Тайна нефритового голубя - Евгений Константинов

И девушка поверила каменщику, стала слушаться его и как родного отца, и как мужа. А Фаддей, в котором снова проснулась мужская сила, каждую ночь зазывал ее в подземелье собора, показывал нефритового голубя и все сильнее закабалял ее.

Изразец, что поручил Оксане сделать дядя, получился на славу. Фаддей приспособил его вместо дверцы в тайник, где хранился нефритовый голубь. Он был полупрозрачный и тоже начинал светиться, когда рядом оказывался ключ-складень. Найти тайник и так было непросто, а после появления Гурия Силкина, Фаддей еще и замазал изразцовую дверцу глиной.

Расстаться с волшебным голубем он не хотел, да теперь, наверное, уже и не смог бы. Все чаще вспоминал он, старца Капитона, вспоминал его проповеди и людей, которые слушали и верили одним лишь его словам. И понимал Фаддей, что, обладая волшебным светящимся голубем, можно подчинить себе не только Оксану, но и многих, многих других.

Посланца матушки Меланьи он обманул. Договорился с ним встретиться на рассвете, чтобы отвести к тайнику, а сам, как только стемнело, забрал нефритового голубя и, вместе с Егором, Андрейкой и со своей невенчаной женой Оксаной, которая скорей была его рабыней, сбежал из села Воскресенского.

Долго искал Фаддей Солодов место, где бы не смогли его отыскать ни Меланья, ни Силкин, ни другие ее посланцы, пока далеко за Костромой не приткнулся к небольшому, в три двора, поселению староверов. Нефритовый голубь, засиявший в его руках, заставил набожных людей поверить в проповеди Фаддея. А он, будто от лица Господа, начал поучать, как следует православным древнехристианам дальше жить, чему верить и как молиться. И вскоре все, от мала до велика, стали величать его не иначе, как святой старец и во всем слушаться.

За шесть лет, что прожил он в общине, которая с каждым годом все больше разрасталась, Фаддей Солодов превратился для ее жителей чуть ли не живого Бога. Святой старец занимал самую лучшую избу, построенную всей общиной, за ним ухаживали, его кормили и поили, вместо него выполняли работы по хозяйству. О лучшей жизни Фаддей никогда и не мечтал.

И вот сегодня утром, выйдя во двор, Фаддей увидел приближающегося к нему семенящей походкой маленького мужичка с изуродованным лицом, в котором узнал Гурия Силкина.

– Конец! Конец антихристу Никону! – вскричал Гурий, даже не поздоровавшись. – Царь наш Алексей Михайлович Тишайший собирает Вселенский собор! Решать будут и патриархи, и митрополиты, и епископы, и весь мир, как расправиться с извергом рода человеческого!

Был Гурий все такой же вертлявый и все так же ежеминутно почесывал голову, ставшую почти совсем лысой. И с Фаддеем разговаривал все так же, по-хозяйски, словно расстались они только вчера, и словно не обманывал из них один другого. Фаддей провел его в избу, дал напиться медвяного кваса, после чего спросил строго, зачем тот пожаловал.

– А пришел я в эту общину не просто так, а по делу. И ты, святой старец, сам знаешь по какому, – усмехнулся Гурий и затараторил, не давая Фаддею даже рта раскрыть.

– Что живешь ты здесь припеваючи и властвуешь над людишками, матушке Меланьи известно давненько. Известно ей, и что голубок ее у тебя хранится, и что молитесь вы на него, как на иконку. Голубок этот и в самом деле птичка Божия, и матушка радуется вере вашей. Знает она, что так же, как и все древнеправославные христиане, ненавидите вы ирода Никона. Бог уже наказал святотатца и еще не так накажет! Но и вы, и ты, Фаддей, должны покарать бывшего патриархишку. И чтобы показать всему миру, что сам Господь от Никонишки отрекся, надо нам разрушить главное его детище – собор Воскресенский. А сделает это Голубь нефритовый! Ты отдашь его мне и расскажешь, где находится тайник с камнем краеугольным, как открыть его и что сделать, чтобы собор рухнул у всех на глазах!

– И когда же должно это все случиться? – наконец-то спросил Фаддей угрюмо.

– А когда только Вселенский собор откроется – в тот же день, – снова затараторил Гурий. – Но Голубя ты мне сегодня же отдать должен. Сейчас же…

– Хорошо! – прервал Фаддей. – Ступай, Гурий, отдохни с дороги. А я пока подумаю, что делать.

– И думать тут нечего! Матушка Меланья велела…

– Мне Меланья не указ! – закричал Фаддей, ударив дубовым посохом об пол. – Я сам святой. Ради меня люди себя сжигают! Вечером соберем мы общину, спросим у всех, дозволят ли они, чтобы святыня наша в руки какому-то проходимцу попала. Если не против будут люди – заберешь голубя, а если против, то пеняй на себя! Никон тебе всего лишь ноздри порвал, а здесь и на костер попасть недолго!

– Только не грози мне, Фаддей, не грози, – засуетился Гурий, не переставая чесать сразу вспотевшую лысину. – Подумай, хорошенько подумай. Вспомни матушку Меланью, кто она и кто ты. И чей это Голубь тоже вспомни, прежде чем людей против меня настраивать, – говорил Силкин, пятясь от надвигающегося на него Фаддея.

Едва избежав удара по хребту тяжелым посохом, выскочил он из обители святого старца, а Фаддей, подойдя к углу избы, рухнул на колени и стал молиться, молиться, молиться.

Прежде чем войти в дом святого старца, Анюта посмотрела в корзинку на только что пойманных Егором и Андрейкой пескарей, и ей снова стало нехорошо. В глазах потемнело, к горлу подступил тошнотворный комок, и не захотелось даже дышать. Но когда Анюта, отвернувшись от корзины, сделала несколько глубоких вздохов, полегчало, и она, стараясь больше не смотреть на рыбу, открыла дверь в избу.

Корзину Анюта поставила на лавку в сенях. После, поправив на себе одежду и перекрестившись двуперстием, вошла в покои святого старца. Фаддей Солодов, все еще стоя на коленях, обернулся и, увидев девушку, с облегчением вздохнул.

– А, Анютка, пескариков принесла?

– Да, святой старец, – девушка не сводила глаз с Голубя, которого могла видеть только по большим праздникам, когда Фаддей выносил его, сияющего зеленым светом, на улицу, чтобы показать всему народу.

Фаддей, оперевшись на посох, поднялся с пола, девятижды перекрестился и задернул убрусец перед святыней.

– У кого мой гость сегодняшний остановился, не знаешь? – спросил, тяжело опускаясь на прислоненную к стене лавку.

– Не знаю, святой старец. Я и гостя-то твоего не видела.

– Ну и ладно, еще увидишь, – Фаддей осмотрел девушку с ног до головы и слащаво улыбнулся. – Ну, Анютка, порадуешь ли ты меня сегодня своими беленькими зубками?

– Да, святой старец, – еле слышно прошептала она и опустилась перед Фаддеем на колени. Разув старика, Анюта принялась один за одним обкусывать ногти на пальцах его ног.

Она привыкла делать это старательно и аккуратно, чтобы ни в коем случае не причинить боль святому старцу. Фаддей постанывал от удовольствия, чувствуя, как просыпается в нем мужская сила.