Трагедия ордена тамплиеров - Марсель Лобе

Наеф, главный создатель этого учения, объяснял его тем, что слова пяти первых стихов Евангелия от Иоанна могут быть истолкованы как доказывающие гностическую систему происхождения мира. Однако это отнюдь не подразумевало, что доктрина иоаннитов, какой бы еретической она ни была, включала в себя отречение от Христа и надругательство над крестом.

Лавока утверждает, что тот факт, что при вступлении в орден в некоторых домах тамплиеров существовало небольшое число монахов, которые были вынуждены пройти испытание отречением от Иисуса Христа, доказан. Но автор оправдывает это приказание отречься от Христа, плюнуть на крест и принять или дать недостойный поцелуй, говоря, что речь шла только об испытании, подобном тому, которому подвергают новичка-матроса или новобранца.

Объяснение придумано весьма ловко. Действительно, орден Храма был скорее казармой, чем монастырем. И, должно быть, во времена расцвета фривольных фаблио, эти необразованные и грубые солдаты часто подшучивали над своими же товарищами. Но, в крайнем случае, это может послужить объяснением лишь отдельных непристойностей. Маловероятно, что эти духовные лица, принесшие три монашеских обета, могли устроить подобное развлечение с распятием, которое являлось смыслом их существования, с тем самым распятием, к которому по пятницам во всех домах Храма они босиком приходили поклоняться, воздавая ему самые большие почести.

Если они верили в божественную сущность Иисуса Христа, в его смерть на кресте, как они могли требовать от принимаемых в орден новичков плюнуть на распятие, просить их совершить неимоверно тягостный, неимоверно трудный поступок, даже ради того, чтобы увериться в их способности повиноваться? Мы не состоянии в это поверить.

По словам Лавока, таким образом тамплиеры хотели удостовериться, согласится ли новый член ордена отречься от Господа, если попадет в руки к сарацинам.

Это толкование противоречит само себе: таким образом, если желающий быть принятым в орден отрекался от Христа, он считался покорным, но одновременно и потенциальным вероотступником. Или же он был тверд и неколебим в вере, но непокорен. Тому, кто яростно отвергал отступничество, говорили: «Вы будете превосходным воином за морем» и отправляли его в Святую Землю. Именно это и толкнуло некоторых тамплиеров, которые были слабыми воинами, к тому, чтобы отречься от Христа, дабы иметь возможность остаться во Франции. Тамплиер Пьер Пикар заявил: «Если бы я отказался отречься, меня бы отправили на Святую Землю».

Когда другой тамплиер стал протестовать против отречения, которого от него потребовали, его совесть заставили замолчать, сказав ему: «Перестаньте, бестолковый, вы потом расскажете об этом на исповеди». Другому как будто сказали: «Не волнуйтесь, это всего лишь шутка, это не по-настоящему».

Один из высших сановников ордена, Жоффруа де Гонневиль, приор Пуату и Аквитании, когда ему задали вопрос о причинах отречения, сказал, что основание этой традиции приписывали одному великому магистру-вероотступнику, который, оказавшись в плену у султана, смог получить свободу, только поклявшись, что введет в ордене обычай отрекаться от Христа. Гонневиль добавил, что, по словам некоторых, ставшая предметом осуждения церемония была создана в память о св. Петре, который трижды отрекся от Христа.

Эти объяснения не могут быть приняты всерьез. Как можно предположить, что великий магистр, попав в плен, посчитал, что нужно сдержать клятву, данную против своей воли в заключении? И возможно ли вспоминать об отречении св. Петра путем нового отречения?

Все это абсурдно. Если отдельные отречения и имели место, то это были единичные случаи порочного святотатства. Орден, объединявший несколько тысяч монахов, не смог бы сохраниться в течение двух веков, если бы в основе его лежали кощунственные действия. Как можно представить себе, что тысячи честных и правдивых людей, какими были большинство принимаемых в орден, могли согласиться начать благочестивую жизнь, совершив крайнее деяние, направленное против веры?

Возможно, что роскошь и честолюбие тамплиеров способствовали тому, что большинство из них потеряли веру. Но от безразличия к ереси не один шаг. Даже если вера рыцарей была уже не так крепка, не следует видеть в них предшественников деистов, что появятся в последующие века.

Одно дело – это исповедовать «католицизм головы» (во Франции это традиция, которая, как кажется, относится к Средневековью) и совсем другое – совершать кощунственные деяния. По здравому рассуждению, невозможно связать между собой церемонию принятия тамплиеров в орден и черные мессы, как это иногда делалось некоторыми.

