Фишки нА стол ! - Игорь Собецкий

Хусаинов разозлился. Этот деятель будет еще права качать! Он, нависнув над Николаем, резко взял его за плечо и втолкнул в квартиру.

— Сейчас я тебе покажу документы!

В следующую секунду Хусаинов обнаружил, что лежит, упираясь лицом в пол, а к его затылку прижат ствол его же собственного пистолета. Сыщик непроизвольно рванулся, но правую руку прострелило мгновенной невыносимой болью. Дрожжин вывернул руку еще сильнее и коротко, без всякого выражения, приказал:

— Замри.

— Вот за это ты сядешь. Я сотрудник милиции! — иногда удавалось взять на испуг.

Дрожжин куда-то убрал пистолет и быстро обшарил карманы поверженного соперника, вытащив удостоверение.

— "Хусаинов Марат Ахметович, капитан милиции, состоит в должности старшего оперуполномоченного УР"… Какое отделение?

Хусаинов ответил.

— Должность?

— Зам по розыску.

Дрожжин ощутимо напрягся.

— Не совпадает.

— Ксиве уже три года. Новую не получал.

Через несколько секунд Дрожжин резко поднялся, отпустил опера и шагнул к телефону. Приподнявшись, Хусаинов отметил, что пистолет направлен ему в солнечное сплетение. Грамотно, черт возьми!

С тем же хмуро-равнодушым выражением лица, с которым он открыл дверь, хозяин квартиры быстро накрутил номер. Опер попытался определить его на слух, но неудачно. Дрожжину наконец ответили. Однако вместо нормальной речи он понес совершенную абракадабру.

— Алло, это К-25-24-15. У меня скандинав и плюс семь. Хусаинов Марат Ахметович, Москва-шесть… Есть, жду. — Дрожжин положил трубку.

У Хусаинова появились некоторые сомнения относительно виновности этого хмурого типа. Явный профессионализм не очень-то сочетался с поножовщиной в общаге и грязными стаканами. Дрожжин, наверное, мог бы разделаться с Фотиевым просто голыми руками.

Через десять минут, в течение которых, Дрожжин спокойно стоял, прислонившись к столу, в квартиру вошли двое. Один из гостей остался возле двери, а другой, похожий на медведя средней величины, молча забрал пистолет у Дрожжина и протянул его Хусаинову рукояткой вперед. Затем он вынул удостоверение в темно-красной сафьяновой обложке.

Ксива удостоверяла, что Рагозин Андрей Андреевич является инструктором Отдела административных органов ЦК КПСС. Небольшой вкладыш с двумя печатями предоставлял Андрею Андреевичу право прохода на территорию всех учреждений Министерства обороны и МВД. Судя по мозолям на костяшках пальцев, Рагозин инструктировал подведомственные административные органы по карате или чему-то подобному.

— Товарищ Хусаинов, я непосредственно курирую часть, где проходит службу товарищ Дрожжин, и мне докладывают обо всех ЧП. Вы обратились к товарищу Дрожжину по служебной необходимости?

Хусаинов коротко объяснил, почему оказался здесь.

— К сожалению, едва ли товарищ Дрожжин может быть чем-то вам полезен, вздохнул Рагозин. — Тем не менее, он, конечно, постарается ответить на ваши вопросы.

Дрожжин с безучастным видом кивнул.

Заму по розыску несколько полегчало. Могло обернуться и хуже. Больше всего он радовался, что его сейчас не видят сослуживцы.

— Вы знали об отношениях вашей сестры с Фотиевым? — по обязанности поинтересовался Хусаинов. Он уже понял, что тут ничего не получит.

— Нет, не знал.

— А вы вообще поддерживаете отношения с сестрой?

— Я давно уже живу отдельно от сестры, и она ничего мне не рассказывает. У нее своя жизнь, у меня своя.

— Ваша сестра беременна от Фотиева.

— Это ее дело.

Надо было поскорее кончать эту комедию.

— Где вы были во время убийства? — по привычке поинтересовался Хусаинов.

Рагозин громко фыркнул, а Дрожжин лишь спокойно осведомился, а когда произошло убийство. Старый номер не прошел.

Спросив о чем-то еще и получив столь же малозначащие ответы, Хусаинов покинул негостеприимного хозяина.

