Тропою Данте - Бонни Шауб

Странник очень энергично солидаризируется с этой потребностью в успокоении и сочувствует тем, кто пойман в ловушку этого негативного состояния. Однако Вергилий не вовлекается в эмоциональную реакцию Странника. Вместо этого он лишь спрашивает: «О чем задумался?» Он хочет, чтобы Странник понаблюдал этот адский образ жизни и отправился дальше. Вергилий — специалист по Аду, и он знает способы проходить сквозь Ад, оставаясь вне его: вы наблюдаете за страданиями, даете им названия, принимаете решение не вовлекаться в них и следуете дальше. Мы упоминали эти способы, когда рассказывали о помощи нашей пациентке Нэнси в преодолении ее беспокойства, и в последующих главах мы научим вас, как их использовать.

Однако, продолжая путешествие по Аду, правомерно спросить: обладает ли Данте или любой из нас достаточной мудростью, чтобы судить, являются ли такие виды поведения, как равнодушие и несдержность, плохими или хорошими? Ответ: да, обладаем. Приговор выносится элегантно — всего лишь ответом на один вопрос: увеличивает ли это поведение страдание — ваше или окружающих?

Алчные

Дальше Странник и Вергилий попадают в круг алчных. Наш опыт говорит, что алчность может завладеть разумом глубже, чем несдержность, поскольку она, казалось бы, соблазнительно предлагает и бегство от реальности (мы приравниваем счастье к деньгам) и обретение власти над нею (мы думаем, что жадность защитит нас). С помощью алчности мы получаем собственность, благодаря которой завоевываем признание для нашего социального «я». Она же дает нам временное чувство безопасности и унимает тревогу нашего биологического «я» — таким образом удовлетворяя две из трех наших основных потребностей, согласно определению Ассаджоли. Однако проблема заключается в том, что алчность абсолютно отвергает нашу третью потребность — духовную потребность в цели, — поскольку подчиняет все стремления своим целям: алчность может стать обоснованием того, почему мы встаем утром с постели, центральным обоснованием жизни.

Данте изображает круг алчности, в котором души вечно толкают взад-вперед огромные валуны. В жизни алчные были одержимы желанием обладать и меркантильностью, и теперь они обременены ими навеки. Но в группе алчных Данте различает жадных и скупых. Жадные сосредоточены на накапливании собственности, в то время как скупые направляют всю энергию на удержание того, что имеют, чтобы это не досталось другим. Поэтому две группы пребывают в постоянной вражде — одни жаждут, другие удерживают. Эту вражду Данте изображает в виде постоянного столкновения их валунов друг с другом.

Наш Странник замечает, что здесь гораздо больше душ, чем в двух предыдущих кругах. Данте заставляет своего альтер эго обратить на это внимание, поскольку убежден, что его родной город Флоренцию погубила алчность. Так было в Средние века, но с тех пор ничего не изменилось. Почему президент компании с двумястами миллионами долларов считает необходимым любой ценой получить еще денег? Достаточно ли ему будет трехсот миллионов? Сколько индивидуумов, семей, компаний, городов и стран уже погубила алчность?

Алчность драматична, когда проявляется на уровне организаций, но алчность внутри семьи — наиболее уродливое зрелище. Наш пациент Фредерик, состоятельный человек, не хотел давать деньги своим взрослым детям. Ему хотелось, чтобы его деньги приносили ему еще больше денег, а кроме того, считал, что дети не заслужили его денег. Он даже сомневался, завещать ли им свои деньги после смерти. Он составлял завещание и много раз отменял его. Сейчас, пока он жив, он хочет пользоваться деньгами сам. Он обдумывал разные способы вложения денег и по нескольку раз в день пересчитывал в уме собственный капитал. Если ему удавалось его увеличить, он считал, что день прожит не зря. Если терял деньги на одной из своих инвестиций, считал, что день не удался. После неудачного дня наступала бессонница. Он пил снотворное, чтобы заснуть, но после совсем неудачного дня никакое количество таблеток не могло усыпить его. Он был настолько поглощен собственной алчностью, что у него не было времени заметить отчуждение детей и их семейств. Он катал свои валуны вокруг себя и днем и ночью.

Вергилий описывает алчность как некое чудовище:

Она такая лютая и злая,Что ненасытно будет голодна,Вслед за едой еще сильней алкая.[24]

Буддисты разделяют подобное представление об алчности. Они описывают ее как сферу голодных духов. У этих одержимых алчностью существ огромные животы и маленькие рты. Сколько бы они ни поглощали своими маленькими ртами, они не могут наполнить свои большие желудки и никогда не насыщаются.

