Янтарные цветы - Джулия Хиберлин

– Тряпку для маленькой дочери богатейки. Юбку-пачку. На конкурс. Внизу тюль, сверху аппликация. Стразы «Сваровски».

– Сплошной выпендреж. Небось целое состояние заплатит?

На самом деле платят не так уж и много. Увы, богатенькие тетки перестали ценить качественные, искусно пошитые вручную вещи. Сейчас почти что угодно можно заказать из Китая – достаточно пары кликов мышью.

– Это так, подработка, – говорю я. – Одна костюмерша из бостонской балетной труппы попросила меня сшить костюмы главных героинь для весенней постановки. Я решила сперва попробовать свои силы на чем-нибудь попроще.

– Им повезет, если ты согласишься. Ты уже прямо знаменитость. Вообще-то я думала, что ты уезжаешь в Калифорнию – проектировать лестницу для этого психа, который весь фильм пердит почем зря. Из чего он там хотел ее строить? Из старых «Камаро» и еще какой-то рухляди? Разве папа Чарли не должен был специально для этого прилететь и пожить с ней, пока ты в Лос-Анджелесе? Тот, который обещал мне залатать дыру в крыше. Как там его звали? Люцифер?

– Лукас. А заказ я пока не взяла. – Ничего не объясняю, потому что верна своему правилу: не обсуждать ни с кем свое прошлое. Понятия не имею, знает Эффи мою историю или нет. И пусть так оно и остается. По всей видимости, ее такой расклад тоже вполне устраивает.

Обычно я вижу по человеку, знает он или нет. Люди смотрят на меня, как на неприятный предмет современного искусства. Чем мне еще повезло с Эффи – она практически не читает газет, иначе ей кажется, что «мир летит ко всем чертям со скоростью света».

Однако подписку на «Нью-Йорк таймс» она не отменила. Все четыре года, что мы с Чарли живем в этом доме, она регулярно подкидывает нам непрочитанные номера – только забирает страницу с кроссвордом. Разгадывать кроссворды на айпаде она категорически отказывается, сколько Чарли ни предлагала. Она считает, что «чертова приблуда пытается ее контролировать», а не наоборот.

Усаживаю ее на диван.

– Садитесь. Что у вас стряслось?

– А что же ты записку не прочитаешь? И кстати, по какому поводу цветочки? Запоздалый подарок на день рождения? – Глаза ее так и горят от любопытства.

– Понятия не имею. Так кто, говорите, их оставил? – как ни в чем не бывало спрашиваю я. Цветы всегда вызывают у меня легкую панику, поэтому ни один мой хороший знакомый и тем более близкий человек не станет мне их дарить.

– Симпатичный паренек в форме «Лилибадс флорист». Из штанов задница торчит – есть на что посмотреть!

Не удивлюсь, если моя соседка любовалась этим загорелым задом вчера или месяц назад. Само время для мисс Эффи – скучноватая, лениво текущая река.

Я хлопаю ее по плечу. Скоро мне забирать Чарли с тренировки по волейболу, а после спорта она наверняка захочет перекусить чего-то посущественней, чем банановый хлеб с булгуром.

– Так что вы хотели обсудить? Рассказывайте.

– У нас завелся воришка. Таскает совки.

Тут я замечаю в руках Эффи совок.

– Похититель совков?..

– Я только что купила этот в «Уолмарте». Два доллара девяносто девять центов плюс налог. Совки начали пропадать полгода назад. Стоит мне купить новый – он исчезает. Не могу же я без конца их покупать! А ты знаешь, где сейчас твой совок? Хочу провести опрос среди соседей.

– Э-э… – Мне не слишком хочется отвечать на этот вопрос. – Вроде бы за домом. Я там недавно… пропалывала. – Мой совок воткнут в землю, как пометка для гробовщиков.

– Предупреждаю: с тем же успехом ты могла оставить на заднем дворе новенькую стодолларовую купюру.

– Я буду внимательней. А где вы вообще храните… совки? – осторожно спрашиваю я, зная, что порядок и хранение для Эффи – больная тема.

Вещи в ее доме имеют свойство перемещаться как по волшебству: номер «Сайентифик американ», посвященный генной инженерии, оказывается в морозилке, запасной ключ от дома – приклеенным к донышку масленки, а бутылка водки «Столичная» – под раковиной вместе с ржавой банкой «Ко́мета», произведенного в 1972 году.

– Ладно, пойду дальше перебирать семена. Медведки в прошлом году почти все пожрали. Хочу выставить им блюдце с пивом. Может, это и чушь на постном масле, но все же помирать куда приятней в пиве, чем под моим сапогом. Я была б не прочь упиться до смерти, когда придет мой час.

Я смеюсь и обнимаю ее на прощанье.

– Спасибо, что делаете мою жизнь… нормальной.

