Кровь деспота - Стефан Брег

– Внимательно слушаю, – прохрипел я, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

– Я освобожу тебя и отдам твой меч. Мы вступим в схватку с этими отродьями. Если победим – ты отдашь мне медальон и позволишь пойти с вами.

Я своим ушам не поверил. Осознав все, затараторил:

– Ты понимаешь, что перед такой смертью я готов согласиться на что угодно. Готов как угодно лгать. Но это не тот случай. Я клянусь, что выполню эти условия. Я отдам тебе амулет. Освободи, пока они заняты другим. Молю.

Я почувствовал, как Алабель разрезает мои путы, как освобождаются мои руки, шея. Как в ладонь ложится рукоять проверенного временем меча.

– Давай покажем тварям, на что мы способны, – сжав губы от злости, произнес я.

Я зашел с правой стороны от главного столба. Все ведьмы стояли ко мне спиной. Одна вдруг что-то почувствовала и повернулась. Зашипела, увидев меня с мечом, сталь которого сверкала под обжигающим пламенем.

Одним резким взмахом я снес ее голову. И пока враги только обратили на меня внимание, я с безумной яростью принялся рубить, кромсать и колоть их. Почти никто из них не бросился бежать. Напротив, они кинулись в атаку, будто их длинные когти казались им эффективнее моего клинка.

Действительно, нападали они невероятно быстро и слаженно. Одна сумела располосовать мне спину. Но они не до конца поняли, на кого напали. Я уходил от их ударов и наносил свои – рассекающие и смертельные. Мельком взглянул в сторону Алабели. Она сражалась не менее искусно. Вокруг нее лежали четыре заколотые ведьмы. Оставшиеся в живых не могли к ней подобраться – клинок Алабели походил на веер, приблизившись к которому неосторожные твари лишались головы.

Что ж, я тоже не посрамил себя. Отсек ведьме с изуродованным лицом занесенную для удара руку, молниеносным движением вонзил клинок в напавшего со спины врага и тут же добил визжащую однорукую.

Передо мной, закрываясь посохом, стоял жрец в серой робе. Я выбил у него посох и пронзил его грудь. Сопроводил дергающееся в конвульсиях тело до большого костра и бросил его в огонь, вырвав клинок с помощью ноги. Он еще был жив, когда загорелась его одежда, а кожа начала шипеть и трескаться под безжалостным пламенем. Жрец заорал, попытался выбраться, но не смог и в страшных муках испустил дух.

Все было кончено. Ведьмы, решившие сопротивляться мне и Алабели, были повержены. Кто-то еще корчился на земле, но на это я даже не обращал внимания.

Я стоял напротив Алабели, пытающейся отдышаться после продолжительного сражения. Она взглянула на меня, на мой клинок, с острия которого капала темная кровь. Я вздохнул, вонзил свой меч в землю и достал из-за пазухи амулет с необычным камнем. Протянул ей. Алабель чуть склонила голову в благодарность за это и взяла принадлежащую ей реликвию.

Энрико же толком и понять не успел, что произошло. Я освободил его. А пока он приходил в себя, я посохом жреца Бенедикта разворошил костер и раскидал горящий хворост, чтобы его потушить. Рубанул по веревкам, дабы тело Мартина рухнуло на землю, а не висело, словно кабан на вертеле.

Я подошел к Алабели.

– Слушай, ты можешь забрать повозку и лошадь нашего погибшего приятеля. Мы дадим тебе еды и несколько монет, если хочешь. Ступай с миром в любую сторону – хоть в Саракс, хоть к вольным городам.

– Ты обещал другое.

– Зачем тебе идти с нами? Не понимаю.

– Меня ничто не держит в Сараксе, и ждет там меня лишь смерть. Не будет ничего хорошего и от путешествия по Гелетии в одиночку. Таким, как я, непросто в этом мире. И я сейчас не про магические способности.

– Понимаю. Но ты должна знать, что направляемся мы далеко на север. Не Меска наша главная цель.

– Мне все равно.

Я развел руками. В конце концов, она спасла мне жизнь.

– Учитывая твою роль и заслугу в том, что мы не запеклись, как бедняга Мартин, я не могу отказать тебе. Энрико, вставай уже! Познакомься с нашей новой спутницей. Повторяю: спутницей, а не торговым партнером.

Я подошел к нашей повозке и испуганным лошадям. Посмотрел на телегу Мартина и после недолгих раздумий распряг его лошадь. Разве можно оставлять ее одну? Лучше продать в ближайшем городе.

Энрико был подавлен, но нашел в себе силы подойти ко мне и спросить:

– Как же товар Мартина? Ведь мы можем в память о нем отвезти мрамор к скульптору. Так было бы правильно.

Я потер свой лоб.

