Неизвестная Канада - Борис Кригер

Вот и эта плоская, одномерная луна, незначительная и с виду мирно дышащая наружными туманами, не имеет к нам отношения. Но мы сами порой не имеем никакого отношения к самим себе, и поэтому не удивительно, что луна в городах вообще не имеет никакого значения. А вот в глухих лесах это неприметное светило может стать символом жизни и смерти. Случилась лунная ночь – и нашел ты дорогу домой, а выдалась безлунная – и сгинул без следа... Так что не нужно надсмехаться над канадской глубинкой. В городах – дикие автомобили, а у нас – недобрые голодные звери. В городах – бандиты, а у нас – глубокие овраги да бескрайние просторы безлюдных болот. В городах – темные переулки, а у нас – безлунные ночи, помноженные на не менее темные предрассудки.

Вслушайтесь в подрагивающие звуки «Лунной сонаты». Разве она не рассуждает степенно и размеренно о том же самом? Разве не заключен в ней тот же скорбный вздох латентного отчаяния, вечного сожаления о проходящих мимо нас полотнах подлунного бытия, растворяющихся в блеклых лучах латунного света?

Избавьте Соломона-многоженцаОт скорбного признанья тупика...Мир – очень неустойчивое донцеСосуда, не разбитого пока.

Мир – очень незастенчивое действоВсего, что управляется извне.Оставьте чародеям чародействоОтдушиной в проветренном окне.

Ну, а для тех, кто этим миром боленИ в глухоте забылся, сгоряча,Я «Лунную сонату», как Бетховен,Безмолвно отстучу по кирпичам...

А как незабвенно убаюкивает нас Тургенев упоминанием об этой музыке: «...сладкая, страстная мелодия с первого звука охватила сердце; она вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою, она росла и таяла; она касалась всего, что есть на земле дорогого, святого; она дышала бессмертной грустью и уходила умирать в небеса».

А на самом деле Бетховен писал ее без особых мыслей о луне. Он назвал ее «Соната в духе фантазии», а название «Лунная» уже после смерти композитора дал ей один из его друзей – поэт Людвиг Релыптаб. Нет ничего в мире ясного и окончательного. «Лунная соната» на поверку оказывается нелунной. А серебристая луна оказывается пыльной пустыней, покрытой оспой кратеров. Вот где нужно было учредить настоящую глубинку, эдакую весьма удаленную провинцию. Я вообще предложил бы правительству Канады присоединить поверхность Луны к своей территории. Думаю, этого никто не заметит. Необжитость (особенно северных окраин) этой великой страны вполне напоминает бездарный пыльный простор гибельного небесного тела.

Хотя, впрочем, американские президенты неравнодушны к нашей младшей небесной сестрице. Они обычно не успокаиваются, пока не высадят какого-нибудь янки в грубых космических ботинках на ее твердь. Как можно топтать ногами нежное астральное тело? Как не понимают они, что Луна – нематериальна и не нуждается в наших мещанских домогательствах?

Но есть места на земле, где луна действительно имеет ощутимое значение. В глубоко вдающемся в сушу заливе Фанди эта незначительная небесная безделушка проявляет всю свою грозную упитанную сущность. Ведь теперь нам говорят, что приливы в морях и океанах вызываются именно силой ее притяжения, ну и в гораздо меньшей степени, силой притяжения Солнца.

Вас никогда не тянуло к луне? Попробуйте в лунную ночь встать на цыпочки. Что, не тянет? Значит, вы недостаточно поверили в себя, не впитали вполне соки гравитации грандиозного современного учения. Значит, вы невежественны и тем самым подписываетесь в собственной неспособности принять существующее положение вещей. Я шучу... Вы и не должны ничего чувствовать... Еще чего не хватало. Притяжение Луны слишком мало, чтобы сдвинуть Землю, но достаточно велико, чтобы заставить двигаться воду на ее поверхности... Ну и тяжеленная эта штука – океан. Раньше я очень боялся бескрайних вод. Мне часто снились гигантские цунами, но потом я уговорил свой разум, что морская вода тяжела, словно пласт горной породы... Нужно действительно исключительное воздействие, чтобы всколыхнуть этот упрямый мировой океан. А наша крошка Луна с этим справляется нежно и в одиночку!