Выйдя на улицу, он досадливо плюнул и собрался возвращаться в Москву, но профессиональная привычка не позволила уйти просто так. Осмотревшись, нет ли лишних наблюдателей, опер нырнул в заросли неподалеку, откуда просматривался дрожжинский подъезд. Ждать пришлось недолго. Трое спутников вышли через десять минут и забрались в ожидавший их "газик" с военным номером. Через минуту показался еще один субъект с такой же хмурой физиономией. Он вышел из-за угла дома, очевидно, все это время караулил под окнами квартиры. Как только он сел в машину, она резко взяла с места и быстро исчезла. Записав на всякий случай номер, Хусаинов поплелся по направлению к местному райотделу. Он подумал, что прежде чем возвращаться, будет нелишне проинформировать по телефону непосредственного начальника о результатах сегодняшней работы. Хотя бы в общих чертах.

"Да, именно так — в общих чертах", — повторил про себя Хусаинов и принялся мысленно подбирать формулировки для доклада.

Он вернулся в местный ОВД и позвонил оттуда Валентинову. Выслушав доклад, начальник, не отвечая, положил трубку. Это значило, что информация принята к сведению и дополнительных указаний не будет.

Покопавшись в своей папке, Хусаинов нашел захваченную из Москвы шоколадку и вспомнил еще об одном деле, которое следовало выполнить. К счастью, паспортный стол располагался в том же здании, и не пришлось тащиться черт-те куда по пыльным дорогам городка. Шоколадка в сочетании с удостоверением МУРа возымела должный эффект. Через десять минут Хусаинов положил в папку фотографию Николая Ивановича Дрожжина, с помощью которой надеялся выяснить, не видели ли его в Университете в день убийства. Впрочем, на это он уже надеялся мало.

Обратно, тащиться электричкой не пришлось. Хусаинов отправился в Москву в компании местного гаишника на грузовике автостопом, причем, весьма оригинальным.

Конечно, гаишник — не дурак платить за проезд свои кровные. Но и водитель — тоже не дурак бесплатно возить пассажира. Поэтому инспектор расплатился индульгенцией. Она представляла собой его визитную карточку, где на обороте он поставил подпись и цифру "1". Это означало, что на территории района данному водителю прощалось одно нарушение правил. Существовало соответствующее соглашение между всеми инспекторами райотдела ГАИ.

По возвращении из Щелково, не заезжая в контору, Хусаинов навестил Жбана, чтобы отдать ему документы и посоветоваться насчет отношения к Дрожжину, в котором он с некоторых пор небезосновательно предполагал профессионального убийцу.

Не без труда найдя следователя, он поделился своими наблюдениями и соображениями. Жбан на минуту задумался, а потом заявил:

— Ты знаешь, когда я услышал про ее брата, мне сразу вспомнилась одна история. Один знакомый следователь рассказывал. Значит, стояла на их территории военная часть — стройбат. И была там, естественно, жуткая дедовщина. И вот, когда прибыло молодое пополнение, один из солдатиков отказался подчиняться дедам и решил жить по уставу. Был он парень крепкий, имел разряд по чему-то рукопашному, потомственный военный и вообще… Такому бы, конечно, куда-нибудь в ВДВ, но подвело здоровье, и угодил в стройбат. Парень смелый, но дедов было много. Короче, в конце концов его-таки уделали, и закончил он свою службу в госпитале, откуда вышел с инвалидностью.

Эту предысторию следователь выяснил позже, когда стал распутывать события, последовавшие дальше. Началось все с обычного несчастного случая. Один из военных строителей работал на высоте и сорвался вниз. Страховочный пояс почему-то оказался не пристегнут. Ну, ничего особенного, обычный несчастный случай, командир получил выговор, и все пошло своим чередом. Но через два дня другой военный строитель тянул проводку, и его убило током. А той же ночью еще один в пьяном виде свалился в колодец и тоже — насмерть. Причем, все трое деды, как раз из тех, кто обижал нашего паренька. Вот тут уже у начальства появились подозрения. За последующие два дня еще один дедушка угодил под бульдозер, а другой отравился самогоном. Тогда и возникла версия мести.

Пострадавший от дедовщины парнишка еще лежал в госпитале, но следователь узнал, что к нему приезжал брат. Брат оказался офицером разведбата, специалистом, так сказать, определенного профиля. Когда следователь попытался вызвать его на допрос, тот срочно вылетел в очередную командировку. А через день дело забрали в военную прокуратуту, и больше об этом никто ничего не слышал.

— Но в данном случае, боюсь, такой благоприятный исход нам не грозит, заключил с сожалением Жбан.

Он подшил протоколы и засунул папку с делом куда-то в груду бумаг на полу.

Вернуться мыслями к самому делу Фотиева заму по розыску привелось лишь через два дня, когда была отработана и отброшена спекулянтская версия.

Хусаинов еще раз перебирал в уме все известное по делу. Был вечер, самое горячее время в отделении, но среди этого всегдашнего бардака ему удалось выкроить несколько минут, чтобы запереться в кабинете и попить чаю. В спокойной обстановке хорошо думалось.