Ошибка - Эль Кеннеди

Черт, ну почему я позволила ей вот так управлять своей жизнью?! Я терпела это в старшей школе, потому что… проклятье, даже не знаю, почему я все это терпела. Но мы уже больше не в старшей школе. Это колледж, и я могу проводить время с теми людьми, с которыми хочу, не переживая о том, что о них подумает Рамона.

– Нет, – стиснув зубы, отвечаю я. – Я никак не могу с ним связаться. Но не переживай: уверена – мой воображаемый друг рано или поздно свяжется со мной.

Она хмурится:

– Грейс…

– Я возвращаюсь в общежитие, чтобы поработать над курсовой. – Кусок больше не лезет в горло. Я поднимаю поднос с недоеденным обедом и встаю со стула. – Еще увидимся.

Считайте меня наивной, но мне казалось, что в университете все будет по-другому. Я думала, что все эти сплетни, разговоры за спиной и прочая чушь перестают существовать после окончания школы, но, похоже, злые девчонки присутствуют на любом уровне образовательной системы. Это как поездка на ферму – если вы отправляетесь туда, надеясь, что не будете повсюду натыкаться на кучи коровьего дерьма, то вас ждет горькое разочарование. И вот вам тестовое задание на проверку способностей: «ЗЛЫЕ ДЕВЧОНКИ в ШКОЛЕ – это как _______________ на ФЕРМЕ».

Дерьмо. Вот ответ на это задание – дерьмо.

Рамона перехватывает меня в тот момент, когда я в гневе вылетаю из здания, ее каблуки цокают по известковому камню, пока она спешит вслед за мной.

– Грейс, подожди.

Стиснув челюсти, я поворачиваюсь:

– Чего тебе?

В ее глазах светится паника:

– Пожалуйста, не злись на меня. Я ненавижу, когда ты на меня злишься.

– Ой, Рамона, мне так жаль, что ты расстроена. Что мне сделать, чтобы тебе стало легче?

Ее нижняя губа дрожит:

– Не обязательно язвить мне. Я хотела извиниться.

Блин, если она сейчас начнет лить свои крокодильи слезы, честно, я за себя не ручаюсь!

– Я не хочу снова начинать с тобой этот разговор, – холодно отвечаю я. – Мне плевать, думаешь ли ты, что я вру, или нет. Я знаю, что говорю правду, и все остальное не имеет значения, понимаешь? Просто сейчас мне кажется невероятно обидным, что моя лучшая подруга, с которой я дружу с шести лет, считает…

– Я завидую, – быстро говорит она.

Я замолкаю.

– Что?

Наши взгляды встречаются, и на ее лице появляется унылое выражение. Понизив голос, Рамона повторяет:

– Я завидую, ясно?

Должно быть, ад замерз. Другого объяснения тому, что я слышу, нет. Потому что за все тринадцать лет нашей дружбы, Рамона никогда не признавалась, что завидует мне.

– Весь год я пыталась сблизиться с Дином, – жалуется она. – Весь гребаный год, а он даже не знает о моем существовании. И вот ты, даже не стараясь, закрутила роман с его лучшим другом. – На лице Рамоны проступает нетипичное для нее ранимое выражение и смягчает ее черты. – Я вела себя как последняя стерва и прошу за это прощения. Из-за своей неуверенности в себе я сорвалась на тебе, а это было нечестно. Пожалуйста, не злись на меня. В среду твой день рождения. Я хочу отпраздновать его с тобой, хочу, чтобы у нас снова все было хорошо, чтобы…

Я, вздохнув, обрываю ее:

– У нас все хорошо, Рамона.

– Правда?

Гнев, который только наполнял меня, переливаясь через край, испаряется, стоит мне лишь заглянуть в ее полное надежды лицо. Это та Рамона, на которую я потратила тринадцать лет своей жизни. Девчонка, которая часами слушала мою болтовню о школьных влюбленностях, которая приносила мне домой школьные задания, когда я болела; которая научила меня краситься и которая грозилась надрать задницу любому, кто бы просто не так на меня посмотрел. Порой Рамона бывает эгоцентричной и легкомысленной, но зато она отчаянно преданная и невероятно добрая, когда сбрасывает с себя маску «плохой девочки».

Вся эта ситуация с Джесс и Майей по-прежнему больно жалит, но даже из-за этого я не могу заставить себя отвернуться от столь многолетней дружбы.

– У нас все хорошо, – успокаиваю я Рамону. – Правда.

По ее лицу расползается сияющая улыбка.

– Здорово. – Она обхватывает меня за талию и сжимает в медвежьих объятиях. – А теперь пойдем домой, где ты расскажешь мне обо всех непристойностях, которые делал с тобой этим утром Джон Логан. В подробностях.

