Авиатор - Макс Мах

Пока разгорались березовые дрова, — их завозил на мызу лесник с ближнего кордона, — Лиза переоделась в старый кожаный комбинезон, в каких летали пилоты лет тридцать назад, сменила обувь и нашла шерстяную шапочку, чтобы запрятать волосы. Пока искала перчатки, настало время закрывать вьюшки. Так что в конюшню Лиза отправилась, только после того, как обеспечила тыл.

— Ну-с, уважаемый, на что жалуемся?

Она обошла машину кругом, постучала костяшками пальцев по корпусу, крашенному в голубой — подвыцветший от времени — цвет. Оказалось, алюминий.

— Совсем недурно, для комнатной собачки… — Лиза щелкнула замком и откинула плексигласовый колпак. Кокпит, как и следовало ожидать, крохотный, и для Елизаветы — с ее-то габаритами, — что называется, впритык. Приборная панель примитивная, ручка управления, располагавшаяся между ног, рычаг управления двигателем под правой рукой. В целом разумно, экономично, и максимально просто: крен, тангаж и тяга. И даже ниша для чемодана за спиной пилота предусмотрена. Ну и все остальное тоже правильное и ни разу не избыточное: несущий винт отклонен назад, толкач прикрыт защитным кожухом, и сразу за ним — два вертикальных руля. Все, вроде бы, на месте. Ничего не сломано. Может быть, он, вообще, исправный?

Лиза залезла в кокпит, и на дурака, — типа Бог убогих любит, — попробовала машину завести, но, разумеется, не смогла. Для начала, электрическая сеть оказалась абсолютно мертвой. Ноль напряжения, но это устранимый дефект. Снизу, как раз под задницей пилота, должен находиться аккумулятор, — который, наверняка, давно сел, — и разъем для временной подпитки от любого внешнего, но, разумеется, стандартного источника.

Лиза вылезла из автожира, нагнулась и, заглянув снизу, сразу нашла технический лючок…

Работала допоздна, измызгалась с ног до головы и устала, как собака, но душ принимала в приподнятом настроении, что называется, «довольная до ушей». Еще бы! Все, до чего дотянулась, проверила и, где надо, починила. Прежде всего, проводку, клеммы и разъемы, изоляцию проводов. Больше с электричеством ничего делать было не нужно, кроме замены аккумулятора, разумеется, но аккумулятор Лиза еще днем заказала в Кобоне, и завтра с утра его обещали завести, так же как несколько деталей для муфты ротора, редуктора и демультипликатора. Пока же, она там все перебрала, почистила и смазала, а сам двигатель оставила «на сладкое», решив заняться им с утра — на свежую голову.

Выбралась из-под душа и только успела вытереться и одеться, как зазвонил телефон. Возможно, он звонил и раньше, — Лиза могла его просто не услышать, — но сейчас затрезвонил, как раз тогда, когда она вошла в кабинет.

— Браге у аппарата, — сказала она в трубку, пододвигая к себе свободной рукой бутылку коньяка, — слушаю вас.

— Э… — то ли блеяние, то ли мычание.

— Говорите! — потребовала Лиза, не любившая, когда люди не могут в трубку и слова сказать. Не умеешь говорить, зачем тогда вообще звонить?

— Здравствуй, Лиза, это я! — сказал низкий мужской голос.

— Ну, и кто он этот «ты»? — спросила она, свинчивая с бутылки колпачок.

— Ты в своем праве, — вздохнул мужчина. — В, конце концов, я должен был навестить тебя еще в госпитале… Все-таки муж… хоть и бывший… и…

Голоса Петра Лиза, понятное дело, не знала, но сообразить, кто ей звонит, было несложно. Сам сказал.

— Рожай уже! — предложила она и плеснула себе в стакан буквально «пару капель» коньяка.

— Елена Константиновна устраивает семейный обед, — голосом обреченного на казнь сообщил Петр.

— Что серьезно? — удивилась Лиза и, нервно «цапнула» папироску из открытой коробки.

— Говорит, старая стала, скоро помрет. Хочет всех видеть.

— Когда? Где? — спросила, закуривая.

— В Гатчине, разумеется. Послезавтра.

«Гатчина? — задумалась Лиза. — Что-то знакомое… Ах, да! Это же Троцк! Старое название, вот в чем дело!»

— Ну, Гатчина, так Гатчина, — сказала вслух и сразу же приложилась к стакану. — А кто будет?

— Да, все! — вздохнул Петр. — Мы с Варварой, братец твой с невестой, как раз знакомить с семьей привезет, Виктор с Дарьей, Татьяна с Иваном, Ольга Николаевна, ну, и дети, конечно.

— Зоопарк! — сказала Лиза, вспомнив посвященный семье пассаж из дневника Елизаветы. — Вольер с макаками!

— Зря ты так! — возразил Петр. — Это они к тебе, может быть, неласковы, а так — милейшие люди.

— А я им чем мешаю? — спросила Лиза, пыхнув папироской.

— Ты в шаблон не укладываешься. Помнишь, у нас с этим тоже возникли проблемы?..

— Твои проблемы, Петя, стояли раком, если забыл, в моей собственной постели!

Эту сцену Елизавета Браге описала в таких подробностях, что впору было заподозрить ее в мазохизме. Но, скорее всего, она просто фиксировала убогую «прозу жизни».

— Ну, извини!

— Извинения приняты, — Лиза решила пока не обострять. — Напомни мне, как к дому на машине подъехать?