Как только у нас будет достаточно денег, надеемся мы, мы избавимся от страха. Перспектива «не бояться» побуждает нас поддаваться алчности, обманывать друг друга, губить друг друга — даже членов собственной семьи — и разорять компании, города и государства. Все чаще и чаще мы слышим об огромных накоплениях, сосредоточенных в руках продажных лидеров — в экономике, политике, церкви. А те из нас, у кого нет такого богатства, мечтают о том, как бы они жили, обладая им. Вы можете видеть эти мечты на исполненных надежды лицах людей, стоящих в очереди за лотерейными билетам и уже планирующих, как они потратят выигрыш и заживут счастливо.

Однако для людей с некоторым духовным развитием и более выраженным чувством жизненного предназначения эти крайние выражения алчности не неизбежны. Желание денег и вещей не обязательно обращается адом. Можно пользоваться ими просто как деньгами, не превращая в сомнительное защитное божество. Преодолевая наши страхи путем воспитания разума, мы можем всю жизнь отводить деньгам подобающее место.

У алчности, всегда желающей большего или боящейся потерять имеющееся, есть эмоция-близнец — зависть, жажда того, чего у нас нет. Вообразите, например, что вы встречаете друга после долгой разлуки и обнаруживаете, что он теперь гораздо богаче вас. Вы пытаетесь радоваться за него, но ничего не можете с собой поделать — вас охватывает зависть и чувство соперничества. Неожиданно вы понимаете, что у вас не так уж много денег, вы хотите еще. Алчность и зависть могут возникнуть в каждом, и теперь вы погружаетесь в них. Вы делаете вид, что вам интересны рассказы друга о покупке нового дома или путешествии в экзотические страны, но эта встреча причиняет вам страдание, вы в душе возмущаетесь его удачей и недовольны своей жизнью. Зависть привлекает то, что есть у других, и она ненавидит их за то. что это у них есть. Естественным продолжением этого становится желание, чтобы другим было плохо: зависть заставляет нас радоваться, когда мы узнаем плохие новости о ком-то еще. В немецком языке есть для этого хорошее слово — schadenfreude, постыдная радость.

Попав под власть алчности или зависти, вы можете оставаться в плену этих чувств или сознательно решить избавиться от них. Готовность избавиться от них — первый шаг на пути к освобождению и озарению. Отказ от этого гарантирует, что вы продолжите жить в созданной вами внутренней тюрьме, лишив себя высших возможностей.

Является ли алчность вашим жизненным паттерном? Если да, то можете ли вы оценить ее власть над вами? Вызывает ли она эмоцию-близнеца, зависть? Страдаете ли вы, если видите, что у других больше денег? Чувствуете ли, что действительно достойны иметь то, что они имеют, и вам было бы приятно узнать, что они понесли существенные потери? У всех нас есть эти чувства; поэтому ваше отождествление с ними всего лишь свидетельствует, что вы человек. Запишите, что вы думаете о себе в контексте алчности и зависти. Когда вы доберетесь до школы преображения на горе чистилища, вы преобразите алчность и освободите любовь, томящуюся в ней. Не забывайте, что эти паттерны не есть вы сами.

ВТОРОЙ ВЫБОР: ВЛАСТЬ НАЛ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ

До сих пор мы рассматривали равнодушие, несдержность и алчность как попытки убежать от действительности, в которой мы по-человечески уязвимы. Цель равнодушия — ничего не чувствовать, цель несдержности — почувствовать удовлетворение, и цель алчности — ощутить неуязвимость и безопасность. А теперь спустимся в нижние круги, где человек пытается уменьшить свою уязвимость, обращаясь к такому способу, как власть.

Путешествуя дальше через ад, мы увидим полный спектр способов, которыми пытаемся получить власть: от примитивного использования гнева как защиты от боли и обиды, до умышленной жестокости, через которую настоящее зло ищет божественной власти над жизнью и смертью. Нетрудно понять, что вы не сможете отождествить свое поведение с этими моделями, поскольку большинство из нас никогда не связывает свои размышления, намерения или действия с целью причинить подобные страдания. Мы можем фантазировать о чем-то подобном, но наша принадлежность к миру живых не позволяет нам причинять вред другой жизни.