Глава 8

Логан

Когда в среду утром я еду в Мансен, мое настроение на шкале счастья и радости прочно располагается на своем обычном месте – на нуле.

Такое случается крайне редко, чтобы я ехал домой посреди учебного года, но иногда у меня просто нет выбора. Обычно так происходит, когда внештатный механик в гараже моего отца не может заменить Джефа, который везет отца к доктору. Сегодня как раз такой случай, и я убеждаю себя, что смогу вынести пару часов, меняя масло и ремонтируя машины, и не сойти с ума.

К тому же это будет неплохим разогревом перед летом. Я имею склонность забывать о том, насколько сильно ненавижу работу в гараже, так что первый день для меня обычно равен отправке на фронт. У меня все скручивается в животе, а сердце начинает колотиться от страха, когда до меня доходит, что на следующие три месяца это станет моей жизнью. Но, по крайней мере, если сегодня я немного поработаю, то потом смогу хотя бы чуть-чуть снизить порог этой паники.

Фургона Джефа уже нет, когда я паркую свой пикап перед гаражом с вывеской «Логан и сыновья. Авторемонт». Звучит, конечно, смешно, учитывая, что это мастерская называлась так еще задолго до того, как мои родители обзавелись детьми. До папы гаражом заправлял мой дедушка, который, похоже, надеялся произвести на свет немало дюжих отпрысков мужского пола. Но отпрыск получился только один, так что фактически гараж следовало бы назвать «Логан и сын».

Мастерская представляет собой небольшое кирпичное здание, где места хватает только на два автоподъемника. Впрочем причина того, что бизнес особо не процветает, совсем не в площади. «Эл и Эс» приносит достаточно денег, чтобы покрывать необходимые расходы, оплачивать счета отца и выплачивать кредит за наш коттедж, который располагается в задней части земельного участка. В детстве я ненавидел то, что наш дом стоит так близко к гаражу. И в середине ночи нас будили клиенты, дубасившие в дверь, потому что их машина сломалась неподалеку, или телефонные звонки от службы техпомощи с сообщением о том, что нам везут машину. Все это было обычным делом.

Но после той аварии эта близость превратилась в удобство, потому что папа мог добраться из дома до работы меньше чем за минуту.

Но сейчас отец проводит в гараже не так уж много времени. Джеф – единственный, кто выполняет всю работу, а родитель пропивает себе мозги, развалившись в кресле в гостиной.

Я подхожу к помятой металлической двери, которая оказывается запертой на замок. К двери неровно оборванной полоской скотча приклеен разлинованный лист, и я сразу узнаю почерк брата.

«ТЫ ОПОЗДАЛ».

Два слова, написанных большими буквами. Черт, Джеф был в бешенстве.

Воспользовавшись собственным комплектом ключей, я открываю боковую дверь, вхожу внутрь и нажимаю кнопку, которая заставляет взлететь вверх огромную механическую дверь. На улице еще холодно, но я всегда держу дверь открытой – какой бы ни была погода. Когда я начал здесь работать, это было моим единственным требованием. Потому что довольно быстро невыносимый запах масла и выхлопных газов начнет сводить меня с ума.

Джеф оставил мне список заданий, к счастью не очень длинный. Устаревшая модель «Бьюика», припаркованного на бетоне, нуждается в замене масла и передних фар. Раз плюнуть! Я натягиваю синий рабочий комбинезон с логотипом «Эл и Эс» на спине, включаю радио на первой попавшейся станции, где передают тяжелый рок, и приступаю к работе.

Через час я делаю свой первый перерыв. Сначала пью воду из-под крана в офисе, а затем выхожу на улицу для быстрого перекура.

Я как раз тушу окурок металлическим носком ботинка, когда в отдалении слышится рокот мотора. При виде того, как в просветах между высаженными вдоль длинной подъездной аллеи деревьями начинает виднеться передний бампер белого фургона моего брата, грудь моя сжимается.

Трусливо втягивая голову в плечи, я пячусь назад и устремляюсь к открытому капоту «Бьюика». Наклонившись, делаю вид, будто решил проверить мотор, и изо всех сил притворяюсь, что не слышу, как хлопают двери машины и как отец хриплым голосом что-то рявкает моему брату. До меня доносится звук шагов двух пар ног: одни, медленные и тяжелые, удаляются прочь от грязной дороги, а другие – быстрые и яростные – принадлежат Джефу, который в гневе врывается в гараж.

– Что, трудно было подойти и поздороваться с ним?! – раздраженно спрашивает мой старший брат.

Я распрямляюсь и захлопываю крышку капота:

– Прости, я как раз заканчивал работу. Зайду в дом перед отъездом.