Узники Бастилии - Сергей Цветков

Вечером 12 мая в крепость для переговоров был отправлен Леклерк, которому герцог пообещал в случае успеха должность коменданта Бастилии.

Тестю принял его в своем кабинете. Оказалось, что он ничего не знает ни о бегстве короля, ни о победе Лиги, так как с началом беспорядков приказал поднять ворота и никого не впускать в крепость. Последние дни он мучился неведением, тщетно ожидая каких-нибудь королевских распоряжений.

Леклерк уговаривал его впустить лигеров в Бастилию, комендант колебался… Разговор прервал солдат, доложивший, что отряд герцога готовится к штурму крепости. Испуганный Тестю бросился вниз открывать ворота…

Гиз провел в Бастилии несколько часов, давая Леклерку указания, главным образом касающиеся использования военного арсенала крепости. После ухода герцога Леклерк с заботливостью хозяина исследовал все казематы. Ему представлялось, что при деловом подходе к содержанию заключенных место коменданта может приносить неплохой доход. Госпожа Леклерк, которая немедленно переселилась в комендантский дом, разделяла мнение мужа.

Леклерк с нетерпением ожидал притока своих новых подопечных, но минуло три дня, а Бастилия пустовала. Обеспокоенный комендант обратился к Гизу, но тот сказал, что все еще связан по рукам упрямством Арле и Перреза. Герцог был не прочь обеспечить нового коменданта работой, но не решался сделать это без законного основания, пока ратуша и парламент оставались закрыты.

15 мая пришел королевский приказ, разрешающий возобновить работу городских учреждений. Гиз сразу велел арестовать Перреза и отвести в Бастилию.

Леклерк ликовал: начало было многообещающим. Он посадил мэра в подземную тюрьму под башней Колодезя, приказав обращаться с ним как можно суровее. Помучив пленника несколько дней, комендант вызвал его к себе для переговоров. Он предложил перевести мэра наверх, в более приличную комнату, предоставить ему бумагу и чернила, назначить хорошее содержание, разрешить встречи с семьей и прогулки, – все эти блага комендант оценивал в какие-нибудь двести экю в месяц. Перрез, разумеется, ответил согласием.

Ударили по рукам. Вдруг мэр пристально посмотрел в глаза Леклерку.

– А сколько бы вы взяли за мою свободу?

– Гм… Вы задаете непростые вопросы. Позвольте мне подумать… лет десять.

Перрез понуро опустил голову.

Вслед за мэром с системой нового коменданта познакомилось множество других людей. Гиз предоставил Леклерку полную свободу действий, потому что видел в нем своего верного сторонника. Герцог наблюдал только за военной дисциплиной в Бастилии, а Леклерк всеми способами вымогал деньги у заключенных. Его жена активно помогала ему в этом. По ее настоянию некий аббат Файоль провел в Бастилии больше шести месяцев только за то, что отказывался передать ей изумительной красоты перстень, который ему отдала на сохранение одна родственница, уехавшая из Парижа. Есть сведения, что в Бастилии на какое-то время очутился и философ Мишель Монтень.

В конце концов беззакония, творимые в Бастилии, стали столь очевидны и вопиющи, что герцог Гиз должен был обратить на них внимание. «Народ, – пишет историк Файе, – самочинно, при содействии Леклерка, начал производить аресты… если бы не было принято против этого срочных мер, арестанты заполнили бы Бастилию; однако был отдан приказ, запрещающий арестовывать кого-либо без соблюдения форм правосудия».

Таково было управление Бастилией во времена господства Лиги.

Между тем король собрал в Блуа Генеральные штаты. Гиз выехал туда вместе с герцогом Майенским, оставив Париж на попечении Совета шестнадцати и герцогини Монпансье.

23 декабря 1588 года герцог Гиз был убит по приказу Генриха III.

Эта новость ошеломила парижан и на время парализовала руководство Лиги. Если бы Генрих III немедленно отправился в Париж, он вряд ли встретил бы там серьезное сопротивление. Но король, уверенный в том, что отрубил гидре голову, бездействовал…

Руководители Лиги использовали время, чтобы вдохнуть мужество в упавших духом приверженцев. Леклерк в Совете шестнадцати заявил, что готов запереться в Бастилии с верными людьми и держать осаду хоть против целой армии.

– Я убью всякого, кто заикнется о сдаче города, – пообещал он.

