Айсберг Тауматы - Дина Данилова

Попов. Он снял обруч с "третьим глазом".

Комов. Ничего, пусть рассмотрит его.

Вандерхузе. По-моему, он идет без цели... Он уходит.

Попов. Смотрите, что это?

Вандерхузе. Похоже, разбитый "Пеликан".

Попов. Зрелище не из приятных!

Комов. Тише! Он остановился перед люком.

(Малыш прикладывает ладошку к борту корабля. Слышен мужской голос: "Ах ты, мой сверчок на печи", женский голос нежно: "Колокольчик..." Плачет ребенок. Малыш отдергивает руку - на обшивке разбитого корабля отпечаток его ладошки.)

Комов. Он идет к горам. Видите, усов не видно...

Вандерхузе. Значит, он идет к ним...

(На экране темная трещина, она ширится. Малыш погружается в темноту. Изображение исчезает. Майка издает сдавленный крик.)

Комов. Дайте инфра!

(На экране вспышки, яркие пятна, потом экран светлеет, будто заполняется светящимся туманом. Малыш идет в этом тумане, вытянув перед собой руки с растопыренными пальцами. Слышны лязгающие, гудящие звуки.)

Попов. Похоже, те самые звуки, которыми он пытался объяснить нам, что с ним было. Слышите, они то приближаются, то отдаляются... Противное зудение... Теперь оно выравнялось.

Комов. Потому что он остановился.

Попов. Смотрите! Смотрите! Это же люди! Целая толпа людей!

Вандерхузе. Похоже, они выстроены в шахматном порядке, и ряды их бесконечны...

Комов. Это Малыш. Узнаете?

(На экране вспышка. Раздается отчаянный крик Малыша. Мелькает, кувыркаясь на экране, изображение его ладошки. Все исчезает. Свет в рубке корабля. Майка и Комов стоят друг против друга возле пульта.)

Комов (взбешенно). Зачем вы это сделали?

Вандерхузе. Что случилось?

Комов. Вы либо хулиганка, либо... Исключаю вас из группы контакта. Запрещаю вам выходить из корабля, входить на пост внешнего обзора. Ступайте отсюда!

(Майка, не говоря ни слова, уходит. Попов кидается за ней: "Майка!" Комов останавливает его.)

Попов! Немедленно передайте эту запись в Центр. Экстренно.

Вандерхузе. А что, собственно, произошло?

Комов. Она включила прожектор.

Попов. Какой прожектор?

Комов. Аварийный.

Попов. Вмонтированный в обруч?

Комов. Вот именно.

Вандерхузе (огорченно). Можно себе представить, что случилось с обитателями пещеры, когда в вечном мраке вспыхнуло маленькое солнце.

Попов (сам себе). С ума сошла! Совсем взбесилась! (Громко.) Подумаешь! Нажал человек не на ту кнопку, ошибся. (Садится за рацию.)

Вандерхузе. Да, действительно. Она, очевидно, хотела включить инфракрасный, клавиши рядом... ай-ай-ай... Активное воздействие... Вряд ли приятное... В самом деле, ведь это может отразиться... Бедный Малыш. У нас у всех сдали нервы, - не удивительно, что девочка на выдержала.

(Вбегает Майка.)

Майка (запальчиво). Я сделала это нарочно! Да, нарочно! Я сделала это для того, чтобы раз и навсегда прекратить это безобразие.

Комов. Какое безобразие? О чем вы говорите, Майя?

Майка. Потому что это - отвратительно! Потому что это бесчеловечно. Потому что я не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как гнусная комедия превращается в трагедию. Я все равно уйду! Уйду в школу и буду учить ребят, чтобы они вовремя хватали за руку всех фанатиков абстрактных идей и дураков, которые им подпевают!

