Бессмертный - Трейси Слэттон

— Где мне тебя найти, когда я вернусь?

Только не в борделе, нет, это было бы невыносимо! Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы этот удивительный человек, семьянин, с улыбкой, в которой проглядывала искра Божественной благодати, художник, написавший чудесные картины, узнал, кто я таков на самом деле. Я стану ему отвратителен.

Мотнув головой, я ответил:

— Я сам найду вас, мастер.

— Хорошо, смотри только не забудь, щенок! — сказал он и, дав шутливый подзатыльник, удалился.

Спустя какое-то время я, запинаясь на ходу, вышел из церкви, окрыленный радостью. Ноги сами понесли меня вдоль берега блистающей реки под мост, где я, бывало, часто ночевал. Я стоял у самой кромки воды, которая вдруг заголубела и, покрывшись причудливой рябью, заиграла бликами под лучами зимнего солнца. Иногда Арно выходил из берегов и смывал мосты, унося с собой кричащих людей. Но сегодня река была тиха и игрива, и с моста доносился переливчатый смех.

Вскоре я опомнился: меня окликнули.

— Бастардо! Бастардо! — звал слабенький голосок.

Я обернулся. Прислонившись к опоре моста, вытянув перед собой бесполезные ноги, там сидел Марко.

— Марко!

Я подбежал к нему, приник головой к его груди и стиснул Марко в объятиях. Затем отстранился, чтобы разглядеть его. Он не потерял своей красоты, но был бледен и грязен. Ссадины на лице гноились, и он сильно исхудал. Я торопливо заговорил:

— Ты голоден? Хочешь есть? Сейчас я что-нибудь раздобуду.

Он отрицательно мотнул головой.

— Теперь уже нет. Хотел первые несколько дней.

— Я принесу тебе хлеба и мяса!

Я вскочил на ноги, собираясь уже бежать за едой.

— Постой! Не уходи, поговори со мной, Лука, — попросил Марко, слабо махнув грязной рукой.

Я присел рядом.

— Так, значит, он все-таки позволил тебе выходить. Наш план удался.

— Только в одном! — воскликнул я.

У меня будто пережало горло, но я выдавил еще несколько слов:

— Прости меня, Марко! Я не знал, что это с тобой случится.

— Но я-то знал! — горько усмехнулся он. — Знал, и теперь не могу ходить. По крайней мере, мне больше не нужно работать! Уже неплохо.

— Как ты тут? Тебе трудно?

Он сделал глубокий прерывистый вдох, и длинные ресницы, встрепенувшись, снова опустились вниз, оттенив бледность впалых щек.

— Трудно. Очень трудно. Улицы Флоренции немилостивы к калекам.

— Я знаю. Но я буду приносить тебе поесть каждый раз, как буду выходить на прогулку, — пообещал я.

Марко открыл впалые глаза и улыбнулся уголком рта.

— Я знаю, ты бы это сделал, — пробормотал он и легко коснулся моей ладони, — приносил бы мне еду и одежду и разговаривал бы со мной, как будто я еще кому-то нужен.

— Нужен! — пылко отозвался я. — Если ты бездомный, это не означает, что ты никому не нужен! Я буду рассказывать тебе обо всем, что происходит в городе, что нового у Сильвано. Я постараюсь сделать все, что можно, чтобы тебе было лучше.

— В тебе еще осталось что-то живое, поэтому ты так добр.

— Ты был добр ко мне, — тихо произнес я. — Ты был так великодушен, приносил мне сласти, давал советы!

— Ну разве же это доброта? Просто я поступал по-человечески. Когда я приносил тебе сласти и давал советы, то делал это не только ради тебя, но и ради себя самого. Послушай меня, Лука Бастардо! — серьезно продолжил он. — Мелочи, которые мы делаем друг для друга, помогают нам остаться людьми, помогают жить. Пока мы делаем что-то, пока мы не переходим в полное подчинение Сильвано и его клиентов, пока мы не превращаемся в жадных чудовищ, подобных им, у нас остается возможность выжить! Мы одерживаем над ними победу, пускай совсем крошечную, но она важнее всего на свете!

