Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе) - Рустам Гусейнов

- Ладно, пойду я. Может, там уже и новости есть. Вы Аркадию Исаевичу, пожалуйста, обязательно все передайте - пусть осторожнее будет.

Вздохнув еще разок, Иван Семенович пошел по коридору. Через минуту хлопнула входная дверь.

Раздумывая о всех этих невеселостях, Вера Андреевна пообедала, выпила чаю, убрала за собой посуду. Затем на минуту

и вскоре вышла на улицу.

Солнце вовсю светило над Зольском. Было даже немного жарко. Улица Валабуева, по которой шла Вера Андреевна, относилась к нелюбимым извозчиком дядей Мишей частям города. Проезжая часть ее представляла собой две полуметровые неровные колеи, проехать по которым даже в сухую погоду было мудрено. По краям ее тянулся почти всюду неровный с провалами штакетник, стояло несколько каменных домов, остальное были обычные деревенские избы.

До конца перерыва у Веры Андреевны было еще полчаса, и, вспомнив про обещанный Марьей Васильевной липовый дух, она не стала сворачивать на Советскую улицу, а переулками пошла к аллее Героев. Эта аллея вместе с набережной N, куда выходила она одним из своих концов, была, вероятно, лучшим местом для прогулок в Зольске. Усаженная густо старинными липами, с обеих сторон ограждена она была витым чугунным заборчиком. За заборчиком пролегали мощеные мостовые, вдоль мостовых стояли довольно аккуратные дома и особняки старой постройки. За аллеей следили - подметали, посыпали время от времени свежим песком, регулярно подкрашивали скамейки. В центральном липовом полукруге ее стоял небольшой бронзовый памятник одного из главных героев революции.

В этот обеденный час в аллее было немноголюдно. Кое-где на лавочках сидели мамы с колясками. Где-то пискляво и безудержно тявкала собачонка. Издали доносились удары костяшек - в аллее днями напролет сражались в домино зольские старички.

Обогнув пивной ларек, установленный не так давно в начале аллеи, Вера Андреевна увидела вдруг Пашу. Он сидел на ближайшей к ларьку скамейке, одет был в летнюю серую пару, и в руке держал кружку с пивом. Кроме Паши никого не было возле ларька. С первого взгляда он показался Вере Андреевне не в духе. Он тоже сразу заметил ее, но даже и не улыбнулся ей навстречу.

- Здравствуйте, - сказала она, подходя к скамейке.

- Здравствуйте, - кивнул он и, казалось, какое-то время не мог придумать, что сказать ей еще. - Садитесь, пожалуйста, произнес он, наконец. - Может быть, хотите пива?

- Нет, спасибо.

- Неплохое пиво, - пробормотал он и снова умолк.

- Как у вас дела? - спросила Вера Андреевна, немного растерявшись от такого его настроения.

Он пожал плечами.

- Как у вас? Вы что, гуляете здесь?

- Гуляю. У меня обеденный перерыв.

- Да, вы же работаете сегодня. А у меня выходной. Сыну обещал встретить его из школы, а у них там внеплановый классный час какой-то. Сижу вот, - сообщил он почему-то особенно мрачно.

- Погода сегодня замечательная, правда? - через некоторое время заметила Вера Андреевна нерешительно.

- Правда, - кивнул он и огляделся.

- В такую погоду немного словно бы спишь наяву, вам не кажется? - постаралась заговорить она оживленней. - Я вот шла сейчас - как будто, знаете, природа играет какой-то медленный бессюжетный спектакль, а ты единственный зритель. И все звуки шорохи, шелест листвы - как будто для тебя одного существуют. И все такое немного неправдоподобное.

Паша не ответил ей, допил пиво и поставил на скамейку пустую кружку.

- Здесь еще так липами пахнет, - добавила Вера Андреевна. - А вы знаете, мне сказали сегодня, что аллея эта раньше называлась Княжеской.

- В самом деле? - произнес он без малейшего интереса в голосе.

Она подумала, что стоит, наверное, оставить его одного. Но ей надо было еще попросить его.

- Я хотела вас, Паша, попросить об одном деле, - сказала она. - Хорошо, что встретила вас. Вы, может быть, знаете - к нам на станцию сегодня приехала комиссия из московской прокуратуры. Что-то они там проверяют, и в том числе Аркадия Исаевича - почему на железную дорогу приняли "стоверстника". Не могли бы вы объяснить им, что его ведь не на железную дорогу приняли, а в киоск - торговать газетами? Это ведь разные вещи, правда? Даже если киоск пристанционный.

- Я вряд ли смогу помочь, - покачал он головой. - Это комиссия из железнодорожной прокуратуры. Все дела на железной дороге ведет железнодорожная прокуратура. А я районный прокурор. Мы разные ведомства. Я не имею права вмешиваться в их работу.

