Множество жизней Элоизы Старчайлд - Джон Айронмонгер

комитет сейчас арестует ее мужа. Гвардейцы в бриджах и синих блузах выглядели напуганными. Элоиза задумалась: а может ли она рассчитывать на то, что в случае опасности их собственная охрана защитит ее семью? Или эти юноши перейдут на сторону революционеров?

Мгновение прошло, и вскоре Элоиза получила ответ на свой вопрос. Уходя, комитет забрал с собой в Национальную гвардию всех гвардейцев Монбельяра, кроме одного. А также дворников, и садовников, и рабочих с виноградников, и мальчиков на побегушках, и вообще всех дееспособных мужчин, обслуживавших поместье, от повара до истопника, оставив лишь двух престарелых кучеров, совсем еще юного лакея и виноградаря. Единственный гвардеец, которого они не тронули, оказался слишком стар, чтобы пригодиться на службе. У него был горб на спине.

Призывники беспорядочной толпой собирались у крыльца поместья. На то, чтобы всех собрать, ушло некоторое время. Каждый из них держал в руках сверток со своими вещами. Одна из служанок затянула горестную песню, все стали прощаться и лить слезы, но было весьма очевидно, что некоторые из мужчин с трудом сдерживали рвущийся наружу романтический восторг. Впереди ждало грандиозное приключение! Идея войны будоражила гораздо сильнее, чем уход за виноградом.

– К Рождеству половина из них умрет, – мрачно предсказал Жан Себастьен, вернувшись в дом, где его ждала Элоиза.

По приказу командира санкюлотов новобранцы зашагали прочь по дороге, проложенной между виноградниками. Земля после дождя еще не просохла. Со стороны они мало походили на воинов. Кто-то нес на плече вилы.

– Невозможно управлять поместьем без слуг, – сказала Элоиза за ужином. – К тому же, мы теперь не защищены. С этим нужно что-то делать.

– В первую очередь нужно позаботиться об убежище для Сильвии, – сказал Жан Себастьен. Встреча с представителями третьего сословия сильно на него подействовала. – Найти место, где она сможет спрятаться, если за нами все-таки придут, и оставаться там, пока все не уляжется.

Гордостью Шато-Монбельяр-ле-Пен были обширные винные погреба. Подземелья поместья простирались на сотни метров, глубоко вгрызаясь даже в склоны холмов, на которых рос виноград. Жан Себастьен и Элоиза показали Сильвии узкую дверь, спрятанную за этажеркой с пустыми бутылками. За дверью открывался темный туннель, ведущий в бочковое хранилище на дальней стороне холма.

– Если когда-нибудь на нас нападут, если в дом придут незнакомые люди и заберут нас, сними фонарь с этой стены, – наставлял ее Жан Себастьен, – и беги, беги до самого конца туннеля. Он выведет тебя к холмам. Потом иди к Гийому Форестьеру. Ты знаешь, где он живет. Мадам Форестьер позаботится о тебе. А я позабочусь о том, чтобы у тебя были деньги ей заплатить.

Под одним из виноградных кустов они закопали ящик с тремя увесистыми кошелями золотых монет. Жан Себастьен копал в одиночку, в то время как Сильвия и Элоиза наблюдали за ним.

– Это золото будет залогом твоей безопасности, – сказал он Сильвии. – Отсчитай пятьдесят рядов лозы от ручья и копай под пятидесятым кустом в этом ряду. Пятьдесят и пятьдесят.

– Пятьдесят рядов от ручья, – повторила Сильвия, – и пятьдесят кустов от дороги.

– Нужно спрятать все ценности, которые есть в доме, – решил Жан Себастьен. – Все, что осталось. – В его глазах поселилась темнота. Недавно стало известно, что несколько знатных домов в Париже были разграблены, все золото и серебро украдено, а картины и гобелены уничтожены.

– Когда? – спросила Элоиза.

Над западными холмами нависли тучи – такие же мрачные, как мысли Жана Себастьена.

– В ближайшее время. Сегодня ночью.

Жан Себастьен вручил каждой служанке по монете.

– Ваши мужчины ушли, – сказал он им. – Ступайте в город и повеселитесь там хорошенько. Выпейте за их благополучное возвращение.

Прислуга ушла, и поместье опустело. В огромном доме остались только Жан Себастьен, Элоиза, Сильвия, два пожилых кучера да горбатый гвардеец. Деревянные каблучки Элоизы цокали по глиняной плитке пола, и эхо от ее шагов разносилось по всем комнатам.

Позже вечером Элоиза направилась к каретнику, где ее встретили кучера. Жан Себастьен распорядился приготовить два ландо [11], каждое из которых запрягли шестеркой лошадей. Кучера и старый гвардеец загрузили в экипажи двенадцать тяжелых дубовых сундуков – по шесть в каждый.

На часах было около девяти вечера. Светила луна, а по небу ползли тонкие облака.

Слуги провожали отъезжающие экипажи у ворот. В сторожке уже вовсю шло веселье. Когда семья уехала, слуги закрыли за ними ворота. Монбельяры покинули поместье. Они забрали с собой все свои сокровища. Они не собирались возвращаться. Никто не сказал этого вслух. Но все знали, что это так.

В обоих экипажах негде было сесть. Всю поверхность кожаных сидений занимали дубовые сундуки. Жану Себастьену пришлось садиться впереди, на скамье рядом с кучером, лицом вперед. Элоиза и Сильвия, ехавшие во втором экипаже, поступили так же. Старый гвардеец стоял на ступеньке, крепко держась за ландо.

Они выехали на дорогу, ведущую в Бон, когда толпа пьяниц, собравшихся у таверны, начала улюлюкать им вслед. Какой-то юноша кричал непристойности. Кто-то швырнул в них кубок с вином. Сосуд угодил одной из лошадей в бок, и та, испугавшись, встала на дыбы. Двое мужчин бросились за каретами вдогонку, но вскоре отстали.

Считаные секунды спустя за ними увязались еще трое мужчин на лошадях. Когда Монбельяры и их преследователи круто свернули с дороги на лесную тропу, веревочные крепления на одном из тяжелых дубовых сундуков ослабли, и тот соскользнул с заднего сиденья ландо и упал на землю, распахнувшись от удара. Один конец веревки по-прежнему был привязан к экипажу, так что сундук тащило по земле, подбрасывая и мотая из стороны в сторону. Лошади скакали дальше, и вскоре все содержимое сундука осталось на земле. Преследователи соскочили с лошадей и бросились собирать добычу. Отрезок дороги длиной в сто пье [12] усыпали несметные богатства: дюжина мешков с золотыми монетами, серебряные тарелки, казначейские векселя, одна золотая статуэтка, два рулона лионского шелка, канделябры, серебряные ножи, медная посуда, картина маслом с изображением собаки, серебряный бюст короля, шелковые платья, табакерка из слоновой кости, кружева и лопнувшее жемчужное ожерелье, бусины с которого покатились во все стороны и даже в канаву. Двое пьяниц, бежавших за ними пешком, подоспели на место происшествия, и за сокровища развязалась настоящая драка.

Монбельяры ехали дальше. На каждом экипаже горело по фонарю, сундуков оставалось одиннадцать.

Отъехав на несколько километров от города, Жан Себастьен приказал остановить лошадей. Он спрыгнул на землю, сунул обоим кучерам и старому гвардейцу по кошельку золотых монет и отпустил их восвояси. Семья продолжила путь без сопровождения: Жан Себастьен на дрожках одной повозки, Элоиза – на дрожках другой. В последний раз экипажи, груженные дубовыми кофрами, видели в Ле-Бараке, движущимися