Вопрос не такой уж и странный, если учесть, что в зрелом возрасте Елизавета в доме бабки была считанные разы.

— А ты откуда поедешь? — Петр вопросу не удивился, и, значит, она все правильно сказала.

— Петя, ты же банкир! — искренно удивилась вопросу Лиза. — Или вас совсем думать не учат? Только деньги считать?

— А! — Петр, разумеется, был не дурак, но иногда, когда говорил с Елизаветой, попросту терял способность соображать. — Значит, вернешься в Шлиссельбург и поедешь через Мгу на Гладкое, потом на Войсковицы и в Колпанах свернешь на Гатчину, так?

— Так! — подтвердила Лиза, лихорадочно пытаясь вспомнить карту.

— Ну, тогда, просто! Свернешь на Петровское шоссе, потом по Двинской до большого перекрестка…

Он говорил, а она слушала. Слушала, запоминала, рисуя в уме карту, которую позже наложит на обычную — географическую.

— Значит, приедешь?

— Не боишься?

— Нет, с чего бы? Хотела бы застрелить или покалечить, в тот день — самое время было!

— Ну, да! Есть в этом что-то…

На том и распрощались.

Наверное, ей стоило бы пропустить эту «теплую» семейную встречу. В конце концов, это не ее семья, не ее родственники, не ее враги. Так что, отказ и игнорирование — лучшая политика. Но с некоторых пор Лиза не только жила жизнью Елизаветы, стараясь ничем не выбиваться из образа и не привлекать к своей особе излишнего внимания. Она, в какой-то мере, жила за капитан-лейтенанта Елизавету Браге. Делала то, что Елизавета хотела делать, если верить ее дневнику, но не делала, исходя из очень разных обстоятельств и соображений. Из чести мундира, например, или страха выглядеть «чересчур женщиной». Теперь все это перестало быть актуальным, и Лиза могла себе позволить одеться, как хочется, пить, где придется, и общаться с теми, кого выбрала. Но, с другой стороны, такое положение дел накладывало на Лизу определенные обязательства. Она не могла допустить, чтобы было задето достоинство Елизаветы, чтобы кто-нибудь обидел ее, оскорбил или унизили. Лиза могла надеть платье прямо на голое тело и устроить дебош в компании гомиков и лесбиянок, но показаться слабой в образе Елизаветы Браге, права не имела. Поэтому и решила ехать.

Семейные обстоятельства Елизаветы оставляли желать лучшего. Ее отец, Аркадий Николаевич Браге был военным инженером. Вернее, оружейником. Работал в Псковском и несколько позже в Новгородском Арсеналах. Умный, если не сказать талантливый, образованный и воспитанный, полковник Браге был еще и просто хорошим человеком. Он любил свою жену, — притом, что взял замуж «девушку с ребенком», и воспитывал Григория, как родного сына, — но больше, вернее, более искренно, он любил Елизавету, и отнюдь не за то, что она-то ему была как раз родной. Елизавета отвечала отцу взаимностью и в гораздо меньшей степени любила и уважала свою «маменьку», у которой на уме были «всякие глупости», а для мужа и детей ни времени, ни внимания уже не оставалось. Елизавета ее не осуждала — во всяком случае, став взрослой и сообразив, что к чему, — но нежности к Антонине Павловне Браге — в девичестве Берг — не испытывала. Впрочем, отец Елизаветы погиб, когда ей было всего шестнадцать лет — на Новгородском Арсенале произошел взрыв нового боеприпаса, — а мать, спустя, одиннадцать месяцев после его смерти, снова вышла замуж. Однако Аркадия Николаевича пережила ненадолго — умерла во время эпидемии Кантонского гриппа. И с этого времени центр тяжести в «семейных отношениях» переместился в дом Елены Константиновны Вересаевой — бабушки Елизаветы по отцовской линии. Семья матери отпадала по вполне очевидным обстоятельствам — с ними и при жизни Антонины Павловны никогда не общались, — а из Браге к тому времени в живых оставались лишь Дмитрий Николаевич, бессемейный, старший брат отца, и многосемейная Ольга Николаевна Шумская — младшая его сестра. Адмирал все больше служил и «на огонек» заглядывал редко, предпочитая встречаться с матерью на «нейтральной территории» — в Ниене, Новгороде, Шлиссельбурге или еще где. Елизавета же в доме бабки чувствовала себя чужой. Ничего общего со всей этой компанией, никаких точек соприкосновения. Исключительно одна сухая вежливость, да и то, лишь до определенного момента. Обстоятельств, ухудшивших и без того паршивые отношения, было, собственно, два. Во-первых, — и, в сущности, это была главная причина, — Елизавету в этой компании не любили, считая отчего-то синим чулком и старой девой, даже при том, что она все-таки сходила однажды замуж, пусть и ненадолго. И, во-вторых. Петр изменил Елизавете не с кем-нибудь, а с ее собственной двоюродной сестрой. И более того, женился на Варваре после официального развода, прижил с ней двух детей и стал членом их дружной крепкой семьи, окончательно вытолкав из гнезда «бедную Лизу», которую и так уже не слишком привечали. Ну, а когда после смерти Дмитрия Николаевича, титул баронов Браге перешел к Елизавете — единственной, к слову сказать, кто все еще носил эту фамилию, отношения испортились окончательно. Отчего-то считалось по умолчанию, что титул и значительное наследство адмирала должен получить Григорий Берг, даже при том, что он незаконнорожденный и носит другую фамилию.