Пора охоты на моржей - Владилен Леонтьев

Частыми гостями у отца были и Рычып, и Амтын — председатель сельсовета, отец Тутыриля, и косторезы Таай и Айе, заходил и улыбчивый председатель райисполкома Туккай, которого очень уважала мать за его деловитость. Она работала в райисполкоме секретарем-машинисткой. И со всеми отец находил о чем поговорить, смеялся и шутил. Но особенно был рад Владик, когда в гости приходил Кагье. В отличие от всех Кагье был настоящим охотником, а Владик, так же как и все мальчишки, жил охотничьими страстями.

Хотя и был Кагье уже взрослый, умудренный жизнью семейный человек, с Владиком он всегда говорил серьезно и никогда не проходил мимо, не спросив, не нужно ли ему подтянуть покрепче ремни на санках, не заточить ли гвозди на палках, которыми опираются о лед.

Сначала Кагье с отцом говорили об охоте на песцов и лисиц. Отец чертил на бумаге разные ловушки, объяснял Кагье, как надо ставить пасти, ледянки, строить избушки. Отец очень хотел, чтобы увэленцы больше ловили песцов и промышляли их не — только винтовками и капканами, но и разными способами, какими пользуются в других местах. Кагье согласно кивал головой, говорил «ии» и просил Владика пояснить, как действует та или иная ловушка. Поняв все, Кагье соглашался с отцом и обещал попробовать. А потом Кагье начинал рассказывать свое: о медведях, моржах и китах. Владику становилось еще интереснее, он слушал и переводил рассказы отцу.

Как-то Кагье сказал, что у него испортился винчестер. Хорошо бы достать новый. Но оружия в кооперативе уже не было, его ожидали с пароходом-снабженцем. Отец дал Кагье на время свой новенький американский винчестер 30 на 40. И Кагье стал каждый раз после охоты приносить то печень лахтака, то ребрышки нерпы или просто кусок свежего мяса.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивал отец.

— Как же? Твой винчестер, и тебе положена доля, — уверенно отвечал Кагье, считая это неоспоримым.

— Так делали раньше купцы, торговцы, — пытался убеждать его отец. — Дадут охотнику оружие и берут бесплатно мзду.

Но убедить Кагье он не мог. Это уже стало обычаем, и так делал каждый увэленец.

Однажды Кагье пришел поздно вечером. Он только что вернулся с охоты.

— Сегодня мне умка чуть было глаза не закрыл, — сказал Кагье, показав руками, как сдирает медведь кожу с затылка на лоб, и рассказал, что произошло.

— Вышел я утром, — начал он, — темно еще было, и рассвет меня застал уже в море. Ночью сильное сжатие льдов было, и образовались высокие торосы. Я знал, где найти хороший проход, но мне надо было забраться на самую высокую глыбу льда, чтобы посмотреть, что там впереди. Я остановился перед торосами, выкурил трубочку и только хотел подняться наверх, как на меня прыгнул медведь. Я не ожидал такой встречи, подался назад и упал. А винчестер был за плечами в чехле. Умка прижал меня, лежащего, лапами за плечи и не давал пошевелиться. Он долго обнюхивал меня, а я смотрел ему прямо в глаза. Вот он стал нюхать мое лицо и вдруг, будто рассердился, отпрыгнул в сторону. Я быстро вскочил, вытащил из чехла винчестер и тут же убил медведя. Потом я все еще стрелял в него, уже мертвого.

Подбежал Печетегин:

— Он же мертвый! Зачем стреляешь?!

— Плохой медведь! Почему он так делает? — ответил я и еще раз выстрелил в медведя, потому что я был очень сердитый.

Оказывается, Печетегин, мой брат, видел со стороны, как я и умка шли друг другу навстречу. Печетегин кричал мне, махал руками, но он был далеко, и я не мог понять, чего он хочет от меня.

— Ты испугался? — с дрожью в голосе спросил Владик.

— Нет, я не испугался, а подумал: значит, судьба — погибнуть от медведя — и был спокоен.

— А почему он отпрыгнул от тебя?

— Наверно, запах дыма ему не понравился. Ведь я только что выкурил свою трубочку.

— Аа, — понял Владик и стал просить Кагье: — Ты возьми меня на умку! Если бы я был с тобой, то не дал бы медведю повалить тебя в снег. Я бы его тут же бух — и нету.

Кагье улыбнулся и серьезно сказал:

— Ев-ев, подожди немного. Вот когда станешь сильным, будешь настоящим охотником, тогда сходим вместе.

— А мне так хочется хоть разок увидеть настоящего умку, — мечтал Владик.

Вмешивался отец и прогонял Владика спать, а сам еще долго говорил с Кагье. Как они объяснялись друг с другом, Владику было непонятно.

