Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отдельную радость мне доставляла мыслишка, какое лицо будет у Леголаса Трандуиловича, когда ему предъявят мокрое пятно, оставшееся от меня, если я разобьюсь-таки. Вот хотела бы поприсутствовать. Вёз-вёз и не довёз. Некого будет принести в жертву. Смищьно, ага)
Сдав меня с рук на руки сочувствующим гномкам, возница ускакал обратно. Гномки было попытались утащить меня вглубь пещер, в тепло, от начинающегося снегопада, но я отбрыкалась — не могла уйти, беспокоилась и решила подождать. Спустя пару часов, когда снег начал переходить во вьюгу, возок медленно и с бережением привёз Ганконера — бледного, без памяти, но живого, и, судя по позитивному настрою Леголаса, имеющего все шансы на выздоровление. Следом шёл хирд, вдребезги разнёсший орков и успевший отбить колдуна, близкого к гибели — не надеясь ни на что, тот уже выжигал себя изнутри. Нашли также и Репку. Я чуть не заплакала от счастья, увидев её, но сдержалась — лошадка хромала и ей нужна была помощь. Очень вовремя собрался Гимли встретить кунака, и день заканчивался невозможно хорошо.
8. В гостях у гномов
— Репка нет убивать! Помочь!
Когда Репку попытались увести в одну развилку пещеры, а нас в другую, я клещом вцепилась в повод и порывалась пойти следом, с мыслью отстаивать её до последнего. Откуда мне знать: может, хромую непородистую лошадь никто лечить не станет. А на месте не добили потому, что на колбасу пустить хотят. Эльфы, предположим, мясо не едят, а гномы? Они достаточно вежливо пытались оторвать меня от лошади, но с вежливостью это сделать было невозможно — я вцепилась намертво, без конца повторяя корявую фразу про помощь, не понимая ничего из того, что говорили в ответ. В довершение позора начала-таки подвывать и, не удержавшись, разревелась, понимая, что, в сущности, беспомощна, и, кроме как попросить за Репку, больше ничего для неё сделать не могу. Отвратительная потеря лица.
Начинающийся бардак остановил Леголас. Не пытаясь отобрать повод, успокаивающе, с сочувствием положил руку на запястье и спокойно, внятно, простыми словами объяснил, что, живя рядом с орками, гномы понимают в лечении ран от их стрел; рыдать не надо, «Репка нет убивать — Блодьювидд нет плакать» — в этом месте откровенно ухмыльнувшись.
Испытала чувство вины за то, что расклеилась, что позволяю видеть себя такой, с распухшим хлюпающим носом и мокрым лицом. И что за лошадь переживаю, а ведь пострадала не только она. Леголас, пока говорил, исподволь, с беспокойством косился на Ганконера, которого переложили на плащи и тоже собирались унести внутрь, а я организовала задержку.
Извинилась, с трудом разжала побелевшие пальцы и отпустила повод. Репка достаточно терпеливо перенесла хватания за себя и вопли, но было видно, что она хочет отдохнуть и уйти с начинающейся метели в тепло, которым тянуло из пещеры, а не стоять тут. Отпущенная, тяжело захромала внутрь, чуть ли не опережая гнома, который её вёл.
После чего нас растащили — из принимающей стороны пёрло гостеприимство. Ганконера унесли, и Леголас ушёл за ним; меня же увели гномихи. Целой толпой, человек десять, и их количество постоянно менялось; одни убегали озабоченно зачем-то, другие присоединялись. Все с интересом смотрели, церемонно и при этом очень приветливо представлялись — и тут же вливались в общую беседу. Я мало что понимала и никого не запомнила, глазея вокруг. Пещера шла под уклон, мы спускались всё ниже; вскоре завывание вьюги перестало быть слышно, и воздух потеплел.
Меня вели по огромным пещерам, с потолка которых лилось голубоватое фосфорецирующее сияние. В стенах пещер, часто и на разной высоте, как стрижиные норки, располагались круглые двери. Снизу к ним вели ступени, вырубленные вдоль скалы. Видела, как двери открывались, и из них с любопытством выглядывали гномы. Кажется, это частные жилища так выглядят.
Тропа проходила через цепь таких пещер и привела к подъёмнику, выглядевшему, как круглая металлическая площадка без перил, на которую мы всем кагалом и зашли. Беззвучно, но с ветерком подъёмник начал опускаться. Мимо быстро проплывали другие ярусы, и ехали мы довольно долго, глубоко спустились. Подъёмник мягко остановился, и меня пригласили следовать дальше по узкому коридору, также освещавшемуся сияющим потолком. Тяжёлая каменная дверь в конце коридора с негромким гулом отъехала вглубь стены — я так и не поняла, как её открыли, и мы вошли в небольшую, довольно жаркую пещеру с вырубленными вдоль стен скамьями, освещённую теплым светом огня в стеклянных фонарях. Видно, тому, что светится на потолке, высокая температура не очень нравится.
Гномки дружно начали раздеваться. С меня без стеснения сволокли эльфийские шмотки и унесли в неизвестном направлении. Когда открылась следующая дверь, из-за неё клубами вырвался пар. Поняла, что это баня, и обрадовалась, потому что за две недели, проведённых без возможности вымыться, обросла грязью и удивлялась эльфам, таким же чистым, как в первый день путешествия. Они выглядели и пахли так, как будто их только что выстирали с мятой и щёлоком. Наверное, другой обмен веществ. А вот гномы, по ощущению, наоборот, быстрее людей пачкаются, да и работа у них грязная, так что в бане толк знают, как выяснилось, и она у них чудесная.
Сначала меня завели в небольшую и очень жаркую парилку без каменки, пар непрерывно подавался не пойми откуда. Ничегошеньки там не видно было, не разобрала, но ощущения пережила сильные, когда меня положили на каменный полок, прикрытый одной половиной здоровенной простыни, а другой половиной начали нагонять горячий воздух. Прогрелась моментально, а ведь какая была продрогшая, и дальше только хватала воздух ртом, переживая, что помру раньше, чем меня отсюда выпустят)
Потом перешли (да что там, я почти на карачках выползла)) в пещеру побольше, с каменными скамьями и каменными же шайками, и даже ковшиками из какого-то очень лёгкого камня. Прямо из скалы торчали краны с холодной водой и с кипятком, и за мной поухаживали и тут, любезно набодяжив шайку горячей воды, выделив плошку с пузырящимся чем-то мыльным и мочалку из грубой