Герцогиня Монпансье, сестра убитого герцога Гиза, обегала весь Париж, убеждая горожан сопротивляться королевским войскам до последней возможности. Возле собора Парижской Богоматери она на глазах у толпы сломала свои знаменитые золотые ножницы, воскликнув:

– Теперь речь не о том, чтобы постричь Валуа, – нет, я должна умертвить его по праву возмездия!

– Смерть роду Валуа! – отозвались парижане.

Речи и поведение герцогини оказали сильное воздействие на умы горожан. Народ вооружался. Сорбонна декретом освободила французов от клятвы Генриху III – «клятвопреступнику, убийце, богохульнику, бесноватому, колдуну, расточителю государственной казны, врагу отечества». Всюду были расклеены листовки с оскорблениями в адрес «Его Величества Гермафродита», на улицах жгли изображения королевы-матери. Толпа разбила надгробия миньонов в церкви Святого Павла, изображения Генриха мазали калом… Всех, кого подозревали в сочувствии королю, тащили в Бастилию; арестованных оказалось так много, что в крепости не хватило всем места, и Леклерк уже 28 декабря должен был отпустить часть роялистов.

Совет шестнадцати собрался в ратуше и выбрал нового предводителя – герцога Омальского, двоюродного брата Генриха Гиза и единственного принца-католика, находившегося в Париже. Герцогиня Монпансье вскоре выехала в Бург к герцогу Майенскому, чтобы убедить его возвратиться в Париж. Главой Парижа фактически оказался Леклерк – комендант Бастилии и председатель Совета шестнадцати.

Лигеры встретили стойкую оппозицию в лице Арле и других членов парламента, опасавшихся, что действия Лиги приведут к господству над Францией иноземцев, и в первую очередь Филиппа II Испанского, главного союзника Гизов. Советник Леметр отправился в Блуа за королевскими указаниями. 15 января 1589 года он возвратился оттуда, имея при себе королевскую грамоту, предназначенную для опубликования. В ней Генрих III объявлял прощение парижанам за неповиновение и оправдывал убийство Гизов государственной необходимостью. Было решено утром следующего дня обсудить этот документ на секретном совещании парламента.

О случившемся стало известно Леклерку, который немедленно отправился в Совет шестнадцати и потребовал ареста президента Арле и некоторых активных оппозиционеров.

– Мы не можем сделать этого без благовидного предлога, – возразил герцог Омальский. – У парламента много сторонников в народе.

– Вам нужен предлог? – сказал Леклерк. – Хорошо. Предложим парламенту не ставить впредь, согласно решению Сорбонны, имени короля на приговорах парламента. Если Арле согласится, то парламент перестанет быть нам опасен, если нет – мы их арестуем.

Большинство членов Совета согласилось с Леклерком.

Комендант Бастилии решил начать с ареста президента де Ту. Однако его не оказалось дома. Напрасно госпожа де Ту уверяла, что не знает, где находится ее муж, – раздраженный Леклерк велел арестовать ее вместо советника. Госпожа де Ту стала первой женщиной, заключенной в Бастилию.

Затем Леклерк с отрядом лигеров направился прямо в парламент. Было около восьми часов утра, но парламент уже заседал в полном составе, обсуждая грамоту короля.

После того как комендант зачитал решение Совета шестнадцати, в зале поднялась суматоха. Одни кричали, что требование Совета надо исполнить, с тем, однако, чтобы впоследствии заявить, что парламент принудили к этому насилием; другие предлагали просить Совет об отсрочке его распоряжения; третьи, во главе с Арле, настаивали на решительном отказе. Видя, что обсуждение затягивается, Леклерк употребил силу: Арле и десять других президентов и советников были арестованы; остальные заявили, что добровольно последуют за коллегами в Бастилию.

Слух об этих событиях быстро распространился по городу. Народ стекался на Гревскую площадь в ожидании, что арестованных поведут в ратушу. Опасаясь народного волнения, Леклерк выбрал окольный путь в Бастилию и, добравшись до крепости, сразу приказал принять военные меры предосторожности. Затем он предупредил Совет шестнадцати, что парламент в полном составе находится у него в руках. На новом заседании Совета, состоявшемся в Бастилии, было решено сразу отпустить тех членов парламента, которые выскажут согласие с решением Сорбонны и Совета шестнадцати. Сто двадцать шесть президентов и советников поклялись в верности Лиге, они-то и представляли правосудие в Париже в дни ее господства.

Немногие верные роялисты, отказавшиеся идти на сделку с лигерами, были освобождены уже после смерти Генриха III. За время своего заключения они были основательно ограблены Леклерком. Например, от Арле комендант получил 10 тысяч экю выкупа.