Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Тропик Змеев - Мари Бреннан

Здесь Атуйем сделался совершенно иным. Шумные толпы, сквозь которые мы проезжали у подножия холма, сменились безликими стенами, ограждавшими особняки знати. Значение орнаментов из плитки, украшавших эти стены, лежало далеко за пределами моего понимания. У ворот стояли стражники. По мостовой в разные стороны сновали слуги – некоторые несли в занавешенных паланкинах хозяев. Порой за газовыми занавесями я могла разглядеть внутри темные тени, а иногда эти тени, протянув наружу унизанную золотом руку, сдвигали легкую ткань в сторону и откровенно разглядывали нас. Эти взгляды были не такими, как замеченные мной внизу: для знати верхнего города мы были не простыми диковинками, а новыми переменными в политическом уравнении их страны. Каким будет наше влияние – положительным или отрицательным, – еще предстояло выяснить.

Проехав сквозь громадные ворота крепости оба, мы скрылись от оценивающих взглядов, но это принесло с собой и облегчение, и новую тревогу. Мы спешились в парадном дворе и были встречены коленопреклоненными слугами с чашами чистой прохладной воды, чтобы ополоснуть руки и лица. Пока мы совершали омовение, наш эскорт стоял навытяжку, затем, козырнув, рысцой выбежал за ворота.

Солдат сменила пара, насколько я могла судить, слуг высшего ранга – мужчина и женщина.

– Для вас приготовлены комнаты, – сказал наш провожатый. – Эти двое покажут.

Появление двух слуг, хотя можно было обойтись и одним, подсказало, чего следует ожидать.

– То есть, наши комнаты не рядом? – спросила я.

Фадж Раванго кивнул с бесстрастием, по коему можно было судить, что он ожидал этого вопроса, однако счел меня дурой за то, что я задала его вслух.

– Во дворце короля мужчины и женщины не живут вместе.

Мне стало интересно, что бы они делали, будь Джейкоб жив и здесь, со мной. Позволяют ли супружеским парам жить рядом, или мужьям приходится всякий раз призывать жен к себе? Но этот вопрос был не из тех, ради которых я явилась сюда. Вместо этого я сказала:

– Мы намерены проводить большую часть времени вместе. Этого требует наша работа.

– Безусловно, – со всей возможной любезностью отвечал Фадж Раванго. – Во дворце есть общие комнаты и дворы.

Где за нами, конечно же, можно будет наблюдать, отыскивая в наших словах и поступках намеки на непристойное поведение. А я-то надеялась, что все это осталось в Ширландии…

Мы послушно позволили слугам увести себя – мистера Уикера в одну сторону, а нас с Натали в другую. Нашей новой провожатой была пожилая женщина с серо-стальной сединой в волосах, тут же напомнившей мне о ширландских интересах в этом регионе. Она провела нас сквозь целые соты из двориков и колоннад, затем мы, наконец, поднялись по лестнице и оказались в прохладной просторной комнате, отделанной голубой плиткой.

К этому времени усталый мозг уже отказывался иметь дело с чужим языком, но из слов нашей провожатой я сумела понять, что это и есть наша общая с Натали резиденция. По ширландским меркам мебели здесь почти не было: несколько мягких скамей и табуретов, которые можно сложить и убрать, когда в них нет надобности, сундуки для наших вещей, да кровать за газовыми занавесями, уберегавшими спящих от назойливых насекомых, но пропускавшими внутрь прохладный ночной бриз. После корабельной тесноты и тягот долгого плавания все это показалось мне уголком рая на земле.

Пока Натали распоряжалась приготовить ванну, я занялась исследованиями. Один ряд окон, прикрытых тонкими планками на шнурах, был обращен к западу и выходил во двор, судя по кипучей деятельности, отведенный под хозяйственные нужды. Очевидно, покои наши были не из лучших, несмотря на изящные голубые изразцы.

Окна противоположной стороны выходили в еще один из мириадов двориков, из которых состоял дворец. (В самом деле, я не слишком ошиблась, мысленно сравнив его с пчелиными сотами: открытых двориков во дворце было не меньше, чем залов и комнат, и практически все хоть сколько-нибудь существенное происходило в первых. В стране столь жаркой, как Байембе, свежий воздух – не просто удовольствие, но жизненная необходимость.)

Служанка ушла, и Натали со вздохом рухнула на кровать – падать на местные скамьи было бы вовсе не так удобно, как на диван или софу.

– Клянусь, я скажу это только раз, – заметила она, – но, господи милостивый, ну и жара!

(При всем уважении к Натали, которую я люблю как саму себя, это оказалось враньем. Если бы всякий раз, как она жаловалась на жару во время той экспедиции, я выпивала глоток джина, моя печень превратилась бы в фуа-гра.)

