи. Вы, возможно, выразились бы иначе, но не думаю, что станете с этим спорить. Через десять лет Китай с Индией будут поставлять более сорока процентов молодых специалистов с высшим образованием. По моему скромному мнению, никакие другие цифры не демонстрируют более убедительно, что судьбы мира не будут решаться в Европе. Поэтому эксперты ОЭСР небезосновательно предупреждают: Европе грозит академическая и экономическая маргинализация.

Однако, возможно, количественным методикам ОЭСР вы предпочитаете качественные. Проверенный показатель качества научных исследований — это количество Нобелевских лауреатов. Вы скажете, подавляющее большинство их — европейцы, более четырехсот пятидесяти человек против двухсот пятидесяти лауреатов из Северной Америки и жалких пятидесяти из Азии. И будете правы. Но картина существенно поменяется, если мы начнем считать с нового тысячелетия и вычтем литераторов и обладателей Премии мира. Из всех премий, присужденных североамериканцам и азиатам, почти половина присуждена в двадцать первом веке. «Нобелевки», с 2000 года присужденные европейцам, составляют всего лишь седьмую часть общего числа. В третьем тысячелетии только в США уже ушло столько же премий, сколько во все европейские страны, вместе взятые. Существуют и рейтинги университетов, выстраиваемые по количеству Нобелевских премий. В первой двадцатке этих, по сути, лучших университетов мира после 2000 года числятся всего четыре европейских вуза: Кембридж, Оксфорд, Лондон и Париж, — и только Кембридж вошел в первую десятку.

Рейтинг инновационных экономик агентства «Блумберг» уже многие годы возглавляет Корея. Еще одним показателем академического качества являются количество запрошенных и выданных патентов и расчет приносимой ими прибыли. Согласно Мировой организации интеллектуальной собственности, и во главе списка абсолютного количества патентов, и рейтинга их эффективности уже давно значатся Китай, США, Корея и Япония. Общая стоимость патентов всех европейских стран составляет меньше половины стоимости патентов из Кореи, около трети — Японии и менее одной десятой — Китая. Это свежие цифры, по итогам прошлого года.

Все это подводит нас к выводу о том, что Европа может не чувствовать себя обязанной играть ведущую роль на мировой арене и не беспокоиться о промышленности, необходимости самой производить товары или марать руки другими подобными вещами. Нет такого будущего, которое могло бы отвлечь старый континент от его славного прошлого. И это прошлое можно продавать как аттракцион для продуктивной части человечества, проживающей в Азии. Как прекрасный маргинальный регион мы можем стать мировым садом, и это, пожалуй, не так уж и плохо. Во всяком случае, другого пути нет.

Теперь прошу меня извинить. Как всегда, беседовать с вами для меня великое удовольствие, но я устал. Или дело в возрасте, который все больше заявляет о себе.

Мне хотелось расспросить Пательского о старой даме, но момент был явно неподходящий. Я предложил проводить его до номера, однако он решительно отказался. Попрощался, приподняв воображаемую шляпу, и, опираясь на руку новой горничной, нанятой после вынужденного ухода Луизы, удалился в свое святилище.

Глава двадцать первая. Абдикация в придорожном ресторане

1

От съемочной группы, с которой мы должны были заниматься документальным фильмом, уже давненько не было ни слуху ни духу. Даже Марко-голландец не слал больше писем с идеями и размышлениями. У меня зародилось подозрение, что эта странная тишина — признак отказа в субсидии. Хотя вряд ли они утаили бы от меня такое известие.

По воле случая на следующей неделе я как раз собирался лететь в Нидерланды, на премьеру пьесы по моему роману La Superba в исполнении труппы «Тонелгруп Маастрихт». Обычно Марко-голландец, по всей видимости зорко следивший за мной в интернете с помощью соцсетей и афиш культурных событий и пугающе хорошо осведомленный обо всех моих передвижениях, возникал на горизонте быстрее моей родной матери, чтобы застолбить за собой часть времени, которое мне предстояло провести на нидерландской земле, однако на этот раз программа моего визита манила лакунами, а Марко что-то никак не спешил их заполнить.

Я был в недоумении. Поспешу признать: если бы он попросил о встрече, я стал бы выкаблучиваться, старательно придумывать обстоятельства, препятствующие встрече или даже делающие ее невозможной, но дело было не в том. По правилам нашей игры, я в конце концов со