Песня вересковых топей - Елизавета Михайловна Родкевич

— Твой дневник. Возьми его.

Бесс боязливо взглянула на тетрадь, взяла её в руки, пролистала. Усмешка тронула губы девушки.

Секунда, и каминная дверца уже открыта, а Элизабет собирается бросить дневник в огонь. Она смотрит на застывшую в ужасе Мэри, а затем вновь переводит взгляд на тетрадь, открытую на последней странице. Вдруг одна за другой начинают проступать какие-то буквы.

— In Dei nomine, evanescunt, vos diabolica banshee creatura, — прошептала Бесс, пытаясь прочитать текст на незнакомом для неё языке. — Hunc locum relinquere, et revertatur ad profundum inferni, ex quo venit1.

Мэри зажала уши и скорчилась. Раздался её вопль: пронзительный, душераздирающий, словном в нём слились крики диких гусей, рыдания ребёнка и волчий вой. Вокруг заклубился дым. Миг, и перед Бесс оказалась тощая седая старуха в белом одеянии. Это была та же женщина, что встретилась Элизабет на въезде в город, но теперь она казалась куда менее доброжелательной. Костлявая рука потянулась к шее девушки. Бесс в ужасе отшатнулась назад, повторяя заклинание дрожащим голосом:

— In Dei nomine, evanescunt, vos diabolica… — длинные когтистые пальцы сомкнулись ледяным кольцом на её горле. Девушка попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Стало очень холодно, и где-то внизу живота появилось чувство гнетущего ужаса. Воздуха становилось всё меньше, а вырваться больше не казалось возможным.

— Не… надо… — прохрипела Элизабет.

— Откуда у тебя это заклинание, чертовка?! — банши тряхнула Бесс, ударяя её головой об стенку.

Сознание ускользало. Собравшись с силами, девушка выдавила из себя:

— Banshee creatura… hunc locum relinquere, et revertatur…

Хватка ослабла, Элизабет повалилась на пол, и, пытаясь отползти, повторяла, глядя в дневник, который крепко сжимала в руках:

— Ad profundum inferni, ex quo venit. In Dei nomine, evanescunt, vos diabolica Banshee creatura….

Дикий крик оглушил её. В ушах звенело.

— Ах, точно, дневник. Энн была чертовски умна, использовала молоко вместо чернил, и надпись проступила от огня, — проскрипел старческий голос. — Отдай сейчас же! — вновь набравшись сил, банши вцепилась в тетрадь мёртвой хваткой.

— Hunc locum relinquere, et revertatur ad profundum inferni, ex quo venit, — поняв, что заклинание отлично работает, Бесс повторяла его раз за разом всё громче и громче, старясь произносить каждое слово правильно, звучно, уверенно.

Старуха отползла и вновь завыла, но на этот раз куда слабее: с каждым словом Элизабет она уменьшалась в размерах, а крик становился всё менее громким. Внезапно стало совсем тихо, а от банши осталась лишь горстка пепла.

Глава 15

Бесс с минуту стояла, пытаясь отдышаться. В голову пришла мысль о Нолане. «Как я могла забыть о нём? Наверняка он где-то в доме!» — подумала девушка и бросилась его искать. Что только не пришлось ей увидеть в процессе поисков Мёрфи: шкафы были забиты всяким магическим скарбом, и в одном из них она нашла связку поржавевших ключей, к которой был прикреплён небольшой, должно быть, птичий черепок. Переборов отвращение, Элизабет взяла находку в руки и двинулась дальше. Вскоре девушка нашла комнату в глубине дома, дверь которой была заперта. Спустя много попыток один из ключей подошёл, и она оказалась в тёмной душной комнате. Стоило только включить фонарик телефона, как Бесс увидела кого-то лежащего на полу.

— Нолан! Вот ты где! Что она с тобой сделала? — увидев, в каком состоянии находился Мёрфи, Элизабет отшатнулась. Парень был связан по рукам и ногам и лежал на полу без сознания. Лицо его было настолько бледным, что напоминало посмертную маску. Рот был заклеен скотчем.

Первым делом она сорвала скотч, попыталась привести Нолана в чувство.

— Где я? Бесс? — слабым голосом проговорил Мёрфи, очнувшись

— Нолан! Как ты себя чувствуешь?

— Голова… Очень болит голова. Эрика тут?

— Нет, не беспокойся. Сейчас я отвезу тебя к врачу, а потом всё расскажу, как только тебе станет лучше. Договорились? — Бесс сходила на кухню за ножом и, изрядно потрудившись, разрезала верёвки.

Помогая Нолану выйти из дома, Элизабет заметила своего спасителя: дневник лежал на полу, открытый на последней странице. Девушка машинально взяла его в руки и, решив во что бы то ни стало понять, что всё-таки произошло и кто она такая на самом деле, положила дневник в сумку.

В приёмной местной больницы было пусто и тихло. Мигала лампочка. Бесс сидела, читая дневник.

29 марта 1871 г.

Приходил врач. Говорит, что я больна тифом. Должно быть, недолго ещё протяну. Бедная моя Мэри!

30 марта 1871 г.

Ночью слышала жуткий вой. Кухарка сказала, что это банши за мной приходила, и моё время сочтено.

31 марта 1871 г.

И этой ночью душераздирающие вопли не давали мне спать. Когда я выглянула в окно, увидела сидящую под древом старуху в белом. Сестра очень встревожена.

01 апреля 1871 г.

Втайне от Мэри смотрела её книги, и, кажется, нашла кое-что против этой напасти. Я написала его так, что никто не сможет найти.

«Должно быть, она записала заклинание против той банши, с которой впоследствии заключила сделку Мэри, но не успела его использовать. Но кто же я на самом деле?», — подумала Бесс. Она вспомнила, как из-за нагревания на странице дневника проступили буквы и вышла на улицу. Около входа, как у каждого входа в каждую больницу, курил пожилой мужчина.

— Простите, вы не одолжите мне зажигалку? — спросила Элизабет.

— Такая молодая и уже куришь? Эх, пошла молодёжь… — он протянул ей спичечный коробок.

— Большое спасибо, — Бесс отошла за угол и подожгла спичку, поднеся её к дневнику. Снова стали проступать буквы, на этот раз на странице перед заклинанием.

Моя дорогая, если ты читаешь этот текст, случилось то, чего я так боялась. Ты спросишь — почему я в этом так уверена? Догадываюсь, чувствую, вижу во снах. В конце концов, я хорошо знаю свою сестру. Мэри пошла на сделку с тёмными силами и пыталась меня воскресить, но мы обе знаем: это невозможно. Очевидно, что ты чем-то напомнила ей меня, и она посылает