Но не все увэленцы, которые заходили в гости к отцу, нравились Владику. Заходил к ним высокий и здоровенный Гэманто. Про него говорили, что он самый сильный в Увэлене, лучший гарпунер. Но Владик ни разу не видел, чтобы Гэманто ходил на охоту. Он работал на складе и принимал пушнину у охотников. Отец говорил, что Гэманто хорошо разбирается в песцах и лисицах и умеет определять их сортность. В этом он знает толк. Было у Гэманто двое детей: старший сын Тэнмау, с которым дружил Владик, но которого никак не мог привести к себе домой, и двухлетняя смугленькая дочь Леночка. Приходил Гэманто обычно в выходной или праздничный день, когда мать готовила что-нибудь вкусное — пирожки, булочки, хворост. Гэманто в отличие от других увэленцев вежливо стучал в дверь.

— Мосьно? — говорил он, произнося русские слова на чукотский лад.

— Заходи, заходи, — отвечал отец.

— Ыстырастье! Ыстырастье! — приветствовал он всех и пожимал руку отцу. — Сеготна пыразтыник, — и снимал у порога кухлянку. Оставшись в чистой рубашке и меховых штанах, он без приглашения садился за стол. Чувствовалось, что отец с матерью не очень расположены к разговору с ним, но уже стало в обычае не отпускать пришедшего в гости без чая. Ему наливали чай, накладывали штук пятнадцать пирожков, он их с аппетитом съедал и, оставив два-три пирожка, говорил:

— Мосьно я это Леныське восьму? Она тосе лупит пирочки, — спрашивал он. Речь его всегда была слащавой, заискивающей, а голос тонким-тонким, так не подходившим к этому крепкому и здоровому человеку.

И Владик прозвал его «попрошайка».

Не любил Владик и Кэйнына, хотя тот ничего плохого ему не сделал, всегда улыбался и говорил: «Етти!» Кэйнын не охотился, а подрабатывал тем, что подвозил пресный лед на парте русским, долбил уголь, и за это ему давали рубль-два. Он всегда брал в долг, но никогда не отдавал. А на полярной станции ему предлагали работать постоянно истопником, но Кэйнын говорил, что все время он работать не может, а когда надо, то всегда найдет деньги на чай и хлеб. Братья тоже не уважали его за лень, но жалели детей, своих племянников, и поэтому всегда приносили к нему в ярангу мясо.

Нехорошая шутка Владика

Одно время Владик дружил с племянником охотника Кагье мальчишкой Тэнмау. Тэнмау был года на два старше его, серьезный и замкнутый. И дружба эта началась после того, как побывали в Увэлене летчики Каминский и Богданов, которые прилетели на самолетах У-2. Они интересно и увлекательно рассказывали в школе о себе, о своих полетах. Летчики очень понравились ребятам. Они были веселые, жизнерадостные, сильные, здоровые и все время шутили. Кто-то из ребят спросил:

— А что будет делать летчик, если вдруг сломается мотор и самолет начнет падать?

— Будем прыгать с парашютом, — ответил Каминский.

— А что такое парашют?

Летчикам трудно было объяснить, что такое парашют, и один из них достал носовой платок, привязал к уголкам шпагат, грузик и показал, как прыгают с парашютом.

На следующий день летчики улетели, увезли с собой Тымнетагина и строгую учительницу Марию Ивановну. Владикова мама сказала, что ее украл летчик-нахал Богданов, а Тымнетагин улетел учиться летать на самолетах, но что из этого получится, она не знает. Владик обиделся и сказал маме, что дядя Богданов никакой не нахал, а настоящий летчик и Мария Ивановна все время в школе была рядом с ним и ей тоже, конечно, захотелось прокатиться на самолете. А Тымнетагин хорошо знает моторы, и он научится летать. Отец тоже сказал свое слово:

— В этих делах, мать, надо быть решительным, — и он обнял маму.

Владик не понял, в каких делах, но согласился с отцом, что летчик должен быть решительным.

Когда летчики улетели, то в школе в ход были пущены на парашюты все носовые платки, и учителя вынуждены были собрать родителей и попросить их сшить новые, так как у школьников, особенно у мальчишек, все время текло из носа и, чтобы они не швыркали, их заставляли сморкаться в платки. Если платка не было, то санитар класса отправлял провинившегося домой, и кое-кому это даже было приятно. А Тэнмау вместо парашюта сделал точную копию самолета У-2. Владик тут же сделал такую же. И они с ним, твердо решив стать летчиками, «летали» среди береговых торосов, преодолевая перевалы, облетая высокие вершины сопок, держа свои самолеты против ветра, чтобы пропеллер крутился как можно сильнее, и делали сложную посадку. Потом Тэнмау взял нож, который висел у него на поясе, и вырезал из плотного куска снега фигуру белого медведя-умки.