Русская война. 1854 - Антон Дмитриевич Емельянов

кто же станет рассказывать об этом обычному поручику…[5] К выстрелам добавился грохот пушек, и я не выдержал. Окопы — это хорошо, но надо хотя бы понимать, что творится на поле боя.

— Я наверх, — предупредил я остальных. — Вы — сидите тут до команды, это приказ! Если меня убьют, опять же поднимается только один, остальные ждут на месте. Всем понятно?

Кажется, слова про мою смерть получились довольно удачными. Матросы поняли, что это не глупое геройство — тут бы у меня разом нашлись толпы конкурентов — а действительно разведка для оценки ситуации.

Выбравшись из окопа, я, ни капли не смущаясь, ползком добрался до ближайшего холма и как раз увидел первый переломный момент боя. Французские дивизии заметили, как Боске закрепился на мысе возле бывшей татарской крепости, и ушли в его сторону, зажимая идущий им навстречу Минский полк. Довольно быстро шли, быстрее наших… Кажется, не все понимали, но от скорости сейчас очень много зависело. Если наши успеют раньше, то сбросят Боске с холма и займут выгодную позицию. Если же французы, то уже они станут стрелять по нам сверху-вниз, и ни о каком возврате позиций можно будет и не мечтать.

Впрочем, не французы сейчас были нашей проблемой. Прямо по центру фронта пробивалась английская дивизия Кондрингтона. Пушки били по ним прямой наводкой картечью, и, наверно, так могло бы продолжаться вечность, если бы не штуцерники. Нет, энфилды не стреляли дальше наших пушек, как писали некоторые источники в будущем. Но под прикрытием каменных заборов стрелки подобрались на дистанцию огня и начали выбивать прислугу орудий. Наши отвечали, но враг уже нащупал, куда давить.

Воспользовавшись ослаблением огня, прямо по телам своих товарищей через Альму перебралось сразу несколько дивизий противника, повернув в сторону правого фланга. Прикрывающий это направление Казанский полк пошел вперед. Прямо в колоннах! Мне захотелось выругаться, глядя, как чужие пули выбивают из стройных рядов одно тело за другим, а они все шли и шли. Первый ответный залп… Поле заволокло дымом, и, когда его сдуло, я увидел сотни лежащих без движения английских тел. Все-таки слаженный залп — это тоже сила.

Вот только англичане не собирались принимать бой лоб в лоб. Вместо этого они отступили и, используя большую дальность оружия, продолжили обстреливать казанцев даже со своего берега реки. Те еще больше смешались и замерли… Я сжал кулаки! Да чего же они медлят?! Тут надо или вперед, или назад, но не стоять же на месте! Почему никто не отдает приказ? Или… Там что, выбили вообще всех офицеров? Впрочем, учитывая, что они шли в бой впереди строя и не думали прятаться, нет в этом ничего удивительного.

К счастью, Горчаков тоже оценил ситуацию, и трубы пропели отступление. Даже без офицеров казанцы знали, что делать, и потянулись в сторону правого аполемента. Вот только слишком медленно. Они шли и периодически разворачивались, не желая отступать, не пустив пулю в неприятеля. И некому было им сказать, что таким образом они мешают своим же пушкам прикрыть их. Не сквозь них же стрелять! А так хотелось бы именно сейчас накрыть картечью подготовившиеся к новому рывку полки второй линии англичан.

Что бы ни говорили про джентльменов, как бы я сам к ним ни относился, но в этом времени они тоже были воинами. Заметили слабость и тут же ударили. Я что-то кричал, но кто же меня услышит! Враги снесли так и не отошедших за пушки казанцев и на их плечах ворвались на батарею. Проклятье!

Я повернул взгляд к левому флангу. Там Минский полк не успел отбросить Боске и теперь был вынужден отступать под огнем объединившихся французов. У нас англичане тоже отбили выгодную позицию, и не было ни единого шанса забрать ее под огнем штуцеров и легких пушек. Вернее, это только я так думал. По ушам ударил звук труб, и вперед двинулись колонны Владимирского полка.

Я перестал дышать, так величественно это выглядело. Синхронное движение тысяч людей. Печатающий шаг под бьющими в лицо пулями. Падал то один солдат, то другой, но остальные не обращали на это внимание. Не люди, а механизм войны. Шаг сменился бегом, полк сжался подобно пружине, а потом резко выпрямился, врезаясь в еще не в упорядоченные до конца английские позиции.

Это было страшно. Крики, хруст, бесконечный гул выстрелов. Владимирцы понесли потери, но выбили врага с аполемента и погнали его дальше к Альме. Почти пятьсот метров они висели у англичан на хвосте, вот только… Мои зубы снова заскрипели от понимания, что будет дальше. Остатки Казанского полка отошли на позицию владимирцев, Суздальский был почти в километре, и им никто не отдал приказ поддержать этот порыв. В итоге наши солдаты оказались на берегу перед брошенными вперед гвардейскими батальонами англичан. В отличие от Горчакова лорд Раглан не постеснялся ввести в бой резервы. А тут и левая батарея, до этого державшаяся, была сметена, и враг сразу же выдвинул вперед свои пушки.

Владимирцы оказались в огневом мешке. Я заметил прямую, как палка, фигуру генерала Квицинского. Оценив ситуацию, он приказал отступать под защиту аполемента, но как недавно владимирцы сидели у англичан на плечах, так теперь и те не собирались отпускать ослабевшего врага. Вдали даже показалось несколько отрядов конницы Раглана, готовые добивать нас, если кто-то побежит. Но нет, не решились.

А я отступил назад, потом, пригнувшись, побежал на нашу позицию.

— Ну что там? — Ильинский встретил меня с покрасневшими от волнения щеками.

— Отступаем. У врага в два раза больше солдат, в полтора раза больше артиллерии. Но наши — герои, — коротко выдал я расклад. — Минут через десять остатки Владимирского полка выбьют с позиции, и они пойдут прямо через нас. А мы прикроем, чтобы враг и не подумал ударить в спину.

— Хорошо. Ждем! — лицо моряка закаменело, и я неожиданно осознал одну простую вещь. Если бы он видел то же, что видел я, то просто бы не смог остаться в стороне. Наплевал бы на приказы, здравый смысл и повел бы матросов вперед. Под пули, картечь, на верную смерть без какой-либо пользы для остальных солдат. Просто потому что не смог бы по-другому.

Следующие десять минут показались вечностью. Я стоял на ступеньке, выглядывая из окопа и пытаясь понять, когда же из накрывшего поле боя порохового тумана, наконец, хоть кто-то покажется. И вот я увидел силуэты… Один, десять, несколько сотен — все, что осталось от полка. Они шли назад, не бежали, а именно шли, периодически