Кошки-мышки - Анна Калинкина

В чем-то он был прав. Большинство людей она презирала. Но не его. И ей было обидно, что он, видно, считает ее глупой.

Сейчас она докажет ему, что не такая уж и дура. Да, может, она и мутантка, но на станции своей чуть ли не самой способной была. Не упускала случая узнать что-то новое, говорила с умными людьми, и со странниками тоже общалась, расспрашивала, что в других местах творится. Она знала — ей надо опережать других, быть умнее, сильнее, быстрее, иначе совсем затравят.

Потому-то она теперь и может с ним разговаривать. Знает, какие слова надо говорить, когда беседуешь с учеными людьми. Ей особенно повезло, что пару лет у них на станции прожил настоящий профессор. По крайней мере, он так представлялся, и говорил так мудрено, что иной раз и не поймешь ничего — значит, и впрямь высоколобый, без обману. Сказал, что раньше в Полисе жил, но ушел, потому что с кем-то там поругался. И имя у него было мудреное — Аристарх. А отчество она и выговорить не могла. Звала его «Леоныч», он вроде не обижался. Она возле него крутилась, по хозяйству помогала — постирать там чего или заштопать, а иной раз и сготовить. А он ей про всякие интересные вещи рассказывал. Вообще-то он вредный был и скуповатый, наверное, за это его из Полиса и выгнали, но языком болтать ему не жалко было. А она слушала и училась, как умные люди между собой говорят. Он же ее надоумил сначала в уме каждое слово прокручивать, чтоб от всяких дурных словечек избавляться. А то ведь на станции у них все больше бандиты жили — ну, и говорили между собой своими словами. А с учеными такие слова не годятся, они если поймут по разговору, что ты им не ровня, то и смотреть на тебя не станут. Леоныч говорил — по разговору можно многое про человека понять, иной раз даже то, с какой он станции. Потому сейчас Кошка особенно следила, чтоб не прорвалось из прежней жизни какое-нибудь словечко.

— Вот ты, наверное, не знаешь, что в Питере в метро тоже люди живут, — оглянувшись по сторонам, прошептала она Сергею, — а ведь так оно и есть.

Он впился в нее взглядом:

— А ты откуда знаешь?

— Один из наших рассказывал. Ему человек с Сокола, со свинофермы, говорил, что видел своими глазами того, кто в Питере побывал и вернулся.

Она уловила тень недоверия в глазах Сергея и заторопилась:

— Там, в Питере, столько всяких ужасов! Взять хоть собак Павлова, но это еще не самое жуткое. Самое страшное — это Кондуктор, его даже Блокадники боятся.

Лицо Сергея все больше вытягивалось.

— Очередная версия байки про Черного Машиниста, — разочарованно сказал он. — А я-то думал, вдруг и вправду…

— Да ведь это правда! Колька Рыжий рассказывал, а он врать не станет! — уверяла она, и с отчаянием чувствовала, что Сергей опять ей не верит. Видимо, авторитет неведомого Кольки Рыжего вызывал у него сомнения.

— Ну, сама подумай, — терпеливо сказал он. — Как тот человек мог добраться до Питера?

— Ты только не рассказывай никому — это тайна. Они самолет нашли где-то недалеко от Сокола и на самолете туда полетели. Ну, ты лучше меня знаешь, это такой железный аппарат, на котором раньше по воздуху летали.

— Господи, ну как можно верить в такие глупости! — утомленно произнес Сергей. — За столько лет любой самолет пришел бы в негодность, да и летчики все свои навыки порастеряли бы… Ну, а обратно он тоже на самолете прилетел?

— Нет, вроде, на поезде приехал, — пробормотала она, чувствуя, что все испортила, — с каждым словом Сергей явно верил ей все меньше. У него на лице и впрямь читалось разочарование, поэтому Кошка снова кинулась в бой:

— Ты просто многого не знаешь, потому что все время сидишь на своей станции. А сталкеры везде ходят, обо всем слышат и друг другу рассказывают. Люди-то не только в Питере выжили! Один раз в Полисе радиосигнал поймали из далеких краев — не помню точно, откуда. И туда послали экспедицию.

У Сергея на лице отразилось сомнение:

— Да не может быть, — произнес он. — О таком событии было бы уже известно по всему метро. Если бы удалось узнать, что и в других местах уцелели люди — это многое изменило бы. Наверняка отчеты экспедиции — это была бы настоящая сенсация!

— Да ведь экспедиция-то не вернулась, — пробормотала она. — Чего-то у них сломалось, кто-то погиб, а кто-то в тамошних подземельях остался.

— Да-да, вот так всегда эти байки и кончаются, — фыркнул Сергей.

— Вовсе это не байки. Просто на Красной Линии руководство от людей все скрывает. Я-то про товарища Москвина, генсека вашего, кое-что слышала — не хочет он, чтоб народ свое мнение имел. Вот и живете, как слепые котята, ничего не знаете, что вокруг творится!

На шпильку в адрес товарища Москвина Сергей не обратил внимания.

— Нельзя же верить всем нелепицам, которые рассказывают в метро, — снисходительно произнес он. — А если тебе скажут, что кто-то случайно нашел подводную лодку и поплыл на ней… ну, например, в Антарктиду, искать выживших, — ты тоже поверишь? Ну, тогда останется только поверить в орков и гоблинов!

