Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон

не падал к женским ножкам. И в обозримом будущем это не входит в мои намерения. Или вы это за собой даже не замечаете? Или это ваш способ контролировать ситуацию, когда нервничаете?

Ну что за субъект.

— Ладно. Чем вы занимаетесь в ФБР? — ровным тоном спрашиваю я — уже не мурлыкаю и не использую манящий язык телодвижений.

У него на губах проступает улыбка.

— Расследую.

— Что именно?

— Разные преступления.

— Типа ограблений банков?

— Нет, грабителями банков я не занимаюсь.

— Значит, гангстерами, — предполагаю я.

Он не подтверждает и не опровергает, отсюда я заключаю, что моя догадка верна.

— И много гангстеров в Ки-Уэст?

В Нью-Йорке они, разумеется, есть, но Ки-Уэст мне всегда представлялся эдаким сонным местечком, совсем непохожим на криминальный город.

— Здесь пролегает несколько оживленных контрабандных маршрутов.

— Значит, вы тут по делам, а не ради собственного удовольствия?

— Да.

— Охота на гангстеров — звучит опасно.

— Опасности случаются, но по большей части все обстоит довольно мирно — сплошная бумажная волокита.

— Она вам нравится?

Мои знакомые мужчины посвящали жизнь бизнесу и финансам — невозможно представить, чтобы кто-нибудь из них выбрал себе подобную стезю. Им скорее свойственно обходить закон, чем защищать его.

— Это часть работы, — он делает паузу. — Да, она мне нравится.

— Это требует определенного оптимизма. Люди всегда будут совершать преступления.

— Именно так.

Возможно, это не самая шикарная работа, но в этом климате даже я способна оценить выгоды подобной охраны.

— И вам нравится их ловить?

— Мне нравится привлекать их к ответственности. Приятно сознавать, что на улицах стало одной опасностью меньше. Сам факт того, что они ответят за свои преступления, дарит чувство облегчения.

И внешне он вполне тянет на нетерпимого в вопросах морали борца за добро и справедливость. Но есть одна загвоздка — я считаю, нельзя всю жизнь гоняться за преступниками и не запачкаться самому.

— А вы чем занимаетесь? — спрашивает он, ловко переводя стрелки в разговоре.

— Пожалуй, тем же самым, что и остальные, — пожимаю плечами я.

— И как вообще живется в Нью-Йорке?

Что на это ответить? «До того как», когда жизнь была сплошным праздником, или «после того как», когда мы, как и все, впали в отчаяние?

— Как и повсюду в стране в наши дни. Работы нет, и денег тоже.

— Кем вы работаете?

Несколько лет назад в ответ на такой вопрос я бы рассмеялась. Сейчас он вызывает некоторую неловкость.

— Пару раз ходила на биржу труда. Пыталась получить работу.

— И что нашли?

— Слишком много женщин находится в таком же отчаянном положении. У них есть опыт, им надо кормить детей, — я пожимаю плечами. — Мне предложили место продавщицы в универмаге, потому что я миловидная.

У красивых женщин есть шанс трудоустроиться даже во времена Депрессии.

— Я попробовала, но, честно говоря, оказалась ни на что не годной.

— Да ну?

— Мне не хватало терпения. Надо было весь день стоять и ждать, когда кто-нибудь к тебе подойдет. И денег было не настолько много, чтобы улучшить наше положение. Для хорошенькой девушки всегда найдутся другие занятия.

— Могу себе представить, — произносит он без тени юмора в голосе.

— Вряд ли. Мужчинам легче живется, разве нет? Слава богу, что я не родилась дурнушкой, без роду и племени, в голоде и нищете, обреченной заниматься поденной работой и мечтать о будущем, которое никогда не наступит.

Депрессия ударила по всем нам, но женщинам приходится тяжелее всех. Многие мечтали о замужестве и семье, но в наши дни браки заключаются все реже и реже. Другие мечтали о карьере, а в итоге их обвинили в том, что они отбирают работу у мужчин.

— Говорят, худшее уже позади, — замечает Сэм.

Меня совсем не удивляет, что госслужащий покупается на ложь, которую льют нам в уши.

— А что им еще говорить, а? — возражаю я. — Когда все потеряно, хуже уже не станет.

Я смотрю в окно на проносящиеся мимо виды. Здесь красиво — необжитая, дикая природа. Хотя Манхэттен населен довольно густо, нью-йоркское общество сравнительно невелико, и когда мы лишились всего, уединиться было невозможно, наш крах оказался у всех на виду. Мне понятно желание сбежать сюда и исчезнуть, получить передышку от слухов и сплетен. На земле есть места и похуже, а здесь за спиной океан, солнце светит в лицо и под ногами песок.

Я обязательно найду его в эти выходные.

Я должна.

Глава 6

Мирта

После ланча, как только Энтони находит человека, который чинит нам колесо, мы опять отправляемся в дорогу, держа курс на север, и по пути, до прибытия на Но-Нейм-Ки, в основном молчим. Когда мы садимся на паром до Лоуэр-Мэткемб, солнце начинает клониться к закату. Энтони неразговорчив, на его лице сохраняется мрачное выражение. Судя по всему, он раздражен тем, что мы задержались из-за лопнувшего колеса, — я стараюсь поднять ему настроение, потом сдаюсь и остаток пути дремлю. Проснувшись, я вижу перед собой мужа, чьи карие глаза внимательно смотрят на меня. Мы сходим с парома и снова садимся в машину, но едем недолго и наконец прибываем в то место, где нам предстоит провести медовый месяц.

Дом на берегу моря — просто загляденье: большой, белый, с круговой верандой и темными ставнями. Въезд обрамляют высоченные пальмы, усиливая впечатление уединенности.

Очень романтично.

— Хозяин рыбачит на Лонг-Ки с членами Флаглеровского спортклуба, — говорит Энтони. — Вандербильтами и прочими.

Продолжения не требуется. Есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги, и, судя по всему, в Соединенных Штатах уважение так же бесценно, как и на Кубе.

Он паркует автомобиль, и нас приветствует немногочисленный персонал, который во время нашего пребывания здесь будет нам прислуживать. Мы проходим по дому, и один из работников — он представился как