Цирк - Алистер Маклин

— Скажите, что и как я должен буду делать по прибытии в Крау?

— Это знает только доктор Харпер, но он еще не готов к разговору с вами. Мне кажется, он расскажет об этом вам — то есть нам — либо по пути через океан, либо уже в Европе. Но две вещи он все же сообщил мне сегодня утром…

— Так и знал, что вы хотите мне что-то сказать!

— Ну, я просто пыталась вас подразнить. Ничего не вышло, да? Вы помните двух мнимых электриков, из-за которых вызывали полицию? Это были наши люди, они искали подслушивающие устройства — жучки. Ребята уделили особое внимание вашей квартире.

— Жучки? В моей квартире? Послушайте, Мария, это начинает напоминать мелодраму.

— В самом деле? Вот вам вторая новость: несколько дней назад были обнаружены два жучка в кабинете мистера Ринфилда. Один в лампе, другой в телефоне. Вам это тоже кажется мелодраматичным?

Бруно не ответил, и девушка продолжила:

— Жучки решили не удалять. По предложению мистера Харпера, мистер Ринфилд несколько раз в день говорит по телефону с Чарльзом, делая завуалированные намеки и строя туманные предположения насчет некоторых интересующих его сотрудников цирка. Само собой разумеется, о нас с вами — ни слова. Если наши предполагаемые противники отслеживают все подозрения директора, то у них просто не остается времени ни на что другое. В том числе и на нас.

— Они просто сумасшедшие, — резко сказал Бруно. — И когда я говорю «они», то имею в виду не каких-то там «их», а Ринфилда с Харпером, которые играют в детские игры.

— Разве убийства Пилгрима и Фосетта — это игра?

— Храни меня Господь от женской логики! Я вовсе не об этом говорил.

— У доктора Харпера за плечами двадцатилетний опыт.

— Или однолетний двадцать раз подряд. Ладно, отдаю себя в руки специалиста. А пока, видимо, жертвенному бычку делать совершенно нечего.

— Верно. Хотя нет. Вы могли бы рассказать, как мне с вами связываться.

— Постучите два раза и спросите Бруно.

— Ваша квартира совершенно изолирована, и во время движения поезда я не смогу видеться с вами.

— Ну-ну! — Бруно широко улыбнулся, и Мария впервые увидела, как засияли его глаза. — Наблюдается некоторый прогресс. Вы думаете, что вам захочется меня увидеть?

— Не прикидывайтесь. Мне может понадобиться вас повидать.

Бруно кивнул:

— При движении поезда запрещено закрывать вагоны для прохода. В углу моей спальни есть дверь, которая выходит в коридор. Однако ручка на ней только с моей стороны.

— Я постучу к вам: тук-тук, тук-тук — и вы будете знать, что это я.

— Тук-тук, тук-тук, — серьезно повторил Бруно. — Люблю я эти детские игры!

Он проводил девушку до ступенек, ведущих в ее купе, и сказал:

— Ну что ж, спокойной ночи! Спасибо, что навестили меня.

Наклонившись, он легонько поцеловал девушку. Мария не отстранилась, только мягко заметила:

— Вам не кажется, что это чересчур реалистично?

— Вовсе нет. Приказ есть приказ. Мы должны производить определенное впечатление, и нельзя упускать такую прекрасную возможность. Сейчас за нами наблюдает не менее дюжины наших коллег.

Мария скорчила рожицу, отвернулась и вошла в купе.

Глава 4

Большую часть следующего дня занял демонтаж многочисленного и разнообразного оборудования цирка, составляющего арену, внутренние помещения и площадку аттракционов, и погрузка его в поезд длиной почти в километр. Постороннему могло показаться, что за столь короткий срок просто невозможно переместить в вагоны и на платформы все это имущество: клетки с животными, разборные комнатки артистов, многочисленные механизмы, используемые в представлении, павильон «Великого менталиста» и бог знает что еще. Однако работники цирка, наделенные опытом нескольких поколений, выполнили эту задачу с необыкновенной легкостью и спокойной деловитостью, которая превращала видимую суматоху в почти сверхъестественный порядок. Погрузка продовольствия для сотен животных и людей тоже казалась невероятно сложной задачей, но на деле последний грузовик отъехал от поезда примерно через час после прибытия первого. Вся операция напоминала военные учения по материально-техническому снабжению, с той лишь разницей, что любой беспристрастный наблюдатель неминуемо вынужден был бы признать действия работников цирка верхом эффективности.

Цирковой поезд отправлялся в десять вечера, а в девять часов доктор Харпер все еще совещался с адмиралом, изучая два очень сложных чертежа.

В одной руке адмирал держал курительную трубку, в другой — рюмку с бренди. Он выглядел расслабленным, спокойным и беззаботным. Его спокойствие и расслабленность были вполне естественны, но вряд ли единственный вдохновитель предстоящей операции, человек, продумавший и спланировавший все до последних мелочей, действительно мог быть беззаботным.