Насчет орков ей ничего известно не было, а гоблином иногда за глаза называли Леху, но когда один придурок посмел ему в лицо это прозвище высказать, пришлось потом тому придурку долго кровью кашлять. Из этого Кошка заключила, что гоблин — слово в высшей степени обидное. А между прочим, про подводную лодку слухи какие-то неясные тоже ходили, но она благоразумно не стала этого сообщать Сергею, чтоб окончательно не испортить его мнения о своих умственных способностях. Тем более, что и сама не очень-то верила. Лодки — это то, что они видели на реке, они могут плавать по воде, но не под водой, когда вода заливается в них, они просто тонут. А что книжку какую-то потрепанную она читала про подводную лодку, так это все выдумки. Есть какое-то умное слово для таких сказок, но Кошка его забыла. Верить можно только в то, что своими глазами видишь. Вот вичухи, стигматы и горгоны вправду существуют, ей самой не раз приходилось от них спасаться. А подводная лодка — вряд ли. Сомнительно что-то…

— Но ведь люди рассказывают то, что сами видели, или другие видели и им сказали, — попыталась она объяснить. — Вот как узнали, например, что на Острове нехорошо? Один сталкер шел по набережной — и вдруг услышал чьи-то шаги. Затаился, выглядывает из-за угла — и увидел, кто по Острову ходит. Чуть не умер от страха!

— Кого ж он увидел? — поинтересовался Сергей.

— Царя-Морехода, — чуть ли не на ухо Сергею прошептала Кошка. — Говорят, в лунные ночи он по Острову бродит, успокоиться не может. Может, море ищет или еще какая забота у него. Иногда гром оттуда слышен — это он злится, ногами топает. Говорят, если топнет посильнее, Остров вообще может под воду уйти.

Сергей громко, от души расхохотался — так, что на него обернулось несколько человек.

— Ох, ну ты даешь! Давно так не смеялся! А я уж чуть было не поверил! Сталкер тот, наверное, грибочков пожевал галлюциногенных, вот и померещилось ему! Ну спасибо, рассмешила! А больше он там никого не встретил?

Кошке стало до того обидно, что она не выдержала и расплакалась, как маленькая. Сказалась, наверное, и усталость, и страхи, пережитые в парке, когда она так опозорилась. Кинулась куда-то с перепугу очертя голову, как девчонка несмышленая…

Сергей растерялся и неловко погладил ее по голове.

— Что ты? Что с тобой?

— Мутанта утонувшего жалко, — брякнула Кошка первое, что пришло на ум.

— Какого мутанта? — опять растерялся Сергей. Она кое-как объяснила про маленького ушастого мутанта в ледяной черной воде.

— Да ты все поняла не так, — сказал он, невольно улыбнувшись. — Ушастый вовсе не утонул. Я сам в детстве видел твоего мутанта. И не мутант это никакой, а зверь под названием заяц. Их раньше полно в лесах было. Сказки, басни, стихи детские про них писали. Ну вот, тот заяц — это тоже памятник, как в парке, через который мы проходили. Просто он сидел на камушке, а потом уровень воды поднялся, и он оказался под водой. Какая ты ранимая — так переживать из-за ерунды.

Ранимая? Знал бы он все про нее — наверное, убежал бы с ужасом. От этой мысли Кошка зарыдала еще горше, а Сергей неловко ее успокаивал. Постепенно Кошка затихла, хотя и продолжала время от времени шмыгать носом — ей хотелось, чтоб он и дальше гладил ее по голове, как маленькую. Но ученый неожиданно чуть отстранился и вынул из рюкзака какой-то предмет.

— На-ка вот, посмотри, что у меня есть.

Это был сероватый камень необычной формы — словно закрученный в спираль. «Та самая каменюка, которую он подобрал в парке», — догадалась она. Ну, и что в нем необыкновенного? Ученый просто хочет отвлечь ее, как ребенка, которому показывают безделушку, ерунду какую-нибудь, чтоб перестал плакать. Кошке даже обидно стало.

— Такими были древние моллюски, — словно отвечая на ее невысказанный вопрос, произнес Сергей. — Ведь миллионы лет назад, когда человека еще и в помине не было, здесь тоже разливалось море, и по дну ползали такие вот создания. В отделке некоторых станций использован мрамор, где иной раз встречаются похожие ракушки, окаменелости, сохранившиеся с незапамятных времен. И древнее море на самом деле никуда не делось — оно до сих пор плещется где-то в глубине, под нами, — Сергей указал под ноги. — Перед самой Катастрофой ходили упорные слухи, что Москва понемногу оседает, проваливается, и вскоре море ее поглотит. Кто знает, может быть, погружение продолжается, и скоро древнее море сомкнется над нами? Что взрыв не доделал — довершит вода. Чем все началось — тем и закончится. Впрочем, не слушай меня, это у меня хандра. Вполне возможно, что все останется в таком виде еще долгие годы. И люди сумеют приспособиться даже к нынешней жизни. Но для этого придется нам вновь пройти путем эволюции. И кто знает, что ждет нас в конце? Станет ли венцом творения грубый дикарь с дубиной в руке? Или многорукий мутант с глазами на затылке?