Голубые солдаты - Петр Игнатов

Из Краснодара я довольно часто получал письма от родных. Все они были настроены оптимистично и верили, что не за горами тот день, когда гитлеровская военная машина начнет давать перебои, а потом и заглохнет. Отец по-прежнему работал директором института, старший брат Евгений — инженером на Главмаргарине, Геня учился. Над ними небо было еще чистым, но дыхание войны, конечно же, уже ощущалось и на Кубани. Многие семьи получали похоронные, с продуктами становилось туже, через Краснодар то в сторону Новороссийска, то к берегам Азовского моря шли воинские эшелоны с солдатами и боевой техникой.

Как мне хотелось, чтобы пламя войны не коснулось никого из моих близких. Я все еще надеялся, что вот-вот получу из Краснодара весточку о моей жене и дочурке, именно добрую весточку.

Получали письма Бодюков и Рязанов. И лишь Колесов не получал. Когда мы читали письма, он уходил куда-нибудь. Его родные места и люди, близкие его сердцу, находились на оккупированной врагом территории.

— Скорее бы, скорее! — часто повторял он, как бы рассуждая вслух.

Мы понимали, что означало это слово. Его, как и всех нас, все сильнее тянуло на фронт, туда, где ни на мгновение не утихал гул страшных боев.

Поздней осенью школа разведчиков была переброшена в Подмосковье, где шли тяжелые бои с фашистскими армиями, стремившимися любой ценой захватить столицу нашей Родины до наступления зимы. Но наши войска стояли насмерть, и гитлеровцы уже не могли продвинуться ни на шаг вперед. А тут началась зима — вьюжная, с лютыми морозами, ледяными ветрами.

Однажды утром полковник Теплов вызвал меня к себе и нежданно-негаданно направил в полковую разведку (не в авиадесантную, а наземную).

«Неужели откомандировывает?» — подумал я и почувствовал, как от огорчения и обиды меня бросило в жар. Очевидно, по выражению моего лица полковник понял, что творится у меня на душе.

— Чем вы встревожены, младший лейтенант? — спросил он.

— Этим направлением! — признался я. — Ведь нас готовили не для полковой разведки.

— Ах, вот что! — улыбнулся полковник. — Рветесь в небо? Будет и это, не волнуйтесь. Но, поскольку вы офицер и поскольку вам предстоит командовать разведгруппой авиадесантников, я направляю вас для прохождения последней боевой практики к разведчикам пехотного полка. Побывайте с ними в тылу врага и познакомьтесь с условиями, в которых вам и вашей группе придется действовать в дальнейшем.

У меня сразу отлегло от сердца,

Глава 5. В ПОЛКОВОЙ РАЗВЕДКЕ

Передний край нашей обороны проходил у небольшого селения Барабаш — полуразрушенного, занесенного снегом. Приземистые хаты в нахлобученных снежных папахах были похожи издали на огромные сугробы, высившиеся по сторонам одной-единственной улицы, которая тянулась по пологому склону косогора.

В одной из этих хат и расположился наш взвод разведчиков, измерзшийся как нельзя больше во время ночной вылазки в тыл врага. Задание было выполнено: мы приволокли «языка» — матерого эсэсовца из штабистов. Дорогой ценой обошелся он нам. Погиб командир взвода лейтенант Минаков, погиб и общий любимец Вася Румянцев, пытавшийся унести тело убитого командира, а тяжело раненный и сильно обмороженный Сережа Жуков был отправлен в медсанбат. Что поделаешь, война не обходится без жертв.

«Язык» оказался стоящим. Командование вынесло нам благодарность за успешно проведенную операцию, и мы получили вполне заслуженный отдых. Командовать взводом начальник разведки поручил мне. Это назначение явилось для меня несколько неожиданным, и я, понимая всю тяжесть ответственности, ложившуюся отныне на мои плечи, вступил в новую должность не без трепета. Правда, людей во взводе было не так много, но все отличные бойцы. На таких можно было положиться не только как на опытных и отважных разведчиков, но и как на прекрасных, самоотверженных друзей. Все они одобрительно отнеслись к моему назначению на должность взводного. Это вселило в меня некоторую уверенность в том, что с их помощью я смогу заменить Минакова.

Перво-наперво мне, уже как командиру взвода, пришлось решать задачу, где расквартировать своих бойцов, в селении. К счастью, нашлась одна пустая хата, стоявшая на отшибе у дороги перед спуском в глубокую балку. Быстро и дружно мои хваткие ребята заделали досками и соломой проломы в стенах, дыру в потолке, затем раздобыли где-то дров. Бывший моряк Черноморского торгового флота Степанюк затопил большую русскую печь, вокруг которой сгрудился весь взвод. Сырые поленья плохо разгорались, шипели, дымили, я Степанюк едва успевал подсовывать под них солому.