— Итак, — сказал он, — теперь вы все знаете? Расположение охраны, вход и выход, планы помещений, маршрут отхода к Балтике?

— Я знаю все необходимое. Остается надеяться, что этот чертов корабль придет в назначенное время. — Харпер сложил чертежи и засунул их глубоко во внутренний карман.

— Вы должны проникнуть туда в ночь на среду. Корабль будет курсировать у берега в течение недели — с пятницы до пятницы. У вас в запасе целых семь дней.

— Вы не думаете, что восточные немцы, поляки или русские что-нибудь заподозрят?

— Разумеется, заподозрят. А вы бы на их. месте не заподозрили?

— Они будут протестовать?

— А что они могут сделать? Балтийское море — не частный пруд. Разумеется, они свяжут присутствие корабля — или кораблей — с гастролями цирка в Крау. Это неизбежно, и тут мы ничего не сможем поделать. Цирк, цирк, — вздохнул адмирал. — Вы уж постарайтесь выполнить задание, Харпер, иначе мне до конца своих дней придется жить на пособие по безработице.

Харпер улыбнулся:

— Этого не должно случиться, сэр. Но вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, что главная ответственность за выполнение задания лежит не на мне.

— Понимаю. Вы уже составили мнение о нашем новом помощнике?

— Пока я знаю о нем только то, что знают все. Он умен, силен, вынослив и, похоже, родился вовсе без нервов. Бруно очень замкнутый человек. Мария Хопкинс говорит, что с ним невозможно сблизиться.

— Что? — Адмирал удивленно вскинул кустистые брови. — Так говорит наша прелестная крошка? Мне кажется, если бы она хорошенько постаралась…

— Я совсем не это имел в виду, сэр.

— Спокойно, Харпер, спокойно. Я не пытаюсь шутить. Бывают времена, которые посланы для испытания людских душ. Да, знаю, у нас нет выбора, но все равно нелегко доверить дело, по сути, незнакомцу. Не говоря уже о том, что, если Бруно ошибется… что ж, тогда его гибель будет на моей совести. Не отягощайте ее еще больше.

— О чем вы, сэр?

— Берегите спину, вот я о чем! И о бумагах, которые вы сейчас спрятали — надеюсь, как следует — в свой внутренний карман. Вы ведь понимаете, что случится, если их у вас найдут?

— Понимаю, — вздохнул Харпер. — Мне перережут горло и сбросят с грузом на ногах в канал или в речку. Вы, конечно, без труда найдете мне замену.

— Не сомневаюсь. Но если так пойдет и дальше, то скоро у меня никого не останется. Я бы предпочел, чтобы до этого не дошло. Вы хорошо запомнили время связи и код?

— Вы не слишком-то верите в своих подчиненных, сэр, — мрачно заметил Харпер.

— Последнее время дела складываются так, что я теряю веру даже в самого себя.

Харпер дотронулся до дна своего медицинского саквояжа.

— Эта портативная рация…. Вы уверены, что поймаете мое сообщение?

— Мы воспользуемся оборудованием НАСА. С его помощью мы бы поймали вас даже с Луны.

— Порой мне кажется, что лучше бы я отправился туда.

Спустя шесть часов после начала движения поезд въехал на сортировочную станцию. Шел сильный дождь, и, невзирая на редкие прожектора, царила кромешная тьма. После бесконечного периода рывков, лязганья, движений взад-вперед, резких торможений и скрежета колес — комбинации всего того, что наиболее эффективно способствует пробуждению пассажиров, — нужные вагоны были отцеплены, чтобы вскоре проследовать на зимние квартиры во Флориду. Основной состав продолжил путь в Нью-Йорк.

В дальнейшем не происходило ничего неожиданного. Бруно, который обычно готовил для себя сам, вообще не покидал своей квартиры. Дважды его навещали братья, один раз — мистер Ринфилд и один раз — доктор Харпер. Больше к нему никто не заходил: все знали, что Бруно любит одиночество.

И только когда поезд прибыл в Нью-Йорк и встал на причал рядом с грузопассажирским судном, которое должно было доставить их в Геную, выбранную не столько из-за своего удобного географического положения, сколько потому, что это был один из немногих на Средиземном море портов, имевших оборудование для выгрузки пассажирских вагонов и платформ, — только тогда Бруно вышел из вагона. Все еще продолжал идти дождь. Почти сразу же Бруно столкнулся с Марией. Одетая в темно-синие брюки и просторную желтую непромокаемую куртку, девушка выглядела очень несчастной. Она бросила на артиста самый сердитый взгляд, на который только была способна, и тут же со свойственной ей прямотой перешла к главному: