Женщина, стоящая посреди - Михаил Арцыбашев

Высоцкий оглянулся кругом, как вор.

Но еще было слишком светло и сквозь редкие деревья чересчур видно во все стороны. Где-то, совсем близко, слышались голоса.

— Нина… приходите ко мне сегодня!.. — шепнул инженер.

Она вздрогнула, огромными лучистыми глазами взглянула ему в лицо и спрятала голову на его же груди.

— Придешь?.. Нина?.. — настойчиво повторил инженер.

— Зачем?.. — тихо спросила девушка, не подымая головы.

Этот глупый вопрос, который задавали ему все женщины, поставил инженера в минутное затруднение. Однако он ответил то же, что и всегда отвечал в таких случаях:

— Как зачем?.. Но ведь это же ужасно: всегда при других, ни поцеловать, ни приласкать свободно…

Думал он много короче и проще, но голос его звучал самой искренней наивностью.

Нина вся дрожала и жалась к нему. Это «ты» звучало в ее ушах как музыка. Было стыдно до слез, но и радостно.

— Придешь?.. Да?.. — умолял инженер, стараясь поднять ее голову. Приду…

И будто испугавшись того, что сказала, девушка слабо вскрикнула, взглянула на него безнадежно влюбленными глазами, вскинула руки и, судорожно обхватив за шею, замерла.

XIV

В квартире Высоцкого, обставленной не по-дачному, нарядно и мягко, перебывало уже несколько женщин, начиная с Раисы Владимировны и кончая той самой маленькой актрисой, которая играла в лаун-теннис и у которой была сестра гимназистка. Но Нине, конечно, казалось, что она первая вошла в эту странную незнакомую комнату.

Девушка наивно принарядилась в белое легкое платье с узенькой черной бархаткой на шее и вид у нее был такой, точно она пришла в гости. Как только инженер увидел ее, он сейчас же сообразил, что с этим платьем будет много возни.

Нина сидела на диване и с любопытством оглядывала незнакомую обстановку. В голове у нее была одна страшная мысль: что бы сказали родные и Коля Вязовкин, если бы знали, где она?..

Несмотря на всю свою опытность и безусловную уверенность, что все кончится по шаблону, инженер немного волновался и держал себя как любезный хозяин. Он показывал Нине свои альбомы и фотографии, давал объяснения, обращал ее внимание на редкие снимки и вел себя так, точно между ними никогда ничего не было.

Нина добросовестно рассматривала фотографии, и когда Высоцкий говорил, подымала на него глаза, но от волнения плохо слышала и видела. Привлекло ее внимание только обилие женских портретов и разнообразные интимные женские надписи.

— Почему так много?.. — тихо спросила она наконец.

— Чего?.. — не сразу поняв, переспросил инженер.

— Так… женщин… — еще тише пробормотала Нина и низко наклонилась к альбому, чтобы его приподнятым листом скрыть лицо.

Высоцкий с любопытством посмотрел на нее и слегка прищурился.

— Это все женщины, которые были близки мне… — нарочито ответил он.

Видно было, как потемнели щеки девушки и чуть дрогнули ее пальцы, поддерживающие альбом.

— Да?.. — совсем уже не слышно уронила она и еще ниже нагнулась над портретом какой-то хорошенькой блондинки, которую вряд ли и видела в это время.

Эта маленькая наивная сценка первой ревности была приятна инженеру, как тонкое вино.

— Конечно!.. — сказал он.

Нина подняла глаза, встретилась с его улыбающимися глазами и, покраснев еще больше, опять нагнулась к альбому.

— А вам это неприятно?.. — спросил инженер, кладя руку на альбом и захватывая в плен ее дрожащие горячие пальцы.

Нина вздрогнула, выдернула руку, небрежно отодвинула альбом и с неестественно равнодушным видом оглянулась кругом.

— Да, неприятно?.. — повторил Высоцкий.

— Нет, почему же!.. Разве мне не все равно?.. — деланным голосом брезгливо возразила Нина, но в глазах ее явственно горел злой, ревнивый огонек.

— Вот как!.. — Неужели так-таки и все равно?.. — с нежной насмешкой покачал головой инженер и опять завладел ее рукой.

Нина снова выдернула руку, не глядя на него.

— Здесь жарко!.. — сказала она, чтобы сказать что-нибудь.

Снимите шляпу, — самым невинным тоном посоветовал инженер. — Давайте я вам помогу.

Он поднял руку к ее голове, но девушка испугалась этого движения начинающейся близости и, спасаясь от него, сама сняла шляпу, опустив ее на колени. Инженер тихонько разжал ее пальцы и положил шляпу на стол. Потом сел рядом и обнял девушку за талию.

— Нина!.. — сказал он. Девушка вся затрепетала.