– Милочка, да я же вся потная! – Она слабо обнимает меня в ответ. – Остальные думают, что я с прибабахом.

Под «остальными» она обычно разумеет свою дочь.

– А я как будто без! Разве будет нормальный человек строить лестницы для пердящих актеров?

Разве у нормального человека замирает сердце, когда солнце заходит за тучу – от страха, что возвращается слепота? Или когда открываешь банку с арахисовым маслом. Или когда кто-то на детской площадке кричит: «Сюзан!»

Эффи замирает у самой двери.

– Можешь через полчасика прислать ко мне Чарли? Нам с подругой из истерического сообщества надо кое-что перетаскать. Из исторического, конечно. Хотя она и впрямь немного истерична. Дамочки нынче такие… по каждой психиатр плачет.

– Точно. – Широко улыбаюсь. – Я скажу Чарли.

С крыльца я наблюдаю, как Эффи бредет по толстому золотисто-коричневому ковру нашего газона из бермудской травы и ныряет в свой заросший сад: только голубая шляпа, словно лазурная птица, подпрыгивает над кустиками пеннисетума.

Шестьдесят один год Эффи живет в этом нарядном желтом домике по соседству с нами, построенном в стиле королевы Анны. Как и наше бунгало в стиле движения «Искусств и ремесел», он расположен в самом центре знаменитого исторического района Форт-Уэрта, который называется Фэйрмаунт. Эффи уже не помнит, сколько раз перекрашивала резные карнизы и гонт на стенах, но события своей жизни запоминает исключительно по цвету дома: «Это случилось, когда дом был сиреневым» или: «… когда дом был в ужасном коричневом периоде». Она по сей день выводит из гаража свой «Кадиллак», похожий на корабль, чтобы отправиться на ежемесячную встречу исторического сообщества, и обожает пичкать Чарли историческими фактами о нашей округе. Когда-то по району ходил трамвай, поэтому наша улица шире, чем большинство улиц Форт-Уэрта. На вершине Хемпхилла раньше стоял фантастический особняк с настоящей мельницей на крыше, но в один прекрасный день он таинственным образом сгорел дотла.

Как только телефон или планшет вновь начинают завладевать вниманием Чарли, в ход идет тяжелая артиллерия: басни о Бутче Кэссиди и Сандэнсе Киде, живших в каких-то трех милях отсюда, или о проложенных под городом жутковатых туннелях, входы и выходы которых заколочены досками. «Поэтому козлов-вожаков называют иудиными козлами, – заверяет нас Эффи. – Они вели свиней на убой, чтобы спасти свою шкуру. В те годы козлы проводили по подземным туннелям Форт-Уэрта десятитысячные стада свиней – все до одной попадали на скотобойню за городом. Прямо как ньюйоркцы в метро».

Когда перед Чарли вставал выбор между Эффи и «Твиттером», обычно побеждала Эффи.

«Детям необходимо чувство места, – часто отчитывала меня старушка. – Чувство, что они живут и говорят среди людей, а не в открытом космосе».

Вернувшись на кухню, я сажусь на единственный барный табурет, который послушно наворачивает полукруги – прямо к нежданному подарку на стойке. Потягиваю чай и пялюсь на открытку. Она так и молит, чтобы ее открыли. Я стягиваю целлофан, приподнимаю клапан крошечного конверта и достаю картонный квадратик с разноцветными воздушными шариками. На обратной стороне подпись:

Скучаю.

С любовью, Лидия.

Открытка падает из моих рук на стойку. Уголок тут же начинает размокать в лужице воды от запотевшего стакана холодного чая. Имя Лидии превращается в фиолетовое пятно. Почерк незнакомый, но открытку мог подписать и флорист.

С какой стати Лидия послала мне цветы? Неужели не понимает, что я до сих пор ежедневно веду с ними непримиримую борьбу? Что до сих пор вспоминаю злобные обрывки нашей ссоры после суда? За семнадцать лет мы не обменялись ни единым словом – после того, как Беллы неожиданно собрали вещи и уехали. Цветы – просто какая-то злая шутка с ее стороны.

Я выдергиваю букет из вазы, забрызгивая водой джинсы, и распахиваю дверь на задний двор. Через секунду розовые герберы и фиолетовые орхидеи оказываются на погребальном костре моего компоста. Вазу я отношу в пустой мусорный контейнер рядом с двухместным гаражом.

Трудно отогнать мысль, что цветы прислал мой монстр, подписавшийся именем Лидии. Я открываю калитку в палисадник сбоку от дома. Одно название, а не палисадник – просто узкая полоска травы. Из открытого окна соседей доносится писклявый голос Губки Боба. Значит, сегодня с детьми няня, а не чересчур тревожные родители с одинаковыми седанами.

Я уже давным-давно научилась обращать внимание на обыденное и необычное.