— Подать еще охапку! — покрикивал он. — Нечего глазеть. Дуй, дуй, братва, на огонек.

— Каши мало ели, дуть нечем! — неслось в ответ.

— Вас накорми кашей вдосталь, тогда наш кубрик как бомба разорвется, — бросал Степанюк.

Огонь в печи постепенно оживлялся, дрова потрескивали веселее, и теплота все ласковее поглаживала задубевшие от мороза лица и руки бойцов.

— Молодец, Митя, — летело в адрес Степанюка. — Что значит — настоящий кочегар.

— А что? — отзывался моряк. — Вот ежели б эту хату сейчас на воду спустить, она у меня узлов бы двадцать в час перла.

И снова смех. А ведь что пришлось испытать этим людям прошлой ночью на жгучем ветру, в вихрях колючей поземки, под боком у противника, среди непроглядной, скованной леденящим морозом тьмы.

Когда в хате стало тепло, разведчики улеглись вдоль стен и у печки на соломе, застланной плащ-палатками. Степанюк забрался на печь и поманил меня рукой.

— Лезь сюда, Валентин Петрович. Будешь тут как на капитанском мостике, а я вроде за старпома буду.

Предложение было заманчивым, но я отказался от «капитанского мостика» в пользу двух молодых бойцов, изрядно простудившихся ночью и все еще зябко подрагивающих на соломенной подстилке…

В селении, кроме нас, стояли артиллеристы и саперы. По договоренности с ними я не выставил на день наружного поста у нашей хаты, и мы спали до вечера как убитые. Вблизи, то на косогоре, то в балке, по временам рвались одиночные снаряды, которыми гитлеровцы методически обстреливали наш передний край и ближайшие войсковые тылы. Но ребята не обращали внимания на этот обстрел. Разве кто чуть приподнимет голову при особенно сильном взрыве, ошалело поведет глазами по хате и, крепко выругавшись, снова нырнет под шинель. Сказывались не только усталость, но и привычка жить под огнем, рядом со смертью.

После ужина я составил график ночного дежурства и выставил наружный пост. Мороз крепчал. По косогору плясали снежные вихри, окутывая землю колючей ледяной пылью, сквозь которую едва-едва проглядывало черное небо с холодно поблескивавшими крупинками звезд. Порой из-за линии фронта, оттуда, где в морозной ночи лежало захваченное врагом село Веселое, ветер доносил какой-то лязг, надсадный рев буксующих в сугробах грузовиков и трескотню мотоциклов. Там, в нескольких шагах от дома, где расположился штаб немецкого стрелкового полка, мы захватили прошлой ночью «языка». Именно там, на южной окраине Веселого, пересеченной окопами вражеской линии обороны, сложили свои головы лейтенант Минаков и Вася Румянцев.

Гитлеровцы тогда внезапно появились перед нами из-за сугробов. И они и мы были в белых маскировочных халатах. Очевидно, неожиданная встреча с нами ошеломила их, и, воспользовавшись этой заминкой врага, Минаков первым ринулся вперед, на прорыв, строча из автомата. Мы прорвались, ушли, доставили «языка» и теперь сидели в теплой хате после плотного ужина, выспавшись вволю, а Минакова и Румянцева уже не было с нами.

Тяжко было думать об этой потере, очень тяжко…

В хату вошел связной из штаба полка, спросил с порога:

— Взводный здесь?

Я откликнулся.

— Полковник в штаб вызывает! — сообщил связной.

Разведчики всполошились: знали, ночью зря не вызовут командира.

Полковник Зимин прежде всего поинтересовался, как себя чувствуют бойцы взвода.

— Да вроде ничего, — ответил я. — Отогрелись, выспались.

Полковник швырнул в печь только что погасший окурок и, закурив новую сигарету, сказал:

— Думал я, Игнатов, больше времени отвести на отдых твоему взводу, но не получается. Опять вам придется в село Веселое идти. На этот раз, правда, уже не «в гости» к фашистам, а, как говорится, насовсем.

— То есть как это насовсем? — не понял я.

— А вот так, — весело прищурился полковник. — Пришла пора выкуривать гитлеровцев из Веселого. Сопоставили мы показания «языка» с разведсведениями, доставленными твоим взводом, и пришли к выводу: нечего больше выжидать. Ну, а вам, разведчикам, поручается особо ответственная задача — нанести неожиданный удар в спину врага в районе школы. Надеюсь, она, эта школа, хорошо знакома тебе…