Таинства Церкви - Сборник

Чтобы ответить на этот вопрос необходимо сравнить взаимоотношения Церкви и мира во II-III вв. и последующих. Церковь первых веков — Церковь гонимая. С точки зрения римского общества она является маргинальным преступным религиозным сообществом, зловредной сектой, подрывающей общественные устои. Римская империя считала себя универсальной, ее внутренний порядок не признавал существования независимых структур, какой бы характер они не носили: религиозный, политический или культурный. Христианская община этой универсальности не признавала и считала языческий мир царством дьявола, миром, населенным демонами (языческими богами) и их слугами. Сами же христиане помнили слова апостола Павла: Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр 13. 14).

Обычно говорится о двух миссионерских подходах в Древней Церкви по отношению к языческой культуре: первый — полное отторжение всего, связанного с язычеством (Тертуллиан, Татиан, сщмчч. Ипполит Римский и Ириней Лионский), второй — поиск диалога (св. Иустин Мученик, Климент Александрийский, Ориген). Не вдаваясь в подробности, скажем, что, несмотря на разницу в методах проповеди, и те и другие полностью отвергали мировоззренческую систему язычества и его культ, считая их плодом влияния демонических сил на человечество.

С осознанием мира языческого, как обиталища демонов, тесно связан и обряд экзорцизма, который являлся составной частью подготовки катехуменов. Естественно следует отличать одержимых и язычников, так как вторые находились в общении с демонами по собственному почину, попадая в плен царству сатаны по своей воле. При вступлении в Церковь они сознательно освобождались через экзорцистские обряды из- под власти князя мира сего и становились рабами Христовыми. С этим связан и наш чин отречения от сатаны и сочетания со Христом, вошедший в чинопоследование таинства Крещения.

Можно сказать, что Церковь и языческий мир находились в состоянии войны, что понимали и сами христиане, и язычники. Не случайно один из главных оппонентов христианства врач-неоплатоник Цельс угадывает в Церкви «потенциальное государство в государстве, чей рост грозил, по его мнению, подорвать основы общества и кончился бы падением в варварство» .

На войне при переходе из стана в стан перебежчик должен был пройти проверку, доказать искренность своего обращения. Для этого в христианстве и существовала продолжительная катехизация, через которую человек доказывал свое желание и возможность жить по христианским заповедям, и только после этого допускался к таинству Крещения.

Следует также учитывать то, что в позднеантичной цивилизации уровень образования был довольно высок, и человек, жаждущий спасения хотел не просто веры, но веры осознанной, разумной. Вспомним известное выражение блаж. Августина: «Верую, чтобы понять». Противостояние христианского и языческого мира к концу III в. было не просто противостоянием двух мировоззрений, но двух интеллектуальных элит Римской империи. Римская интеллигенция сплотилась против христианства под знаменем неоплатонизма, который стал не только философской, но и религиозной системой. Соответственно и христианство должно было дать адекватный ответ.

В античном обществе философия не была философией в нашем понимании. Так в своей предсмертной беседе, Сократ говорит, что «те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним — умиранием и смертью»[159]. Смерть освобождает душу философа от тела, поставляет его лицом к лицу с Сущим. Таким образом, философия призвана подготовить человека к переходу в мир идей, следовательно, она не столько гимнастика для ума, сколько образ жизни человека, стремящегося к горней мудрости. В платонизме философия не есть систематическая теоретическая дисциплина, это есть и наука и жизнь. Потому и христианство, заимствуя от философии язык и методологию, будет видеть в ней противника, так как античная философия, начиная с Сократа, была религиозной по своей сути, если понимать религию как связь с трансцендентным.

«Христианство очень рано осознало себя философией в античном смысле слова, — утверждал В. В. Бибихин, — т. е. стало представлять себя как образ жизни и жизненный выбор, предполагающий особый, определенный дискурс — как жизнь по учению Христа»[160]. Теоретическим же дискурсом философия стала после победы христианства, которое трансформировало античную традицию, заняв пространство, созданное философией.

