Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - Букер Т. Вашингтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рабы в Вирджинии считали себя лучше невольников Старого Юга. Даже после отмены рабства так полагает немало людей. Более того, герои рассказов мистера Пейджа без угрызений совести наслаждались благами, которые могли предложить им белые богачи. Возможно, не все понимают, что в те времена между невольниками существовали такие же различия в социальном статусе, как и у белых. Рабы зажиточного плантатора считали себя выше рабов бедного белого человека, у которого не было и шести невольников. Впрочем, жизнь всех этих темнокожих по сути мало чем различалась. У них были свои победы и поражения, как и у каждого из нас.
На самом деле, именно плантаторы собрали наиболее ценные свидетельства о жизни рабов, ведь именно они записывали так называемые плантаторские гимны. В этих песнях, которые распевали полевые работники, нашли отражение бесчисленные человеческие судьбы.
Мне часто приходилось встречаться и беседовать с темнокожими стариками, выросшими в рабстве. Порой этим людям было трудно выразить свои чувства. Иногда, однако, в их речи попадались интересные выражения, в которых отразилась вся их судьба. Один старый фермер, владеющий тысячей акров земли недалеко от Таскиги, сказал: «Мы здесь такие невежды, что не видим никакой разницы между свободой и рабством, разве что раньше мы гнули спину на кого-то другого, а теперь вкалываем на себя».
В другой раз я встретил пожилую женщину, которая сразу после войны покинула свой дом в Теннесси и поселилась вместе с коммуной других цветных в так называемом Теннесси Тауне, который сейчас является пригородом Топики, штат Канзас. В разговоре о ее жизни я спросил, не вспоминает ли она о прежних днях и не хочется ли ей повернуть время вспять. «Иногда, – ответила женщина, – мне кажется, неплохо бы вернуться в юность и увидеться со старыми хозяевами». Она на мгновение задумалась, а затем добавила: «Но они продали моего ребенка на Юг».
Кроме песен рабов, до нас дошло скудное число рассказов тех времен, которые показывают, как рабство выглядело для остальных людей. Сохранились свидетельства беглых невольников, созданные в соавторстве с их друзьями-аболиционистами, но, поскольку в основном эти тексты были написаны под влиянием антирабовладельческой агитации, в них, как правило, говорится об из ряда вон выходящих вещах. Однако до нас дошла история, которая дает представление о переменчивом характере невольничьей судьбы. Я имею в виду биографию Черити Боуэр, которая родилась в 1779 году недалеко от Эдентона, Северная Каролина, и дожила до преклонного возраста после обретения свободы. Она описала своего хозяина как очень доброго человека. По ее словам, случалось, он бил их кнутом из гикори[55], но никогда не позволял делать это своему надсмотрщику. Вот ее рассказ:
Моя мать нянчила всех его ребятишек. Она считалась очень хорошей служанкой, и наша хозяйка взяла за правило отдавать детей моей матушки на попечение своим детям. Я досталась Элизабет, второй дочери. Моя хозяйка была доброй женщиной. Бедной Черити она была как мать. Если Черити хотела начать прясть, она учила ее этому. Если Черити приходило на ум обучиться вязать, она в этом помогала. Если Черити надо было узнать, как кроить одежду, хозяйка и этому могла научить. Когда я выходила замуж, моя госпожа настояла на венчании, так как не считала правильным жениться без священника. Тем более она знала, что мы храним себя друг для друга. Ее дети обещали, что никогда не разлучат меня с мужем и детьми. Они говорили мне, что никогда не продадут меня, и я уверена, они не лгали. Но мой молодой хозяин попал в беду. Он приходил домой и сидел, положив голову на руки, часами ни с кем не разговаривая. Я поняла, случилась беда, и попросила его рассказать, что его так беспокоит. Он признался, что задолжал тысячу семьсот долларов, которые не может выплатить, и боится, что ему придется сесть в тюрьму. Я умоляла его продать меня и моих детей, чтобы избежать заключения. Я видела, как на его глаза навернулись слезы. «Не знаю, Черити, – сказал он, – посмотрю, что можно сделать. В одном ты можешь быть спокойна: я никогда не разлучу тебя с мужем и детьми, а там будь что будет».
Через два или три дня после этого он пришел ко мне и сказал: «Черити, как ты смотришь на то, чтобы тебя продали мистеру Кинмору?» Я сказала ему, что предпочту быть проданной ему, чем кому-либо другому, потому что мой муж принадлежал когда-то этому человеку. Мистер Кинмор согласился купить нас, и мы с детьми отправилась к нему жить.
Вскоре ее новый хозяин умер, а его жена не была так же добра к ней, как он. Тогда Черити принялась усердно трудиться, чтобы выкупить свободу своих детей.
У меня было шестнадцать детей, а еще двенадцать я выкормила для хозяйки. С рождения своего первенца я мечтала скопить денег и купить свободу для них. Для них это было важнее, чем для меня. Я была уже слишком стара и слишком привыкла быть рабыней.
Чтобы скопить денег и выкупить детей, она открыла закусочную прямо у себя дома. Если появлялись желающие отведать устриц и крекеров, она кормила их. Таким образом она собрала двести долларов, но ей все равно не удавалось вызволить даже одного из детей. В те времена было непросто освободить раба, даже если у тебя были средства. Черити рассказывала, что хозяйка «продавала детей на сторону, одного за другим, одного за другим». По словам женщины, она обязана своей независимостью «худому человеку в шляпе».
Иногда, он говорил: «Тетя Черити, приготовьте мне что-нибудь вкусненькое, а то мне сегодня нездоровится». Я всегда с удовольствием стряпала для него, а если у него не было мелочи, кормила его просто так.
