Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Клуб публицистов премии им. Владимира Гиляровского» - Альманах

Саша Кругосветов

Детский писатель и публицист Саша Кругосветов, математик, философ, мастер боевых единоборств, всю свою сознательную жизнь интересовался личностью знаменитого капитана Александра, жившего во второй половине XIX – начале XX века, и изучал историю его путешествий. В 27 лет стал кандидатом технических наук. Написал три докторские диссертации. Опубликовано более ста научных трудов в области математики и электроники. Заслуженный изобретатель СССР – 27 авторских свидетельств. Все внедрены. Руководил подразделениями, занимающимися исследованием и проектированием в области ракетостроения. Позднее руководил подразделением в Академии наук СССР. Был руководителем ряда опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ.

Параллельно преподавал в Институте повышения квалификации руководящих работников. В 1991 году ушел из Академии в связи с закрытием направления. В настоящее время предприниматель, руководитель предприятия. Ветеран труда. Награжден медалями «За доблестный труд», «За вклад в развитие местного самоуправления».

Член Союза писателей-переводчиков г. Москвы, член Интернационального Союза писателей, куратор Петербургского отделения Интернационального Союза писателей, член Международной ассоциации авторов и публицистов APIA (Лондон). Медали им. А.С. Грибоедова, имени Адама Мицкевича. Гран-при Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг»-2013: «Новое имя в фантастике». Лонглистер премии «Золотой Дельвиг»-2014 «Литературной газеты». Победитель Всероссийского литературного конкурса «Бумажный ранет»-2014. Премия Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг»-2014: «Фаворит НИФа». Премия «Алиса» фестиваля фантастики «РосКон-2014» за лучшее детско-юношеское произведение года. Премия «Серебряный РосКон-2015» в номинации «Повести и рассказы». Лауреат литературной Московской премии 2014 года в номинации «Публицистика» имени Владимира Гиляровского. Премия «Изумрудный город» за лучшее детско-юношеское произведение Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг»-2015. Вторая премия «Малая Медведица» Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг»-2015.

В студенческие годы писал тексты, рисовал декорации, выступал в КВНах, участвовал в агитбригадах. Выставлял свои графические работы на выставке художественного творчества молодых ученых Академии наук СССР. Был чемпионом Ленинграда по академической гребле. Более 35 лет занимался боевыми единоборствами. Много путешествовал.

Как я вижу себя в литературе

Я себя в литературе не вижу. Пока.

А вот литературу в себе вижу. Что такое литература во мне? В некотором смысле – это виртуальная реальность, которую я сам и создаю, неизвестно каким образом. С одной стороны, известно: придумываю и пишу. Потом правлю, дорабатываю, рихтую, шлифую, переставляю… Но это как бы вторично. Если это не нон-фикшн, то откуда берутся идеи, герои, события, мысли? Неизвестно, это огромная загадка! Ерофеев уподобляет работу писателя приемнику. Все идеи и тексты поступают в голову из высших сфер, из чего-то наподобие всемирного банка данных. А мы их воспроизводим. На это иногда накладываются шумы. Вот шумы-то мы потом и исправляем. Мне кажется, что основой любого творчества – не только литературного – является то, что можно было бы назвать «внимать музыке сфер»… Доступной только чуткому уху, уху незатуманенному… И подобное воспроизведение является потребностью творца. Это можно понять – если ты уже достиг, если тебе доступна, если тебе понятна музыка сфер, разве можно от этого оторваться? Это захватывает целиком, в этом находишь и свою отраду, и счастье, и если хотите – горе и страдание, слезы освобождения, катарсис и очищение души. В каком-то смысле занятие литературой, литературное творчество можно уподобить полету в небесах, можно назвать даром небес. Как от этого отказаться? Творец находит счастье в своей работе. Это и есть литература во мне. Которой я готов служить, которая неизмеримо выше меня самого и перед которой я готов преклоняться.

А тогда – существую ли я вообще в литературе? Если существую – кто я такой в литературе? Что я в литературе? Важный вопрос.

Для писателя огромная радость, если его книги востребованы, если у них есть свой читатель, свои поклонники и свои недоброжелатели; недоброжелатели – это тоже очень и очень важно. Важно и то, как твою работу оценивает писательский цех, пришло ли профессиональное признание и т.п. Есть еще и обычный житейский аспект – может ли писатель жить на свой гонорар? Или, например, – как писать, если денег нет?