Я понимающе кивнул. Мне вспомнилось, как мы спускались в подвал Сильвано и маленькая белокурая девочка сжимала мою руку. Я был счастлив, что хоть немного мог ее утешить. Я тогда почувствовал себя нужным человеком, а не просто бездушной куклой, существующей для забавы клиентов. Тот момент, когда я по собственной воле помог этой белокурой девочке, придал мне силы пережить тысячи жутких минут.

Я тихо проговорил:

— Мы не сдадимся и не станем такими же пустоглазыми, как они.

— Браво, Лука, совершенно верно! Вот видишь, ты можешь продолжить мое дело. Приноси другим детям сласти, давай им советы. Отдавай все, что можешь. Не скупись, делись всем, всем, что нужно! Отдавай все! Только так ты спасешься! — кричал Марко.

Он задохнулся и умолк. А когда отдышался, добавил:

— И ничего не жалей, Лука. Когда есть возможность, отдавай все, что нужно, неважно, как трудно тебе будет самому. Потому что ты отдаешь другим то, что им нужно. Не ты выбираешь, а они.

— Я понял, — бодро закивал я. — А тебе сейчас нужна еда, и я достану ее для тебя!

— Мне от тебя нужна не еда, Бастардо, — улыбнулся Марко, но его черные глаза все так же серьезно впивались в меня.

— Воды? Вина? — спрашивал я. — Говори же!

— Свободы, — выдохнул он всего одно слово и подтянулся на костлявых руках. — Освободи меня, выпусти в реку!

— Чтобы я… — Я в ужасе отшатнулся, поняв, о чем он просит. — Нет, Марко, я не могу… Не проси у меня этого. Прошу тебя, не надо!

— Ты мой должник, Лука Бастардо, — тоном, не терпящим возражений, произнес он. — Ты первый заронил мне в душу мысль о побеге, и я следовал твоему плану, а он поймал меня. Ты не виноват в том, что он со мной сделал, но ты подтолкнул меня сделать первый шаг. Не отрицай. А теперь тебе придется исправить свою ошибку и помочь мне спастись.

— Я знаю, что виноват, но это не выход! Ты ведь живой человек!

— Какой там живой! Разве это жизнь? — Его прекрасное лицо исказилось от дикого негодования, и каждое слово ударяло по мне, как тяжелый шелковый мешок. — Моя нынешняя тюрьма еще хуже роскошного заведения Сильвано. Я на дне преисподней. Живу на улице, отданный на милость таких же нищих. Они плюют в меня, потому что знают, кем я был прежде. Третьего дня ночью шел проливной дождь, мне понадобилось несколько часов, чтобы доползти до этого укрытия, и я устал как собака и с тех пор валяюсь в луже собственной мочи.

— Нет, Марко… — Я чуть не плакал.

— Окажи мне эту милость, — просил он как о решенном деле. — Мне больше ничего не нужно. Я бы сам это сделал, но силы оставили меня еще два дня назад. На таком холоде они и не вернутся. Подтащи меня к краю и столкни в реку. Если я всплыву, топи меня.

— Я не могу! — закричал я. — Это ужасно!

Марко свирепо глядел на меня, впившись горящим взглядом в мои глаза.

— Можешь. Я тебя знаю, Лука Бастардо. Ты из тех, кто сделает все, что придется! Ты не отшатнешься от пропасти. Иначе ты бы не выжил на улице так долго. Поэтому ты не погиб в первую же неделю у Сильвано. Многие из нас погибают, ты же знаешь! А ты — нет. Я чувствую, ты единственный из всех выберешься от Сильвано живым! И не покалеченным. Я вижу это по твоим глазам. В тебе есть что-то, какое-то особое свойство, которое дает тебе силу выстоять!