История руссов. Держава Владимира Великого - Сергей Парамонов

3. Эпоха перволетописи, эпоха, когда была сделана попытка впервые дать историю Руси, т. е. последовательное и подробное изложение событий, часто с объяснением условий и мотивов действий, и все это уже на фоне всеобщей истории. Эту эпоху следует назвать иоакимовской. Перволетопись, по-видимому, была новгородской, но именно в Иоакимовой записи, все же другие новгородские летописи являются в своей основе только сокращенным изложением несторовской (см. ниже).

Поэтому перволетописцем следует считать Иоакима, а не Нестора, жившего почти сто лет спустя после написания Иоакимовской летописи. Иоаким, будучи епископом († 1030), посланцем Византии, по национальности, безусловно, славянином, ибо только лица со знанием русского языка могли быть посланы для обращения новгородцев в христианство, был несомненно высокообразованным человеком. Отсюда и широкий план летописи, и ссылки на греческие источники, и принятие в основу летосчисления царствование греческого императора, и упоминание о распространении христианства у среднеевропейских и южных славян и т. д.

4. Эпоха Нестора, эпоха тенденциозной истории, основанной на «выпячивании» династии Рюриковичей, затушевывающей наличие нескольких древних восточнославянских государств (по крайней мере, Новгорода, Полоцка), затушевывающей историю долгой и упорной борьбы с язычеством и т. д.

Нестор, простой монах, с кругозором, несомненно, более узким, чем у епископа Иоакима, заимствовал у последнего все вступление к летописи и выбросил все, что касалось Новгорода и могло мешать его главной задаче — возвеличению киевских князей.

К этому он добавил ряд народных преданий об исторических личностях, не заботясь особенно об их точности и логичности, использовал некоторые официальные документы, прежние хроникальные записи и… винегрет из русской истории, годный для массового читателя, был готов.

Будучи идеологически целеустремленным, этот винегрет играл на руку киевским князьям и поэтому был признан официальной историей. Летопись Иоакима и документы, ей подобные, были отодвинуты далеко в архивы и постепенно изъяты из обращения. Только счастливая случайность сберегла в рамках[53] малоученого монаха старинную Иоакимовскую летопись и передала часть ее в руки Татищева.

Историографы не разобрались в сущности русского летописания и приняли несторовский вариант, безусловно тенденциозный, за настоящую историю.

Иоакимовской летописи просто не поверили, ибо она совершенно разрушала установившийся канон.

Испытующая исследовательская мысль была подавлена политическими тенденциями.

Ныне говорить о призвании варягов-скандинавов не приходится (пригласили западных славян, называвшихся также «варягами»), поэтому Иоакимовская летопись всплывает сама собой, а вместе с ней восстанавливается и остальная историческая правда.

Справедливость требует отметить, что восстановление истины целиком принадлежит нам. До нас ни один историк истинного значения Иоакимовской летописи не понял[54].

Итак, историки не разобрались в относительной ценности различных первоисточников, — отсюда и дальнейшие ошибки. Хроникальные записи существовали уже при Аскольде. 872 г. может считаться первой точной датой оригинальной русской летописи, упомянувшей об убийстве болгарами сына Аскольда[55].

С появлением Рюриковичей в Киеве, вызвавшим, по-видимому, разгром первичного христианства там, хроникальная запись, вероятно, прекратилась, возобновившись только почти 100 лет спустя. Только этим можно объяснить поразительную бедность и неконкретность сведений летописи в эпоху первых Рюриковичей.

В эпоху Владимира Великого начинаются, очевидно, снова хроникальные записи, а затем, надо полагать около 1000 г., появляется первая настоящая (Иоакимовская) летопись. Вряд ли стоит добавлять, что никакого «Начального свода» Шахматова или «Сказания о распространении на Руси христианства» Лихачева не было, — это ученые фикции, не подтвержденные фактами. Наконец, беспристрастность летописи — это вредный миф, которым историк не должен позволить себя одурманить[56].

Теперь перейдем к некоторым общим выводам нашего конспекта. Наши прежние историки совершенно умалчивали, а современные историки (главным образом советские) только начинают говорить о древней, дорюриковской истории Руси. До сих пор Русь всплывала на арену истории совершенно неожиданно, неоправданно, как с неба свалившийся метеор.