Поддавшись соблазну, я села на скамью и расшнуровала ботинки. Прохлада изразцовых плиток оказалась сущим благословением для босых ног.

– До сих пор не могу решить, к добру это все или к худу, – сказала я. – Зачем оба пригласил нас сюда? Чтобы предложить помощь? Или он намерен чинить нам препятствия?

– Зачем ему чинить нам препятствия? – рассудительно возразила Натали. – Не вижу, что он от этого может выиграть, а вот риск настроить против себя наших соотечественников – налицо.

– Зачем? Разногласия с нашими соотечественниками будут, в худшем случае, пустяковыми – сомневаюсь, что кого-нибудь из военных и промышленников так уж заботит судьба наших исследований, и потому оба сможет продемонстрировать, что не позволяет ширландцам помыкать собой, практически ничем не рискуя, – я яростно почесала кожу под пропыленными волосами. – Несомненно одно: он отменно ловко отделил нас от большинства земляков. Возможно, он полагает, что так мы менее опасны.

Взглянув на пыль, налипшую на влажные от пота пальцы, я поморщилась. Натали перевернулась набок и взглянула мне в глаза.

– Но мы ведь совсем не опасны, не так ли?

– Так, – согласилась я. – Не вижу, чем мы могли бы ему угрожать.

Позднее мне еще предстоит вспомнить эти слова – и с изрядной долей иронии.

Глава шестая

Знакомство с олори – Мсье Велюа – Мои взгляды на охоту – Мсье Велюа может оказаться полезным – Ужин в Пойнт-Мириам – Шелухим[3] – Поклонение драконам

Как и говорил Фадж Раванго, во дворце было много общих дворов и комнат, где мы могли общаться с противоположным полом. Но прежде, чем отыскать их, нам пришлось пройти сквозь строй женщин.

Наутро (поужинав в одиночестве и рано отправившись спать накануне) мы с Натали обтерлись влажными губками, переоделись в чистое и отправились вниз на поиски мистера Уикера. Пытаясь следовать в направлении, которое полагали верным, мы оказались во дворе, полном дам, при виде нас немедленно умолкших.

Признаюсь: мы выглядели там потрясающе неуместно. Все остальные во дворе были эриганками, облаченными в накидки из узорчатого хлопка, даже на вид куда более удобные в такую погоду, чем наши корсеты и платья с длинным рукавом. Столь экзотические существа, как пара антиопеек, конечно же, не могли не привлечь внимания. Однако я чувствовала, что дело не только в этом: отныне мы вошли в воды не только межкультурные, но и политические. Мы были не просто иноземными гостьями – мы были, как мне подумалось ранее, новыми переменными в местной политике.

Вскоре стало очевидно, кто из них вправе давать оценку изменениям в местных политических вычислениях. На нас внимательно смотрела женщина, сидевшая на низком табурете в дальнем углу двора – она-то, судя по тому, как держались с ней окружающие, и была здесь главной. Черты ее были из тех, что Фадж Раванго описывал мне, как характерные для мебенье: низкий лоб и округлый подбородок, превращавший ее широкое лицо в почти правильный круг. Подобные лица кажутся дружелюбнее, чем более резкие и угловатые, но плотно сжатые губы и острый, внимательный взгляд подсказывали, что на физиогномику полагаться не стоит.

Повинуясь ее жесту, одна из женщин приблизилась к нам.

– Олори Деньу н’Кпама Валейим приглашает вас побеседовать, – сказала она по-йембийски.

Так я узнала, кто устроил нам западню. «Олори» – титул, который носят младшие жены оба, на ширландский его, пожалуй, можно перевести как «королева-консорт». Положением они ниже старшей жены (или «королевы»), имеющей титул «айяба». Я знала, что правящий оба имеет трех жен, но на этом мои познания и заканчивались. Разжиться информацией о них в Ширландии было нелегко: то немногое, что мне посчастливилось найти, касалось только королевы, Идови н’Гемо Тагви.

Чтобы узнать нечто большее, требовалось действовать. Мы с Натали двинулись к олори, пока она не подняла руку, веля нам остановиться перед нею, шагах в четырех. Она сидела под расшитым бисером балдахином, косы ее были перевиты золотом, под стать тяжкому бремени золотых украшений на запястьях и щиколотках.

Я склонилась перед ней в реверансе, как сделала бы перед королевой Ширландии, надеясь, что до меня здесь бывали другие антиопейки, либо олори самостоятельно узнает в поклоне жест почтения. Едва я и последовавшая моему примеру Натали успели подняться, женщина заговорила: