Грязная история - Эрик Эмблер

– Мсье Кинк, – сказал Гутар, – рассказывал мне о вещах, о которых я никогда прежде не слыхал. Они называются «редкоземельные минералы».

– Это интересно.

– Интересно и дорого стоит. А ты представляешь, что это такое?

– Какая-то штука, которую добывают из обычной земли, я полагаю.

Подошел арабский паренек, и я заказал пиво. А моя догадка, что Кинк представляет собой что-то вроде изыскателя недр, была недурна, подумал я.

Кинк улыбнулся.

– Если можно их получить прямо из земли, то так и делают. Но обычно все не так просто. Слышали ли вы когда-нибудь об ильмените?

– Нет.

– А о рутиле?

– Это титановые руды.

– Я об этом слышал, – быстро вставил Гутар.

– Ну конечно. Его сейчас применяют при постройке сверхзвуковых самолетов. На деле титан вполне обычный элемент, его в недрах земли больше, чем, скажем, свинца или олова. И все же цена титана на мировом рынке составляет примерно три тысячи долларов за метрическую тонну.

– Три тысячи долларов?

– Конечно. А почему? Потому что титан очень трудно добывать, хотя он и широко распространен. Существуют минералы, которые добывать еще труднее. Слышали ли когда-нибудь о пирохлоре?

Мы, разумеется, не слышали. Я начал терять интерес к Кинку, но Гутар был весь внимание. На сей раз он совсем был не прочь, чтобы ему что-то объяснили.

– Еще один редкий минерал?

– С технической точки зрения это руда, но несомненно редкая и дорогая. Она содержит металл ниобий, на который сейчас большой спрос для изготовления тугоплавких сплавов и оболочек ядерных реакторов. Нынешняя цена на ниобий – примерно сто десять тысяч долларов за тонну.

Гутар присвистнул. Кинк пожал плечами.

– Когда-то добывать руду было просто. В некоторых случаях это и сейчас просто. Руду выкапывают, дробят, очищают от породы путем, скажем, промывки, а из остатка выплавляют металл. Это так же просто, как расколоть орех, чтобы достать ядро. – Он сжал кулак, как бы раскалывая орех.

– Но не в случае с ниобием, – вставил Гутар.

– Как правило, нет. Пирохлор обычно находят в очень малых количествах и как небольшой процент большого количества других руд. Приходится изготовлять концентрат путем сложных процессов, включая магнитную и механическую сепарацию, флотацию, выщелачивание и химическую сепарацию. Необходимо переработать много тонн других материалов, чтобы получить несколько килограммов пирохлора. Что-нибудь и мне надо было сказать.

– Так это ваша работа, – спросил я, – разведывать такого рода вещи?

Гутар хмыкнул. Кинк улыбнулся. Видно, мой вопрос напомнил только одним им известную шутку. Глаза Кинка вновь скользнули по мне.

– Ну, не совсем, мсье Симпсон. Люди, на которых я работаю, предпочитают метод раскалывания орехов. – Гутар снова хмыкнул. – Но можно сказать, что я изыскатель, – продолжал он, – да, я думаю, вполне можно так сказать.

На этот раз Гутар в открытую рассмеялся. Кинк довольно ухмылялся в свою пивную кружку. Я заставил себя улыбнуться. Я терпеть не могу шуточек на мой счет и обращения с собой как с полуидиотом, но научился не показывать этого.

Когда Гутар замолк, Кинк снова посмотрел на меня.

– Приношу свои извинения, мсье Симпсон. До вашего прихода я как раз объяснял нашему другу Гутару, что в мире существуют вещи, значительно более ценные, чем золото, драгоценные камни и уран. Можете себе представить, сколько стоит концентрированное, с высокой отдачей месторождение подобных редких минералов? Почти столько же, что и алмазное поле, и, – он немножко подался вперед, – его почти так же трудно заполучить и охранять. Для этих целей нужны люди опытные и находчивые. Конечно, таких людей не так легко набрать, но, – он откинулся назад и снова улыбнулся, – когда предлагается достаточное вознаграждение, подобные трудности можно преодолеть. Такова природа вещей. – Он взглянул на часы и поднялся. – Было очень приятно побеседовать с вами. Я тут пробуду несколько дней. Надеюсь, мы еще встретимся.

Он быстро распрощался с нами и вышел, крикнув парнишке, чтобы тот нашел ему такси.

Гутар закуривал сигарету, широко ухмыляясь.

– О чем идет речь? – спросил я.

– А ты не догадался? Мне показалось, что он дал понять совершенно ясно. Он набирает людей.

– Опытных и находчивых?

– Можно и так выразиться. – Он вновь задумался. – Мой приятель из комиссариата знает его. У них на майора Кинка изрядное досье. Ничего криминального, но любопытно.