— Ну, скажите еще что-нибудь, — поспешно сказала она, уже зная, что сейчас он будет ее целовать, и инстинктивно стараясь помешать этому. Ей почему-то было страшно, что он поцелует ее здесь, у себя.

Инженер пристально взглянул на девушку, как зверь перед прыжком, измеряя расстояние и место, и вдруг опрокинул на диван, покрывая бешеными поцелуями. Нина защищалась, но все слабее и слабее, пока, побежденная, не замерла совсем в состоянии, близком к обмороку.

Когда инженер поднял ее и посадил, девушка тяжело дышала, не смотрела на него, и глаза у нее были мутны, а щеки горели. Ей казалось, что страшно душно и что черная бархатка на шее душит.

Высоцкий жадно смотрел на девушку.

Белое платье так и ходило на груди Нины, и в легкий вырез видно было, как быстро подымается и падает розовое тело. Инженер незаметно осмотрел фигуру девушки и сообразил, как расстегивается это платье.

— Чего вы так тяжело дышите?.. — спросил он вздрагивающим голосом. Вам жарко?..

Инстинктом девушка поняла, чего он хочет, и мучительно покраснела.

— Нет, ничего!.. — растерянно пробормотала она, судорожно хватаясь за свою бархатку, которая положительно сжимала горло.

— Снимите ее… — как-то таинственно и неуверенно шепнул инженер.

— Зачем?.. Не надо!.. — умоляюще прошептала она.

— Почему не надо!.. — как будто уже не считаясь с ее волей, возразил инженер и стал развязывать бархатку.

Нина старалась помешать ему, но Высоцкий легко победил ее слабые пальцы и снял бархатку. Нина хотела показать, что это ничего не значит, но неожиданный поцелуй ожег ее спину там, где, она думала, все закрыто платьем. Девушка рванулась, но инженер не выпустил и продолжал целовать, не давая опомниться, все дальше и дальше. Нина боролась почти с отчаянием, но голова ее горела, сопротивление было беспорядочно и бессильно.

От стыда ей казалось, что она умирает, и когда почувствовала наготу своих плеч, Нина не поверила себе.

— Ну, полно… полно… Ниночка!.. Ведь ты же любишь меня… ну! — бормотал инженер неодолимо и беспощадно.

Девушка еще билась и умоляла, но когда увидела, что грудь ее обнажена и последняя защита вырвана из рук, она ахнула и, чтобы не дать смотреть на себя, охватила его голову руками и изо всей силы прижала лицом к своей груди.

Наступило какое-то безумное состояние, в котором даже самый стыд был наслаждением. Нина упивалась ласками, лишилась сил и сознания.

Внезапно ужас пронизал это сладкое безумие. В паническом страхе девушка стала вырываться, отталкивать его, хватать за руки. Она оледенела и билась в таком отчаянии, точно он убивал ее.

Это была долгая знойная борьба, в которой оба превратились в диких животных. У него было одно невыносимое желание добиться своего, у нее смертельный ужас и отчаянная мольба о пощаде. Наконец девушка победила.

Инженер сидел на краю дивана, руки и ноги у него дрожали, все тело сотрясала животная злоба. Растерзанная Нина неподвижно лежала за его спиной, еще не веря в свое спасение и судорожно прижимая к подбородку кружево разорванной рубашки и скомканную кофточку. Она была безумно рада, что Высоцкий оставил ее, и в то же время ей было мучительно больно, что она огорчила его.

Инженер уже начал приходить в себя и пароксизм телесной злобы упал, но он нарочно не оглядывался и принимал вид человека, оскорбленного в лучших чувствах. Надо было, чтобы она поняла свою вину!

Вдруг девушка тихо шевельнулась, и легкая слабая рука осторожно легла ему на локоть. Инженер невольно вздрогнул, но не пошевелился. Только глаза у него злорадно вспыхнули.

Робкие пальчики зашевелились, осторожно пробираясь выше, и наконец в немой ласке замерли на его руке. Минуту она ждала неподвижно, потом чуть-чуть потянула к себе. Девушка просила прощения, звала и соглашалась на все.

Но когда инженер повторил свою попытку, Нина стала защищаться с новой силой. Очевидно, это было против ее воли.

Борьба продолжалась долго. Несколько раз Высоцкий оставлял ее, прибегая к просьбам, поцелуям и жалким мольбам. Девушка уступала, соглашалась, крепко стискивала зубы, чтобы пересилить самое себя, но каждый раз стихийный ужас затемнял ее сознание и она билась, кусалась и царапалась, как зверек.

Наконец инженер, обессиленный борьбой, бросил ее окончательно, отошел к столу и сел, подперев голову руками.

Нина лежала и плакала. Ей казалось, что все погибло, что он никогда не простит, и она готова была избить самое себя за то, что не могла уступить.