- Я и не просила вас вмешиваться, Паша, я просила поговорить. Впрочем... Если это невозможно. Я, конечно, не разбираюсь во всех этих тонкостях.

- Хорошо, я поговорю, - кивнул он.

В это время из переулка напротив них послышался, приближаясь, цокот копыт, возбужденные голоса и хохот. Вскоре оттуда показалась извозчичья пролетка и, покренившись на повороте, выехала к аллее.

- Тпру! - раздалось у пивного ларька. Копыта сбились, замерли.

Из пролетки вылезли двое на удивление одинаковых молодых людей. Оба высокого роста, кудрявые, в сорочках с вышитыми воротничками, в картузах. Оба, очевидно, навеселе. У одного через плечо была перекинута гармошка. Ступив на землю, он моментально перехватил ее в горизонтальное положение и, направившись к ларьку, рванул разухабистый частушечный мотивчик. Второй тем временем расплачивался с извозчиком.

- Гуляем, дядя Миша! - сообщил он, вручая купюру.

Первый уже стоял у ларька.

- Аа-валентина, мой цветочек,

Ты налей ка мне пивка, - пропел он с ложной страстью в голосе.

Вечером пойдем в кусточек,

Там сочтусь наверняка.

Дядя Миша принялся разворачивать кобылу.

- Вот кружкой-то у меня по лбу получишь, - не чересчур рассердившись, пригрозила продавщица. - Сразу по две наливать что ль?

Это были братья Ситниковы - многим в городе известные шалопаи. Оба они работали грузчиками на консервном заводе, оба не дураки были выпить, а, выпив - по возможности пошуметь. Продолжительными загулами своими они давно уже испытывали терпение правоохранительных органов. Но, надо признать, особенных неприятностей никто от них в городе никогда не видел.

С Верой Андреевной братья эти были довольно давно знакомы. Года полтора тому назад зольские старушки разносили по городу сплетню о том, как однажды, с похмелья забредя в городскую библиотеку, грузчики были разом покорены красавицей библиотекаршей, необыкновенно полюбили вдруг классическую литературу и задумали организовать при консервном заводе кружок любителей российской словесности.

Ну да, этo были те самые двое, которые принесли пианино Аркадию Исаевичу. Примерно с месяц тогда они регулярно посещали библиотеку, и в выходные их все чаще видели трезвыми. Через месяц однако рвение их стало заметно слабеть, и вскоре совсем угасло, сошло на нет, оставив любителей российской словесности при заводе без кружка.

Веру Андреевну Ситниковы, конечно, сразу приметили и, захватив с прилавка полные кружки, прямиком направились к скамейке.

- Авангарду культурной революции привет от городского пролетариата! - поздоровался гармонист, обладавший, очевидно, интеллектуальным первенством в дуэте. - Позволите присесть?

- Здрасьте, - сказал второй и, воспользовавшись неповоротливостью брата, обремененного гармошкой, скользнул на скамейку рядом с Верой Андреевной.

- Брат называется, - покачал головою гармонист.

- Здравствуйте, - сказала Вера Андреевна. - Я вам, Георгий, сегодня вторую открытку отправила. Вы Горького третий том два месяца уже как не возвращаете.

- Горького? - он на секунду задумался. - Да сегодня же и верну! Специально домой сгоняю. Чтоб мне бросить пить, Вера, в знак торжественной клятвы он приложил пивную кружку к сердцу. - Болен я был, состроил он кислую физиономию. - Уж как болел брат соврать не даст - с постели не вставал. Только потому и задержал. Иначе ведь я всегда в срок возвращаю - сами знаете. У меня вообще принцип такой - все, что берешь, нужно в срок возвращать... А как у вас, товарищ, - обратился он почему-то к Паше, - есть такой принцип?

- Нда-да, - промычал тот что-то неопределенное.

- Кажется, не приходилось раньше встречаться, - продолжил Георгий, глядя исподлобья. - Но раз уж и у вас такой принцип есть, будем вместе за него стоять, а? - и глазами он потянулся к месту на скамейке возле Паши. - А?.. Кружечку-то, кружечку пустую - нужно в ларек отнести или как? А не ровен час за пивом кто еще подойдет, а кружечки-то и нету. Некрасиво у нас получится.

- Как вам не стыдно, Георгий, - сказала Вера Андреевна. Что это вы себе позволяете?

- А что такое? - удивился тот. - Это ж у нас принцип такой.

Паша снизу вверх мрачно посмотрел на него.

- Ну, вот ты сперва за Горьким домой сгоняй, - сказал он, - раз уж выздоровел. В библиотеку занесешь - я тогда сразу и кружку сдам.

- Ах, вот как, - потяжелел Георгий. - Погляди-ка, Федя, прищурился он, и сразу стало заметно, что он уже выпивши. - Вот так, значит, можно сегодня с пролетариатом разговаривать. С первого шага - и на "ты" и в грубость.