Попов. Глупо. Глупо! Что ты смыслишь в абстрактных делах? И где ты их вообще видела - абстрактные? Ведь сегодня она абстрактна, а завтра без нее история остановится! Ну, хорошо, ну, не нравится тебе. Ну, откажись! Ведь так все шло славно, только-только с Малышом сошлись, такой парень чудесный, умница, с ним можно горы было бы своротить! Эх ты... Ты о нем-то, о нем подумала!

Майка. А дальше! Что - дальше? Я о нем подумала. Он больше не придет.

Вандерхузе (тяжело вздохнув). Я понимаю тебя, Майка, но не оправдываю. Так, знаешь ли, не поступают...

(Пауза.)

Комов. Ну что ж. Я буду говорить прямо. Да, я стремлюсь превратить Малыша в орудие Земли. Я всеми доступными мне средствами совершенно беспощадно (иронический поклон в сторону Майки) стремлюсь восстановить в нем человека. Вся трудность в том, что аборигены, воспитавшие Малыша, не хотят нас. Но они оставили в Малыше достаточно человеческого, Чтобы мы получили возможность завладеть его сознанием... Я уверен, мы сумеем убедить Малыша, что наши цивилизации равны со своими достоинствами и недостатками, и жизнь его, как посредника между нами и ими, будет радостна и полна...

Вандерхузе (тихо). Геннадий, ведь контакта не будет.

Комов (устало). И вы, Яков...

Вандерхузе. Вы ведь прекрасно понимаете, Геннадий, что мы имеем дело со свернувшейся цивилизацией. Разум, замкнутый на себе.

Комов. Они спасли и воспитали Малыша, они неплохо осведомлены о человечестве. Это не замкнутость, это...

Вандерхузе. Ну, Геннадий, абсолютная замкнутость - это теоретический идеал. Что же касается Малыша... Если цивилизация достаточно стерта, гуманизм ее мог превратиться в социальный инстинкт. Они спасли ребенка, потому что испытывали в таком живую потребность.

Комов. Обо всем этом я думал, и вы ничего нового, Яков, мне не сказали...

Вандерхузе. Геннадий, вы помните, Шура Семенов стер бортжурнал. Я не успел еще сказать вам, Шура стер журнал не на планете, а еще в космосе. Потому что он в космосе подвергся нападению. Перед вашим приходом я принял сообщение из Центра (протягивает Комову листок с радиограммой), они обшарили околопланетное пространство и обнаружили...

Майка, Попов (в один голос). Кого? Кто обнаружен?

Комов (бегло просматривая радиограмму). ...спутник автомат с космической миной.

Вандерхузе. Если мне не изменяет память, такой спутник-автомат, что-то вроде вооруженного часового, в незапамятные времена устанавливался в околопланетном пространстве, если планета объявлялась запрещенной (вздохнув). Вот эта мина и пришлась по кораблю Семеновых...

Попов. Но почему?

Вандерхузе. Те, кто устанавливали такого вооруженного часового, на своем опыте убеждались в некоммуникабельности местной цивилизации, в том, что она замкнута, и более того, что контакт с ней грозит для нее серьезными потрясениями. (Пауза.) Что же вы, Геннадий, думаете своим интеллектом победить интеллект целой цивилизации?

Комов. Нам надо, несмотря ни на что, попытаться. У нас есть посредник - Малыш.

Вандерхузе (тихо). Вот в этом-то и дело, Геннадий. Между нашими двумя цивилизациями, как между молотом и наковальней, оказалась третья, и за эту третью, за единственного представителя, Малыша, мы вот уже больше суток несем всю полную ответственность.

(Комов глубоко вздыхает. Пауза.)

Комов (вяло). Может быть. (Поднимается, идет, шаркая по-стариковски подошвами, к выходу. На пороге останавливается, не сдерживаясь, кричит). Неужели же никто из вас не понимает, что Малыш - это случай, единственный случай, по сути невозможный, и поэтому единственный и последний! Ведь этого больше не случится никогда. Понимаете? Ни-ког-да! (Стремительно уходит.)