Меня уже не существует - Дмитрий Геннадиевич Федюшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С другой стороны, что мы вообще помним? Кусок жизни пройден, в памяти он сжимается в смутный сгусток, обволакиваемый одной-двумя титульными картинками, и что-то подправить в этом сгустке может оказаться не так сложно, жизнь-то менять не надо.
Когда мы проводим вечер в большой компании, то мы же не смотрим все время на одного человека, даже если это самый близкий друг. И если стереть эпизоды взаимодействия с ним, то общее, потускневшее со временем, воспоминание о конкретном вечере не особо потеряет. К тому же, если человека ничего в данном воспоминании не смутит, то он и не станет в нем копаться. Оно промелькнет несколькими подсознательно выбранными бликами, смешается в сквозной образ-эмоцию и вернется туда, откуда пришло.
Вечера, проведенные вдвоем, часы, наполненные упоительным общением, с частым нашим спутником – алкоголем. Как быть с ними? Ведь благодаря этому общению мы уже заплели столько ассоциаций, что по многим поводам можем вспомнить друг друга. И здесь уже не получится просто стереть взаимодействие со мной, Влад же не мог проводить это время сам. Тут нужно убрать общее послевкусие со всеми вытекающими. Нужно убедить человека в том, что этих вечеров не было.
Но, может, я переоцениваю воздействие этого послевкусия. Может, я просто более чуткий и подверженный его влиянию. Ведь если допустить, что этой силе удалось так ювелирно вынуть из памяти людей некие эпизоды, то она способна изъять и целый сгусток, осторожно отрезав все ассоциативные нити, тянущиеся к нему из разных сторон. И оставить человека разве что в смутном недоумении, если он случайно нащупает один из самых толстых ассоциативных канатов, тянущийся теперь в пропасть забвения.
Но вследствие этого меня беспокоит одна мысль. Она саднит сознание, словно разбитое колено.
«А вдруг для Влада все это имело не такое глубокое значение? Вдруг наша дружба значила для него меньше, чем для меня? И именно поэтому с ним удалось провернуть такую операцию»
А главное – почему он не узнал меня сегодня визуально, даже после того, как вспомнил обо мне при телефонном разговоре. Ведь искра узнавания промелькнула в его глазах лишь в одно мгновение, когда он уже убегал, а я окликнул его. В остальное время Влад не видел меня, он видел другого, незнакомого человека. Но как такое возможно? Внешне я не поменялся, а только уменьшился в размере. Лицо мое такое же, как и прежде.
А может, с его стороны все было по-иному? Может, он так и не вспомнил меня до конца, когда я позвонил, по крайней мере не мог припомнить, как я точно выгляжу. Своим звонком я воззвал Влада к ассоциативным канатам, и он осознал, что они вели когда-то к целому сгустку, другу по имени Дима, множеству времени, проведенному вместе. Но как проведенному? Похоже, Влад не мог восстановить в памяти что-либо конкретное, луч фонаря ничего не выхватывал в темной комнате забытых чувств, и это привело его в величайшее смятение. Потому неудивительно, что он не узнал уменьшенную копию друга, которого толком и не вспомнил.
13
Последние пару дней мои мысли путаются, но я не особо стараюсь в них разбираться. Я много пью, запасы еще позволяют, к тому же теперь мне надо меньше алкоголя, чтобы быть пьяным. Я хотел почитать и взял интересную книгу, но дело не задалось, поскольку мне почему-то было трудно сосредоточиться на тексте. Такое произошло со мной наверно впервые, но я не стал на этом зацикливаться. Посмотрел несколько фильмов, в основном те, что любил в детстве. Соприкасаясь с чем-то родным, я желал найти утешение, на время забыться, и отчасти мне это удалось. Меня захватила ностальгия, окутала своей чарующей атмосферой, но воспоминаний на удивление было не много, больше ощущений, витающих надо мной в тусклом облаке.
Также я слушал много музыки, лежа на кровати и отдаваясь туманным грезам. И почти ни о чем всерьез не думал. В какой-то степени я чувствовал потребность расслабить голову и с легким сердцем ей отдавался. Все равно мои мысли, какие они ни были, ни к чему не привели в данных обстоятельствах.
Мне пришлось снова подрезать рукава гольфа и штанины. Конечно, можно было порыться в куче одежды, которая так и осталась лежать на полу возле шкафа в маминой комнате (потому что с моим нынешним ростом вернуть ее на верхнюю полку доставило бы не мало хлопот), и найти там более мелкую футболку и шорты. Ведь там были какие-то маленькие вещи из моего далекого детства. Но мне было лень. Такое более грубое соприкосновение с прошлым по аномальной потребности могло нарушить ту приятную ностальгическую атмосферу, в которой я пребывал. А совсем раздеться и ходить голым я не мог. Стесняться мне некого, но в квартире довольно холодно, несмотря на то, что отопление включили с середины октября, а мороз еще не ударил. Единственное, мне пришлось отказаться от трусов. Они все равно спадали с бедер и повисали на мотне штанов, которые наверно и держались до сих пор лишь потому, что их пояс был на резинке.
Обрезая рукава гольфа, я вспомнил сон про Вегу. Последние две ночи он мне снова снился и опять-таки уменьшаться я стал интенсивнее. Все происходило в том же порядке – неведомая сила тянет меня сквозь бездонные глубины космоса к пылающей синеватой звезде. Только звезда, кажется, стала еще ближе, порой я чувствую исходящий от нее жар. Сила, как и прежде, не раскрывается мне в бодрствовании, только во сне мне удается ее постичь. Но я уже и не гоняюсь за ней, похоже мне не дано заключить ее в рамки своего разума и понять, основываясь на наших моделях мышления.
Однако, до сих пор не понимая природы этой силы, я вдруг осознал ее главную цель – она высасывает из меня жизнь и тянет ее туда, к Веге!
У меня возникло ощущение, что на самом деле я знал об этом уже давно, еще с того момента, как мне впервые приснился данный сон, но догадка эта варилась на медленном огне где-то в подсознании, и только сейчас полностью оформилась.
Сила из такого далека имеет доступ ко мне и завладела мною.
Почему? Зачем ей это нужно?
Я не знаю. Но моя мысль, вопреки привычной за последние дни лени, пошла дальше и внезапно передо мной сложилась цепочка
