Механик её Величества - Валерий Иващенко

– Мать моя женщина! - зачарованно выдохнул Аничкин, когда свет никогда не виданного, огромного светила озарил раскинувшуюся далеко внизу страну.

Из лёгкой туманной дымки проступили очертания косо подсвеченного горного кряжа. Оставалось только подивиться, какие же катаклизмы, вызванные судорогой земной тверди, некогда сотрясали этот мир. Ибо один из пиков, проплывающий мимо и довольно далеко справа, горделиво вознёс свою изъязвлённую заснеженную макушку повыше оторопевшего от такого зрелища экипажа.

– Тысяч десять? - пилот потянулся рукой и на всякий случай постукал ногтем по шкале альтиметра, чья стрелка словно влитая застыла на отметке 9.

– Девять с половиной, - прикинул более точно Батя, повидавший за свою карьеру столь экзотические места, что не сообщалось даже в сообщениях ТАСС. - Да уж, Памир и Гималаи тут от зависти поздыхают…

– Нет, вы на это посмотрите! - со своего места Александр указал вверх и в сторону.

Там, с быстро наливающегося утренним светом неба, на одинокий самолёт смотрели… сразу две луны. Одна привычного, серебристого и вполне земного облика, разве что чуть побольше. Зато другая, меньшая, откровенно налилась желтовато-оранжевым сиянием и сейчас более всего смахивала на невесть как залетевшую в небеса дольку апельсина. Но эту идиллию только сейчас прервал озабоченно копошащийся у своих приборов радист Тарасюк. О ещё раз недоверчиво вслушался в только ему слышное что-то и поднял голову. Переключил наушники и проворчал прямо в тесноту кислородной маски.

– Есть слабые сигналы, явно не естественного происхождения. Но хай мене грець, если знаю, что оно такое за хренотень…

В самом деле, сквозь треск и завывание эфирных шумов донеслось пиликанье, бульканье и попискивание.

– Наверняка кодированные передачи - а вот голосом никто не работает, да и далеко. Горы, опять же…

Александр только пожал плечами в ответ на немой вопрос Бати. Но в это время тоненьким и словно зудящим в ватном разреженном воздухе зуммером отозвался носовой радар. Тот самый, упрятанный за кокетливым, белым носовым обтекателем вполне гражданского Ила.

– Есть отметки! Множество высоколетящих целей, удаление семь тысяч! - голос Аничкина выдал его удивление пополам с озабоченностью.

По пилотской кабине пронёсся неслышимый, но весьма заметный вихрь. Оба спецназовца, по распоряжению Бати заменяющие стрелков, деловито поспешили к своим турелям. Радист принялся в сотый уже, наверное, раз прослушивать здешние диапазоны. А спросонья, сверхъестественным образом почуявший угрозу своему существованию Вовка тут же унёсся к своему месту под прикрытием тускло блистающего контейнера. И теперь выглядывал оттуда на манер испуганного бельчонка.

– Попробуем стороной обойти… - проворчал Палываныч в ларингофон, ворочая штурвалом так, что вспотевший от усердия Аничкин едва успевал за действиями командира.

Вовсе не предназначенный для таких лихих манёвров неповоротливый авиалайнер заартачился было - но железная воля ведущих его людей всё-таки одержала верх. И завалившись на одно крыло - да так, что в фюзеляже от борта к борту перекатились невесть как и откуда накопившиеся обломки да ненужные вещи, грузный Ил повёл тупорылым носом в сторону. Вот он стал постепенно выравниваться, принимая более подобающую его величественному полёту осанку. И едва самолёт более-менее стал лететь ровно, Александр тут же повторил свой осмотр.

Короткими перебежками, от одного столь желанного разъёма для кислородной маски до другого, он прошёл вдоль всего Ила и обратно. Едва пересиливая подступающее удушье и разгоняя подступающую муть в глазах, доложил - бывает и хуже. Но лететь можем.

– Добре, хлопче! - кивнул повеселевший генерал.

И на всякий случай даже довернул штурвал чуть ещё. Минуты томительно улетали назад, и оба пилота уже стали прикидывать, как выходить на прежний курс, как снова гневные голоса скорострелок сотрясли корпус самолёта.

– Сзади-слева и чуть сверху! - отрывисто пролаял по связи отчаянно хрипящий и сипящий от натуги стрелок.

Александр бросился к левому иллюминатору и отдёрнул полинявшую шторку. В глаза ударило ослепительное сияние - да так, что механик отпрянул, пребольно приложившись затылком о стойку аппаратуры. Прищурившись и смахивая слёзы, что безжалостно выгоняло на глаза здешнее огромное светило, он всмотрелся. И заметив мельтешение тёмных мошек вокруг некой гораздо большей тени, тут же ухватился за тангенту связи.

– Батя, доверни в сторону солнца! И газу добавь на всю!

Самолёт тут же послушно накренился на правое крыло, и через показавшееся нестерпимым время всё-таки соизволил войти в разворот. Немилосердно полыхающее в полнеба здешнее светило скрылось к носу. И только теперь полуослепший верхний стрелок поддержал своим огнём заднего. Ил затрясся от очередей. Вырывая жилы из стальных заклёпок, рвался вперёд, сжигая самого себя в безумной гонке. И механик, у которого по жилам точно так же неслась сладковато-хмельная волна, подумал - да, вот она, та самая жизнь, ради которой человек презрел земное притяжение. И то, для чего променял надёжность тверди под ногами на неверную поддержку воздушных струй.

На ватных ногах, разгоняя мельтешащие перед глазами цветные круги, он таки доволок прилаженный на металлические салазки дополнительный снарядный ящик до центрального салона. Бледный Стахович, морщась от боли, и Вовка тут же принялись подавать наверх ощетинившуюся грозными латунными жалами ленту.

– Тут порядок, - только успел буркнуть немного отдышавшийся Александр, почувствовав, что раненый в лицо стрелок (как же его звали?) успокаивающе похлопал его по руке.

Но тут отозвался из кабины Батя.

– Та бис його забери! Какая ж зараза нам хвоста грызёт? Доложите, хлопцы!

И кормовой стрелок-спецназовец в паузе между очередями отозвался:

– Да это похлеще мессеров будет…

Пом-Пом-Пом!

– Тут какие-то отморозки верхом на золотых птицах. А нас от них прикрывает… хм, ну пусть будет дракон… но здоров, красавец!

Пом-Пом-Пом!

А затем истерзанные, подсвеченные лучиками нескромно заглядывающего в пробоины и иллюминаторы светила, внутренности самолёта ворвался его истошный вопль.

– Держись!

Ил тряхнуло в золотистой, отозвавшейся дрожью в конечностях и звоном в ушах вспышке. Проморгавшись, Александр обнаружил, что в хвостовой части зияет дырища - да такая, что непонятно как и хвост не отваливается. Но видимо, уж очень хороший запас прочности заложили конструкторы. А может, несущие нагрузку балки попросту не задело. Прислушавшись к постепенно утихающим в ушах колокольчикам, старлей обнаружил, что задняя турель молчит. И поднявшись на ватные, гудящие от усталости ноги, он поплёлся туда, где считал себя нужнее.