– Майор Кинк?

– Здесь он не станет щеголять своим воинским званием. Но готов побиться об заклад, что где-то он им пользуется. Он прилетел вчера из Лами, что в Чаде. Это совсем не значит, что именно там он базируется, но может служить ориентиром, где находится нынешний район его операций. – Он выпустил дым изо рта и втянул его обратно ноздрями – еще одна из его неприятных привычек, – затем поглядел на меня со своей капканьей улыбочкой. – Если мы так и не отправимся в Мозамбик, – сказал он, – у меня есть искушение спросить, сколько он платит.

Глава V

Капитан Ван Буннен жил не в гостинице, а в бунгало одного из портовых чиновников. Поскольку оно находилось в европейской части города, мы капитана не видели с того момента, как судно завели в ремонтный док и он передал Гутару деньги на оплату гостиницы за неделю. О ходе работ мы узнавали через молодого Бержье, третьего помощника, который обедал в том же ресторане, что и мы, когда не дежурил на судне.

«Волвертем» находился в доке пять дней, когда Бержье сообщил нам, что ему официально заявили о продлении пребывания судна в доке еще на пять дней. По его мнению, для ремонта понадобится еще не менее пятнадцати дней, да и то если повезет. Он сделал такой вывод из беседы со старшим механиком, который рассказал ему об объеме работ и недостатке квалифицированных ремонтников, способных ускорить починку. Он также слышал разговоры о том, что владельцы судна, раздосадованные задержкой, хотят перевалить груз на другое транзитное судно, а «Волвертем» отправить порожняком в Момбасу.

– Это серьезно? – спросил Гутар. Бержье пожал плечами.

– С нашим «Волвертемом» все может случиться. Мы загружались в Момбасе и раньше – кофе, чай, сизаль, химикаты. Не исключено, что так будет и теперь, если мы до нее дотянем.

– А куда отправляются эти грузы?

– В какой-нибудь европейский порт, естественно. Но пока все это слухи и сплетни, как вы понимаете. Наверняка я ничего не знаю.

Во всяком случае, он знал достаточно, чтобы отбить у меня аппетит.

Позже мы с Гутаром обсудили ситуацию.

Даже если сбросить со счетов слухи о Момбасе, перспектива была достаточно мрачной. Ведь мы питались на свои деньги, а они подходили к концу. Мне удалось поменять греческие драхмы, которые были у меня с собой, на ходящие в Джибути франки, чтобы сохранить доллары, но эти франки уже пролетели. Еще за десять дней пребывания на берегу пролетят и доллары, а ведь мы можем застрять и дольше. Значит, пришлось бы сидеть совсем без денег.

У Гутара дела были не намного лучше. Правда, как французский гражданин, оказавшийся в стесненных обстоятельствах на заморской французской территории, он мог бы попробовать добиться репатриации за правительственный счет, но подобная идея была ему явно не по вкусу. По тому, как он ее отверг, у меня сложилось впечатление, что возвращение во Францию было бы для него не более разумным, чем возвращение в Грецию, и грозило бы подобными же нежелательными последствиями.

Единственным выходом, по мнению Гутара, было пересмотреть условия нашего соглашения с капитаном Ван Бунненом. Гутар сказал, что нам нужно проявить твердость. Он применил выражение «благоразумно-угрожающее поведение». Именно так он и сказал.

На следующее утро мы отправились к обсаженному цветами бунгало, где жил капитан, и застали его в тот самый момент, когда он выходил, чтобы отправиться на судно. Конечно, он был после обычного перепоя и встреча с нами ему никак не улыбалась. Его ожидало такси. Если бы Гутар не преградил ему путь, твердо став перед дверью такси, капитан наверняка бы не остановился.

К несчастью, он все-таки остановился.

– Чего вам нужно? – спросил он с раздражением.

– Всего лишь поговорить, капитан. По делу. – Это, конечно, был Гутар. Он сразу взял команду на себя. Я всего лишь при том присутствовал. И я совершенно не виноват в том, что произошло.

– Придется подождать, – резко бросил Ван Буннен. – Я тороплюсь. Мне нужно на корабль.

Он снова протянул руку к дверце. Гутар дотянулся раньше.

– Хорошо, капитан, – сказал он. – Мы поедем с вами.

Ван Буннен колебался. Гутар держал дверцу распахнутой, но хотя он старался быть вежливым, выражение его лица было не из приятных. Ван Буннен взглянул на него и, не сказав ни слова, забрался в такси. Мы сели вслед за ним.

В маленьком «рено» мы сгрудились как сельди в банке. Жара и до этого начала выжимать из меня пот, а в машине он ручьями лил мне в глаза. На Гутара жара будто не действовала. Как только мы отъехали, он повернулся к капитану, пытавшемуся безуспешно напустить на себя безразличный вид.