Если детали, появившиеся по ходу допросов, и смущают, не следует забывать, в каких условиях велись эти допросы. Все было подтасовано в самом своем принципе. Ответы были буквально продиктованы палачами короля или инквизиции. Нам известно, что именно означают на протяжении всей истории и особенно после изобретения «сыворотки правды» некоторые якобы добровольные признания.

Впрочем, показания полны нелепостей и противоречий, которые дискредитируют даже самые правдоподобные высказывания. Например, тамплиер Жан де Пон-л'Эвек говорит, что в качестве наказания за отречение его исповедник-францисканец повелел ему поститься по пятницам и запретил ему целый год носить рубашку. Между тем устав уже предписывал пост по пятницам и запрещал снимать рубашку. Как связать это между собой? Невозможно полагаться на такие противоречивые подробности.

Мы увидим, что даже показания, собранные внешне беспристрастными папскими комиссиями, все же не являлись добровольными, поскольку они были даны под влиянием присутствующих там королевских чиновников, пристрастных легистов,[39] везде выискивающих ересь.

Сверх того, по признанию Мишле, который изучил протокол процесса, в рукописях есть исправления и подчистки: это доказывает, что показания старались привести в соответствие с требованиями короля.

В книге «История Франции» Мишле объясняет отречение от веры, говоря, что принятие в орден новых братьев было навеяно театральными и очень своеобразными ритуалами времен раннего христианства: принимаемый в орден был называем грешником и вероотступником по примеру св. Петра. Его вступление в орден означало переход в другую веру и раскаяние: отказ от ошибок, олицетворяемый отречением. Поэтому последнее являлось всего лишь пантомимой, разыгранным сакральным действием, символика которого была понятна лишь посвященным. Потом не без влияния гордыни начались злоупотребления. Понемногу под воздействием «дьявольского эгоизма» ордену захотелось стать самодостаточным.

Гипотеза красивая, но при ближайшем рассмотрении не выдерживает критики. Если утверждение, что «суровая самодостаточная религия» приводит к сатанизму, и справедливо, то невозможно представить, как целый религиозный орден с таким спокойствием утвердился в своем вероотступничестве и святотатстве. Сотни и тысячи монахов не могли добровольно перейти на сторону зла. Это потрясло бы столпы всего христианства.

Все, что мы только что сказали, в равной мере относится и к непристойным поцелуям, которые якобы имели место при принятии новых братьев. Мы говорили, что здесь речь могла идти об испытании и о бестактной шутке. Нужно мысленно перенестись в те грубые времена, когда бесстыдство переходило все границы. Устав предполагал, что тот, кто принимал нового брата в орден, должен был поцеловать его в губы in signum bonae fidei et fraternae dilectionis (в знак доброй веры и братского уважения). Теперь этот жест претит нашим западным нравам. Но он был естественен в феодальном церемониале, предполагавшем «поцелуй в уста», когда сюзерен принимал вассальную клятву. Этим поцелуем обменивались первые христиане. У русских, как и у большинства людей Востока, он в ходу и поныне.

В соответствии с текстом допроса тамплиеров в Эльне (Русильон), изученном Мишле, все тамплиеры утверждали, что они обменивались только поцелуями «in ore» (в уста). В этом сходятся все свидетельства, тогда как в тексте допроса, которому подверглись 140 тамплиеров из ордена Храма в Париже, часто фигурирует тройное обозначение «in ore, in umbilico et in fine Spinae dorsi» (в уста, в пупок и низ спинного хребта). Некоторые тамплиеры говорят о поцелуях в плечо и в грудь. Все это вполне приемлемо и типично для некоторых восточных традиций. Остается объяснить, как тамплиеры сумели сделать из этого ритуала повод для непристойностей, так что даже средневековая народная поговорка гласила: «Берегитесь поцелуев тамплиеров». Если мы мысленно перенесемся в тот грубый и жестокий XII в., когда развращенность проникала даже в монастыри, никто не станет отрицать тот факт, что среди тамплиеров царили сквернословие и разврат.

Поверить в то, что в некоторых развращенных домах ордена Храма при принятии новых тамплиеров иногда имели место какие-то бесчестные и странные церемонии, нас заставляет тот факт, что в близком им ордене госпитальеров в подобных обстоятельствах можно было наблюдать забавные развлечения. Делавиль ле Ру отмечал, что у госпитальеров переход послушника в чин брата ордена сопровождался «бурными и ироничными проявлениями радости. Существовал обычай наряжать нового члена ордена в шутовские одежды и заставлять его пройтись по городу под звуки труб и барабанов». Потребовалось издание строгих распоряжений, чтобы пресечь эти правонарушения.