Непотопляемая Грета Джеймс - Дженнифер Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грета смеется:
– Поверьте, я слышала отклики и похуже.
– Как и Джек Лондон.
– Вы, должно быть, действительно любите этого парня, иначе не провели бы с ним столько времени.
Он кивает:
– Всегда думал, что напишу еще одну его биографию, но эта тема, в общем-то, исчерпана, и я понял, что факты интересуют меня меньше, чем выдумки. Вот я и решил написать роман. – Он оглядывает зал: – Хотя такого я не ожидал.
– А как такое можно ожидать? – с чувством произносит Грета. – Может, вы и надеялись на успех, но шансы на него всегда очень малы. Это все равно что выиграть в лотерею.
– Точно, – соглашается он, явно чувствуя облегчение оттого, что его понимают. – Я посвятил этой книге два года, в основном потому, что хотел развлечь себя. Закончив, я показал ее другу с кафедры английской литературы, и он передал ее своему агенту, и с тех пор все пошло как по маслу. Вся эта суета – нечто странное для меня. Интервью, книжные турне, фестивали…
– Круизные теплоходы.
– Нет. На них я как раз рассчитывал. А иначе зачем было писать? – Он улыбается и качает головой. – Мне не следует так шутить. На самом деле я взволнован и смущен тем, что оказался здесь. Я никогда прежде не был на Аляске.
– Правда? Даже в экспедициях?
– Нет. Я каждое утро вставал в четыре утра, чтобы писать, и работал до тех пор, пока не просыпались мои дети. На экспедиции у меня не было времени. И денег. Но теперь я наконец на пути туда. – Он замолкает и искоса смотрит на нее: – А вы?
– Что я? – спрашивает она, уставившись в потолок.
– Чем занимаетесь вы, если не путешествуете?
– Я музыкант.
– Не может быть, – приподнимает он брови. – И на чем вы играете?
– Большей частью на гитаре.
– Ах да! Я вспомнил. – Он изображает, будто несет на плече футляр, и она осознает, что всего лишь вчера видела его с пишущей машинкой. – И вы делаете это по-настоящему?
Она понимает, о чем он спрашивает: это ее работа или хобби? Такой вопрос интересует многих. Это имело для нее значение, когда она была моложе и ее беспокоил собственный официальный статус. Но теперь от таких вопросов она испытывает особое удовлетворение – после долгих лет работы, и надежды, и борьбы, после выступлений перед одиннадцатью посетителями бара в подвале и игры на разогреве у групп, гораздо менее талантливых и имеющих при этом куда больше фанатов, чем она. Она, конечно, имела иногда успех на этом пути и чувствовала, что набирает скорость, но подлинный прорыв она осуществила всего несколько лет тому назад, когда ей было уже за тридцать и за плечами осталось более десяти лет упорных усилий. А это уже совсем другой расклад. И потому ее заставляют ощущать себя состоявшейся не альбомы, не толпы поклонников и не деньги, а возможность сказать – ясно и прямо, без сносок и оговорок, – что она действительно делает это. Она музыкант. Вот так.
Прошли годы, прежде чем она научилась снисходительно отвечать на задаваемые вопросы: «Я бы с радостью играла на гитаре все дни напролет», «Чувак, разве не приятно заниматься чем-то веселым вместо скучной работы?» и «Вау, вы действительно можете обеспечить себя, занимаясь этим?». Фанаты, разумеется, это нечто иное, и их с каждым днем становится все больше. Но она никогда до конца не понимала, почему наиболее частой первой реакцией на ее заявление оказывается скептицизм. Может, люди ей просто завидуют. Или это некое более глубинное чувство: своего рода обида на то, что кто-то имеет наглость жить в соответствии со своей мечтой, в то время как собственные мечты эти люди оставили далеко в прошлом.
Но когда она отвечает Бену, вид у того становится несколько благоговейным.
– Да, – говорит он, – это… самая клевая вещь, которую я когда-либо слышал.
Грета улыбается его словам. А через несколько секунд понимает вдруг, что они так и продолжают сидеть в зале, будто ждут кого-то.
Наконец он прочищает горло:
– Итак, вы не ушли, потому что у вас есть вопросы?
– Да, – говорит Грета, вставая. – А не хотите ли вы теперь выпить?
Глава 8
Когда они выходят из зала, Бен останавливается, чтобы сфотографировать великолепную винтовую лестницу, по которой можно попасть на более низкий уровень. Минутой позже он снова притормаживает и делает снимок скульптурного изображения калана.
Грета искоса смотрит на него:
– Вам поручено сфотографировать всю нашу лодку?
Он смеется:
– Это для моих детей. Я предпочел бы посылать им открытки, но они слишком нетерпеливы для этого. – Теперь он запечатлевает вид из окна – полосу синей воды и ели за ней. После чего убирает телефон в карман. – И к тому же это корабль.
– Это одно и то же.
– Не скажите. У кораблей минимум две палубы выше ватерлинии. А у этого одиннадцать. И весит он более пятисот тонн. И тяга осуществляется исключительно…
Она скептически смотрит на него.
– Простите, я, конечно же, нерд, – произносит он в то же самое время, как она говорит:
– Вы такой нерд.
Они пересекают пляжную палубу, там сильно пахнет хлоркой, и через запотевшие окна ничего не видно. Сейчас здесь проходит занятие аэробикой, десятки купальных шапочек подпрыгивают над бирюзовой водой. Когда они входят в атриум – оживленную зону со множеством магазинов и ресторанов, им кажется, что они не в море, а скорее в каком-то загородном торговом центре.
Прити, вчерашняя девочка, выходит из художественной галереи. При виде Греты ее лицо светлеет, она вытаскивает из ушей наушники и спешит к ней.
– Привет, – говорит она, бросая беглый взгляд на Бена, а потом снова поворачивается к Грете: – Я написала моей подруге Каролине, что встретила вас, но она мне не верит. Можно я сделаю с вами селфи и отошлю ей как доказательство?
– Конечно, – соглашается Грета, глядя на Бена, которого, естественно, озадачивает происходящее.
Он кивает на телефон в руке Прити:
– Хотите я подержу его?
– Э, спасибо, нет, – щурит она глаза. – Мы же будем делать селфи, и потому…
– …Он нам нужен, – продолжает Грета, стараясь не рассмеяться, глядя на его лицо.
Прити нажимает на несколько кнопок и вытягивает руку с телефоном. Грета наклоняется к ней, так что их головы почти соприкасаются. Улыбнувшись заученной улыбкой, она дожидается вспышки, а потом выпрямляется.
– Вот и доказательство. – Она изучает фото. На свету ее глаза кажутся зеленее обычного, а темные волосы распущены и лежат волнами. Она не накрашена, и лицо