– Ага, может, и правильно. Но ты опять не думаешь о последствиях. Что, если его друг-скульптор не поверит нам? Тогда, Энрико, ты отправишься с костра на виселицу. Я предпочитаю поступать не правильно, а разумно.

– А его тело. Надо похоронить его.

– Занимайся, – ответил я усталым голосом. – Потом догонишь нас. Я бы не рисковал здесь оставаться. Чего доброго, к ведьмам подмога подойдет.

Этих доводов оказалось достаточно, чтобы череда глупых вопросов закончилась. Мы с максимально возможной поспешностью отправились прочь от проклятой деревни.

До самого рассвета мы не делали привала, не давали покоя лошадям, не смыкали глаз. Я просто не мог заставить себя погрузиться в сон, даже когда не управлял повозкой. Во тьме мне мерещились неясные образы, тени, преследующие нас. Всю ночь я провел в состоянии полной боевой готовности. Готовности защищать свою жизнь до последней капли крови. Алабель успокаивала меня и твердила, что за нами никто не следит, но я мог доверять только себе.

С первыми лучами солнца усталость и нервное перенапряжение взяли свое. Мы остановились прямо у дороги. Освободили лошадей от упряжи. Первое дежурство посредством жребия выпало Энрико, и я сразу же отключился.

Разбудил меня шум снаружи повозки. Я вскочил, выглянул из-за полога и увидел, как мимо нас в противоположную сторону проезжает экипаж. Пожилой кучер со своим помощником или сыном. Везли они какие-то бочки. Энрико, который должен был следить за обстановкой и разбудить меня через несколько часов, ожидаемо уснул. Было уже не утро – полдень.

– День добрый, странники! – поприветствовал меня и моих спящих путников кучер и приподнял соломенную шляпу. Энрико, наверное, не разбудил бы сейчас и раскат грома.

– Добрый, друг, – поднял я руку. Шляпы у меня не было.

– Как дорога, безопасна? – вдруг спросил старик, замедляя лошадей.

Что ж тебе ответить? Что теперь, видимо, да?

– А вы за лес, к границе едете?

Старик кивнул.

– Вполне безопасна. Вы, главное, с дороги не съезжайте – зверья тут много дикого.

На том беседа и закончилась. Телега с бочками отправилась дальше, а я шлепнул ладонью Энрико. По его кудрявой глупой голове, которую даже страх смерти не заставляет прочнее держаться на шее. Тот проснулся, испуганно заморгал.

– Что? Что, Фосто?

– Где лошади, Энрико? По-моему, они отвязались и убежали в лес. Так что теперь потащит нас виновный в этом.

Со скоростью стрелы парень соскочил с повозки. И испытал огромное облегчение, увидев лежащих в траве лошадей, сгруппировавшихся за задними колесами нашего экипажа.

– Ха, это шутка! Черт, я испугался.

Я даже отвечать ему не стал. В желудке сильно заурчало.

Не прошло и получаса с момента пробуждения, как мы двинулись дальше. Все трое сидели на облучке и глазели на дорогу. Молчание длилось недолго – я решил прояснить некоторые моменты из жизни нашей новой подруги.

– Где же ты так мечом махать научилась?

– О, это давняя история. Даже рассказывать ее не хочу.

Отлично. Прояснил.

– А в том лесу… ты не думала, что убиваешь своих сородичей?

– Сошел с ума? У меня не может быть ничего общего с теми чудовищами. И их обычаями.

– А твои друзья, сообщники по грабежам? Ты так легко их бросила. Тебя с ними вообще ничто не связывает?

– Ты спрашиваешь, есть ли среди них мой любовник?

– В любом смысле. Ты с ними целый год добычу делила.

– Скорее, они со мной. Это я вкалывала в этом дрянном городе, а помощники мои… Они как артисты в театре. Могут кого-нибудь ограбить, но только самым обычным способом. Вплоть до кровопускания. Я же действовала иначе и часто одна. Это было мое наказание, и наказание для них – то, что мы действовали вместе.

– Они чем-то провинились? И ты?

– Попыталась обчистить не того человека, – закивала Алабель.

– На днях ты наступила на те же грабли.

Алабель хмыкнула в ответ.

– Вот Энрико, – я обнял своего торгового партнера за плечи, – на ошибках потихоньку учится. Правда, друг? Надеюсь, ты усвоил, как коварен девичий взгляд? То-то.

– По правде говоря, я удивилась, что моя способность совсем не подействовала на тебя, Фосто, – посетовала Алабель. – Есть устойчивые к этому люди, но даже они хоть что-то ощущают: начинают тереть виски или трясти головой. Ты же ничего не почувствовал.

– Ничего, – согласился я и вдруг предложил: – А вот попробуй на Энрико снова подействовать.

– Лучше не надо, – пролепетал мой друг.

– Да брось. – Я взял у него поводья. – Давай, Алабель, заставь его поверить, что он лягушка. Заставь его квакать.