Индейцы племени микмак иначе объясняли гигантские приливы на побережье прежней Акадии[1]. Они были убеждены, что тут не обошлось без вмешательства одного из их богов (запамятовал цветистое имя, а паспорт он мне, увы, не предъявлял...), который решил искупаться в заливе и велел Великому Бобру перекрыть залив плотиной, но Великий Кит осерчал на это и стал лупить со всей китовой мочи хвостом по морской бурлящей воде. Плотину, естественно, снесло вмиг, а вот волны так до сих пор и колеблются, то набрасываясь на изъеденные скалы, то отступая восвояси. А вообще было бы здорово, если бы у богов были паспорта. А тем паче прописка. Насколько было бы легче молиться им, воздавать хвалы и порицания, так сказать, по месту жительства. Бог микмаков был беспаспортным и поэтому легко ушел от ответственности за создание неустойчивой обстановки по береговой линии залива Фанди. Кроме того, если бы сейчас его прижали к стенке, он бы тоже свалил все на Луну. А положение на этом побережье не шуточное. Приливная волна наступает быстрее скорости, с которой может бежать человек, а посему представляет собой смертельную опасность, ибо зазевавшийся странник вполне может отправиться в гости к морскому царю, если заблаговременно не покинет предательское дно океана, оголяемое предчудливой сменой приливов и отливов. Вода в этих местах поднимается когда на десять, а когда и на двенадцать метров! Жутковатое явление... Извечное напоминание о сюжете Всемирного Потопа.

Какой же версии придерживаться благодушным путешественникам? Очевидной, научной, или сказачной и с виду дурной? Казалось бы, не о чем и говорить. Индейцы были диковатыми и никак не связывали наличие луны над головой и периодические океанские приливы. Однако попробовал бы кто-нибудь им пропагандировать, что их бог тут ни при чем, индейцы обиделись бы, и, чтобы погасить тоску и неопределенность, возможно, все же прибегли бы к непопулярной в этих краях практике каннибализма. В качестве исключения за подобное богохульство они слопали бы с потрохами своего научного оппонента. Погодите радоваться, – ведь практика съедения собеседника отнюдь не вышла из моды. Очевидным в мире признается лишь то, что подкреплено острыми клыками, а все прочее имеет мало значения. Микмаки были в корне провинциалы, а как водится, в небольшом городке люди охотно сочувствуют чужим неприятностям, а если у вас их нет, они охотно их вам создадут...

Многие могут заявить: зачем же лишать милых индейцев племени микмак их сладких, романтичных и отчасти даже поэтичных иллюзий? Пусть каждый тихонько верит в свое и не мешает другому. Тем более, что «нет правды на земле, но правды нет и выше...» То есть, фигурально выражаясь, правда отсутствует и на Луне, и в прочих мирах. И как знать, сегодня, например, в моде научное объяснение приливов, а завтра, может быть, конъюнктура всеобщего мышления потребует иных объяснений или даже снова вернется к версии Великого Бобра и Великого Кита. Ведь миропорядку вовсе не мешает основывать современные конфликты на дряхлых легендах. И провинции по-прежнему переходят из рук в руки не по разумному праву рационализма, а в силу вековых устоев и непреложной веры в право сильного. Кто-то сказал, что в провинции мысли неплохо рождаются, но плохо распространяются. Это неправда. Дурные мысли распространяются со скоростью света, вне зависимости от их географического источника. Это доказал еще великий Эйнштейн, слава богу, ограничив скорость распространения глупости только лишь скоростью света! Представляете, какую бы невежественнейшую несуразность мы ни отправили в небеса, где-нибудь на другом конце Млечного Пути о ней узнают только через сто тысяч лет.

По большей части мир не может обходиться без великих глупостей. А посему великие люди нередко являются дурными людьми и тем самым облегчают миру его нелегкую задачу – существовать всем назло. Как бы ни была нам ненавистна сама мысль о том, что кто-то может быть лучше нас, все же человечество, как стадо, нуждается в вожаках. Мелкие же индивидуумы сами не живут и другим житья не дают. Они отбирают у нас все – мысли, надежды, время... Сенека сетовал на то, что всякий дурак норовит отнять у него час-другой. А час для мыслителя – это целая вечность. Что может быть ценнее этой, на первый взгляд бросовой, единицы измерения усталости?

В мире гнездятся многочисленные противоречия. Вы скажете: и что такого особенного в этих приливах да отливах, в лунных отблесках на воде, а тем паче в бессомненной потере времени на чтение моих опусов? И какая вообще видится связь между этими дурными составляющими кособокого мира? Никакой...

Я просто хотел сказать, что если мы не будем обращать внимания на лунные дорожки застывших в штиле вод, то очень скоро мир перестанет обращать внимание на нас, ибо он ревнив и страдает от недостатка любви и осмысленного созерцания...