Небесный огонь - Мелани Роуз

Я лежала, нервно покусывая губы. Неужели она испытала то же, что сейчас чувствую я? Может, как и я, она очнулась в чужом теле?

Хорошенько все обдумав, я решила, что не буду рассказывать никому о том, что случилось. Провести остаток дней в психушке я уж точно не хотела. Представляю себе лица врачей после моего увлекательного рассказа о переселении душ.

Я уселась на кровати и вытерла волосы, потом достала из тумбочки расческу Лорен. Осторожно проводя расческой по влажным волосам, я подумала, что стоит поискать более разумный выход из этой странной истории.

Час спустя пришел санитар с коляской и отвез меня на томографию головного мозга. Минут через десять после того, как я вернулась в палату, пришел доктор Шакир. Он присел на краешек кровати и спросил, как я себя чувствую.

— Мне как-то… не по себе, — неуверенно проговорила я.

Он кивнул и по-отечески похлопал меня по руке.

— Лорен, я понимаю, как вам тяжело, — сказал он. — Когда теряется часть воспоминаний, с ними кажется потерянной и ваша личность. Вполне понятно, что вы чувствуете себя не в своей тарелке.

— А пациенты часто теряют всю память?

Он ответил не сразу, и я решила, что он не хочет расстраивать меня безжалостными медицинскими фактами.

— Вообще-то у пациентов, пострадавших от удара молнии, гораздо чаще встречается антероградная амнезия, то есть потеря памяти о самом происшествии и о том, что случилось позже. Но в вашем случае, видимо, мы имеем дело с ретроградной амнезией, потерей памяти о том, что было до несчастного случая.

Я задумалась, но останавливаться на этом не собиралась.

— Мне стало бы гораздо легче, доктор, если бы вы ответили на несколько вопросов, — осторожно сказала я.

Он кивнул и мягко улыбнулся.

— Когда у меня произошла остановка сердца, как долго я была «мертва»?

Мой глупый вопрос, казалось, озадачил его.

— С момента вашего поступления в больницу до получения нами синусового ритма сердца прошло минут сорок. Думаю, бригада «скорой помощи», которая вас привезла, применила электрошок как минимум за двадцать минут до этого.

— А если человек долго находился между жизнью и смертью, в его мозгу могут произойти какие-нибудь необратимые изменения?

Он снисходительно улыбнулся, прежде чем ответить:

— Вам не о чем волноваться, Лорен. За исключением провалов в памяти, вы очень быстро выздоравливаете.

— И все-таки? — упорствовала я, отчаянно стремясь узнать, пережило ли это тело клиническую смерть.

Он покачал головой.

— Бывают разные случаи. Откровенно говоря, я немного опасался за ваш мозг, ведь он так долго оставался без кислорода. Но когда вы очнулись, мои сомнения развеялись.

— А когда вы боролись за мою жизнь, — не унималась я, — у вас не было желания прекратить?

Вопрос застал его врасплох. Избегая моего взгляда, доктор Шакир встал, снял со спинки кровати мою медкарту и начал ее листать.

— Один раз, — негромко проговорил он. — Признаюсь, я подумал, что все наши попытки напрасны. Да, я хотел прекратить их. Я считал, что ваши травмы несовместимы с жизнью. Но потом услышал голоса ваших детей за дверью реанимации, они умоляли вернуть им маму. Один мальчик все время повторял: «Мамочка, вернись! Мамочка, вернись!» Тогда мы еще раз применили электрошок, и вы вернулись.

«Действительно вернулась, — мрачно подумала я. — Только не Лорен. Не мать этих детей».

Он повесил медкарту на место и улыбнулся. От его смущения не осталось и следа, ведь я больше не задавала щекотливых вопросов и не принуждала его оправдывать свои действия, которые, если говорить начистоту, могли только навредить. Если бы Лорен в результате его усилий получила травму мозга, она до конца дней нуждалась бы в постоянном уходе. Что стало бы в таком случае с Грантом и детьми? Ведь эта хрупкая семья держалась исключительно на ней, на ее сильном характере. А как же я? Смогу ли я занять ее место? Хватит ли у меня сил?

Внезапно я поняла, что забрела уже слишком далеко. Так недолго и голову сломать.

Лучше снова вернуться к возможностям медицины, решила я.

— Доктор Шакир, — начала я обманчиво невинным голосом — голосом Лорен, ведь я пользовалась ее голосовыми связками и структурой лицевых костей черепа, — вчера вы обмолвились о каких-то исследованиях, посвященных жертвам молнии.

— Да, — ответил он, и его глаза подозрительно сузились.

— Не попадались ли вам описания случаев, когда пациент получал новые воспоминания? То есть помнил события, которых не мог объяснить?

Доктор снова присел на кровать и с беспокойством посмотрел на меня, хотя в его глазах я заметила искру любопытства.

— Ощущения растерянности и помутнения сознания нередки у пациентов, а вот новые воспоминания… — Он покачал головой. — О таком мне слышать не приходилось.

Он не сводил с меня внимательного взгляда.

— Вы испытываете нечто подобное, Лорен?

— Слава богу, нет! — слишком поспешно воскликнула я и принужденно засмеялась. — Просто интересуюсь вашими исследованиями, вот и все.

— Зарегистрировано немало случаев, когда у пострадавших от удара молнии менялся характер, — ответил доктор, и блеск в его глазах погас так же быстро, как и появился.

— Да, да, это очень интересно.

— Эффект воздействия молнии на человеческий мозг подобен эффекту электрошоковой терапии, — продолжал он. — Как я уже сказал, большинство выживших после удара молнии не понимают, что с ними произошло, и несколько дней страдают антероградной амнезией. Распространены случаи потери сознания разной продолжительности, а также неврологические осложнения и проблемы с памятью — Он строго посмотрел на меня, будто проверял, слушаю ли я его, потом продолжил: — Вам следует понимать, что когнитивные и неврологические повреждения, вызванные в мозгу ударом молнии, подобны травмам после повреждения тупым предметом.

— Как от удара по голове? — спросила я.

Он кивнул.

— Совершенно верно. Вам очень повезло, Лорен. По словам ваших детей, молния попала вам в голову, спину и плечи. Ваши волосы, как я слышал, встали дыбом и загорелись. Вы, вероятно, заметили ожоги на своей голове?

— Да, но не такие глубокие, если учесть, какой температуры, по вашим словам, может достигать молния, — попыталась я копнуть глубже, крутя на пальце непривычное обручальное кольцо.

— А вы ожидали, что ожоги будут более сильными? — улыбнулся доктор Шакир. — Вы очень любознательны, Лорен, но я постараюсь ответить на ваши вопросы. Признаюсь, я действительно был удивлен, что ожоги на вашей голове весьма незначительны, но, когда осмотрел ваше плечо, больше не удивлялся. Дело в том, что кожа — главный резистор на пути проникновения электрического тока в наше тело. Она защищает ткани от глубоких повреждений, допуская появление лишь поверхностных ожогов. Во время удара молнии ток остается в теле чрезвычайно непродолжительное время, вызывая короткое замыкание в электрических системах нашего организма, а именно остановку сердца, совсем как в вашем случае, сосудистый спазм, неврологическое повреждение и вегетативную нестабильность.