На самом деле история Руси (даже с самым именем «Русь») прослеживается на несколько веков глубже.

Под другими же названиями славяне (и восточные в том числе) появляются уже в первые века нашей эры, и нет ничего удивительного, если со временем будет окончательно доказано, что «скифы-пахари» Геродота были восточные славяне.

Таким образом, у нас отнята вся дописьменная и значительная часть письменной истории. Трагедия в том, что до сих пор в западноевропейской науке царит полностью норманнская теория, там до сих пор царит эпоха средневековых предрассудков, и целый ряд блестящих умов стоит совершенно в стороне от разработки истинной истории Руси в аспекте всей Европы. Печальнее всего то, что там к обскурантизму примешивается даже мелкое шарлатанство.

Далее, на основании новейших исторических, археологических и других данных можно считать неопровержимо установленным, что культура Древней Руси, весь уровень ее жизни, были гораздо выше, богаче, разнообразнее и, главное, самостоятельнее, чем это утверждали норманисты.

В момент появления Рюрика в Северной Руси (вернее, Словении[57]) восточнославянские племена от устья Волхова и до устья Днестра, от Карпат и до Ростова и Суздаля стояли уже на весьма высокой ступени развития. Это были оседлые, преимущественно земледельческие племена, имевшие многочисленные города и значительное население.

Целый ряд ремесел был широко распространен, и многие из них стояли на весьма высоком уровне. Искусство, свое, местное, не отставало от других сторон жизни, свидетельствуя о значительном материальном благосостоянии. Сомневаться теперь в этом не приходится, ибо на Руси найдены формочки для литья разных сложных украшений, материал для этого литья, бракованные экземпляры и самые изделия тут же рядом. Никто не может сказать теперь, что бракованные вещи привозили из-за границы.

Весьма вероятно, что уже во времена Рюрика на Руси имелась особого рода письменность, о чем свидетельствуют берестяные грамоты Новгорода, «Влесова книга» и другие материальные памятники.

Существовала не только внутренняя, но и внешняя торговля и на высокой стадии, т. е. когда металлические деньги и меха служили средствами торгового обращения.

Имелась своя оригинальная меховая система торгового обращения.

Восточнославянские племена были уже настолько культурны и вовлечены в общую жизнь других племен Европы, что были осведомлены, что делается на Дунае, у хазар, в Прибалтике и в других странах. Они прошли долгий путь развития и обладали вполне сложившимся государственным строем. Они образовывали группы, федерации даже с чужими племенами и распадались (еще до Рюрика) на два-три настоящих государства, воевавшие, заключавшие международные военные и торговые договоры и т. д.

Новгород, далее, вовсе не был началом Русского государства, он был только началом новой династии (Рюриковичей), которая, прокняжив здесь двадцать лет, оставила его для Киева и уже никогда в него не возвращалась. Новгород сыграл только роль трамплина для Рюриковичей. Настоящим началом Руси был Киев, и до Рюриковичей бывший уже государством.

Историками была допущена огромная ошибка: они отождествили начало Рюриковской династии с началом Русского государства, этот угоднический факт навсегда останется позором для исторической науки. Не Рюриковская династия создала Русское государство, а Русское государство выдвинуло Рюриковскую династию.

Слово «Русь» никакого отношения к норманнам-скандинавам, alias[58] германцам, не имеет, во всех исторических источниках наших, западноевропейских, арабских и т. д. оно относится только к славянам. Если арабы различали «славян» и «русов», то это было различием племенным, а не национальным.

Вся трагедия норманнской теории заключается в том, что Рюриковичи были чистыми славянами, а не германцами. Из слов летописца явствует бесспорно, что варягами называли не только скандинавов-германцев. Вся эта теория — плод сплошного недоразумения, в точной, объективной исторической науке ей нет вовсе места. Теперь о ней нельзя сказать, что она научная теория и что, мол, одни могут ее признавать, а другие отрицать. Основа ее оказалась фактически ложной, а потому ей вообще сейчас не место в науке.