Ярче всего этот тезис подтверждается как раз на примере неоплатонизма, который продолжил линию Платона и был главным интеллектуальным противником христианства в III-IV веках. «По Проклу, философия есть теургия, богоделание, богослужение; философствование — это литургия»[161]. И религия и философия имеют одну цель: единение с Высшим. Часто возражают, что религия основана на Откровении, философия же — на данных человеческого опыта. Но неоплатонизм это пример обратного — он был не менее догматичен, чем христианство. «Смирение, аскеза, дисциплина, догматика утверждаются в философии как ее самый слышный тон»[162].

Философия оказалась для христианства очень полезным врагом. П. Гаврилюк справедливо замечает: «Для того, чтобы говорить с язычниками на понятном им языке, христиане должны были найти то проявления языческой культуры, которое было наиболее созвучно христианству. Таким образом философия потенциально могла служить единственной общей почвой для диалога христианства с миром языческой культуры»[163]. И это оказало влияние на катехизаторскую практику, так как уже в III в. катехизация включала в себя опровержение языческого любомудрия, а в Александрии приходящие в огласительное училище проходили на первом этапе курс светских наук и языческую философию и лишь потом приступали к изучению Свящ. Писания. В IV в. отцы-каппадокийцы, как известно, сначала получили высшее, как бы мы сейчас сказали, философское образование и только после этого приступили к таинству Крещения, уже во вполне сознательном возрасте. Эта традиция была повсеместной. Раннего принятия Крещения избегали, боясь согрешить после Крещения из-за соблазнов юности, и приступали к нему, уже переплыв бурное море молодости. Некоторые вовсе откладывали Крещение вплоть до самой смерти.

Но уже в V в. ситуация начала меняться: катехизация и практика совершения Крещения над взрослыми все более стали уступать место практике совершения Крещения над младенцами, катехизация стала угасать, пока в VI в. не исчезла окончательно. В чем причина? П. Гаврилюк указывает на массовое распространение практики совершать Крещение над людьми уже в младенческом возрасте, падение образовательного уровня, частые случаи принятия Крещения по политическим соображениям. Мы бы рискнули обозначить несколько иные причины, а вернее, дополнить список: первая причина — это сближение Церкви и государства, вторая — образование нового варварского мира, зарождение основ средневековья (сюда можно отнести и случаи Крещения по политическим мотивам, и падение образования), третья — практика совершения Крещения над младенцами.

А. А. Пешков (НДС). Значение практики оглашения: история и современность

Проблема того, что современная богослужебная практика и понимание Таинств нуждаются в переосмыслении в духе святоотеческого наследия, осознавалась еще в начале XX в. — это можно проследить в отзывах епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе, составленных в ходе подготовки к Поместному Собору, состоявшемуся в 1917-1918 гг.[164] В частности, многих смущало несоответствие содержание чина оглашения преобладавшей тогда практике совершения Крещения. Поскольку случаи принятия Крещения уже во взрослом возрасте были в то время редки, многие высказывались за исключение молитв об оглашенных из чина таинства[165]. Некоторые даже предлагали исключить из чина заклинательные молитвы и обряд экзорцизма, как не согласующиеся с «учением Библии»[166].

В настоящее время, при смене церковно-исторической парадигмы, напротив, все больше критики раздается в адрес современного обычая совершать Крещение без предварительной подготовки, и все чаще говорится о практике оглашения. В силу того, что в различных исторических ситуациях понимание важности предкрещальной подготовки было разным, для оценки важности огласительной практики необходимо рассмотреть причины, повлекшие ее становление, рост и последующее угасание.

Ключевыми датами здесь можно назвать середину II в. — начало интенсивного становления катехумената; IV в. — время легализации Церкви; и начало VI в. — окончательное угасание огласительной практики.

В послеапостольский период Церковь живет напряженным ожиданием скорого пришествия Христа. Взгляд не простирается в далекое будущее, этот мир преходит и эсхатон близок. «Да прейдет мир сей», «Маранафа (Господь грядет)» — молится община тех дней. Кроме того, в этот период еще не было столь острой конфронтации христианской общины и языческого общества[167]. Естественно предположить, что община, сама состоявшая из вчерашних язычников и не имевшая опыта давления со стороны государства, не смотрела на языческое общество как на крайнее зло. Ожидая скорого пришествия Христа, она не требовала от вновь приходящих той длительной практики оглашения и очищения, какую мы встречаем позднее.