Но весь этот блок вопросов – кто я в литературе? – он все-таки вторичен. Важный – но все-таки вторичный.

Мне кажется, писатель не должен бояться выбрать свой собственный путь и мужественно следовать ему. Сколько величайших русских и советских писателей было не признано, умерло в безвестности, в нищете и забвении или трагически закончило свою жизнь. Из недавнего прошлого – трагическая судьба Варлама Шаламова, из более ранних – Платонов, Мандельштам, Коржавин, Корнилов, а до этого – Маяковский, Есенин, Гумилев… Хорошо, если талант будет оценен при жизни. Редко… Не каждый найдет в себе силы сохранить независимость, не прогибаться, не поддаваться воздействию житейских бурь, тоталитарных режимов, революционных диктатур… Тех, кто не выдерживал, кто не выдержал… никого не осуждаю.

Как мне ответить на вопрос «кем ты должен быть в литературе»?

Делай честно свое дело, не изменяй призванию, иди вперед, не останавливайся. А успехи… Пусть они догоняют тебя на горных тропах и снежных перевалах.

Мой любимый литературный герой

Любимые герои были в детстве. Первый – какой-то сказочный богатырь. Я был тогда дошкольником, но уже читал. Богатырь погибает, очень жалко богатыря, слезы так и льются – как же это несправедливо: плохие люди убивают такого хорошего богатыря! С помощью злого умысла и подлого обмана. Но находятся добрые люди и воскрешают богатыря, для этого у них есть живая и мертвая вода.

Потом героем был Павка Корчагин. Сейчас я думаю: может, это результат пропаганды? Вряд ли. Для меня – вряд ли. Мне нравился этот герой. И сейчас нравится. Попробую выступить как его адвокат.

Что за герои у нас сейчас? Золушки и бандиты. Бандиты – такие, как бы почти хорошие, идеальненькие. Сейчас героев не видно. У нас нет своего героя. Корчагин – герой не нашего времени, а я завидую, хочется такого иметь в нашем времени. Великие времена рождают поэтов и героев, наши – суетные, пустые времена – порождают пыль и множество начальников. Бывшие комсомольские активисты – они теперь все в большом порядке – Митрофановы, Мироновы, Матвиенки, Гудковы, Ходорковские, все такие разные и все в одном флаконе.

Почему мы хотим героя? Трагедия всегда востребована, трагедия, как «победа духа над предательством индивидуальной судьбы» (Ромен Роллан). Герой, как образец концентрации оптимизма и энергии, который всегда ищет человек.

Может быть и другой подход: пример Островского – это сочетание наркоза и психотерапии. «Боже мой, ему гораздо хуже, чем мне. А он вон как!» Борьба, преодоление – хороший товар для широких масс в сочетании с утопической идеей. Иногда – с агрессивной утопической идеей. Борец – сплошь и рядом – малоприятная личность.

Однако всеми любимый Платонов (уже после написания «Котлована» и «Чевенгура») писал по поводу героя типа Павки Корчагина: «Для целесообразной жизни народа нужна особая организующая сила в виде идеи всемирного значения». Что он имел в виду – утопию или любовь к дальнему?

В детстве я не думал о таких материях: любовь ко всему человечеству (любовь к дальнему) или любовь к человеку? Любовь к человеку и любовь к человечеству – разные вещи. Доктор Гааз, врач, математик и философ Альберт Швейцер – им надо было добиться переустройства земной жизни, но что они делали? – конкретные добрые дела. Любовь к дальнему не получается на практике, получается любовь к конкретным людям.

«Самое дорогое у человека – это жизнь, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Почему люди влюблялись и сейчас влюбляются в этого героя? В нас живет потребность в волонтерстве.

Нас привлекает борьба добра и зла внутри человека. Но что мы скажем о судьбе самого Николая Островского? Он из плеяды облапошенных и оболваненных… Если бы он встал… Его скорее всего расстреляли бы, он был бы не нужен этой «идеальной народной» власти. Но это не зачеркивает, а только поднимает его личный подвиг. Он жил в рамках догмы, но он делал то, что считал нужным, и поэтому был свободен. Мы учимся у этого зажатого догмами человека… мы учимся свободе. Что может быть сильнее порыва к свободе? Василий Гроссман: «Море, конечно, не свобода, а лишь символ свободы. Но как же прекрасна сама свобода, если даже напоминание о ней делает человека счастливым!»