Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ) - Мари Соль

— Это твой оберег. Ты ж весы, — пояснил деловито.

Я надеялась на более романтичный посыл. Вроде того: «Это сердце моё! Я вручаю его тебе в знак своей бесконечной любви». Но так даже лучше! Так я сумела прогнать подступившие слёзы. Ведь никто никогда не дарил мне подобных вещей.

Магнитофон заорал благим матом! И Женька стал биться в такт рокерской музыке.

— Блин, чё это? — Ника скривилась.

— Это Нирвана, детка! — Санёк подмигнул.

— Ничё нормального нет? — попросила она.

Спустя пару минут зазвучал романтический трек.

— Объявляется белый танец! — Женька поправил футболку. Ожидал, что его пригласят.

Но Ника нахмурилась:

— Ты потный! Я не буду с тобой танцевать.

Возможно, она бы тебя пригласила. По старой привычке. Ты бы ей отказал! Ведь отказал бы? Но возможности не предоставилось. Я сама утащила тебя на «танцпол». Коим был пятачок посередине.

— Но аааааай дон вон ту фааал ин лоооов…. Уиз ю…, - подпевал ты мне на ухо. Не так мелодично, как Крис Исаак. Но голос твой, жаркий, трепещущий, отзывался в глубинах души.

— А знаешь, как это переводится? — решил козырнуть, когда сели.

— Как? — подзадорила я.

— Я и не мечтал о том, чтобы познакомиться с такой, как ты.

Я даже не думал, что мне будет нужна такая, как ты.

Нет, я не хочу влюбляться, эта любовь разобьёт моё сердце, — начал ты декларировать, обращаясь ко мне.

Вероника сидела как будто отдельно. Но рядом.

— Моя школа, — улыбнулась она.

Я озадачилась:

— В смысле?

— Ну, курсы английского даром не прошли, — ответила Ника. Она гордилась своим полиглотством.

— А Женьку ты учишь английскому? — уточнила я едко.

Ника вздохнула, с теплом посмотрела на Жеку:

— Этот бугай не обучаем. Он хуже макаки! Смотри!

Я оглянулась. В пределах танцпола, расчистив себе пятачок, Жека елозил, подобно девчонке, танцуя под сингл Бритни Спирс. Вдруг, в самый разгар его плясок, наш зал погрузился по тьму.

— Что за хрень?

— Эй, кто выключил свет?

— Осторожно! — раздалось в темноте.

На площадке толпились соседи. Все шумели, светили друг другу в глаза.

— Не одни мы такие, — прокомментировал Саня.

Подбежав к окну, Лёлька воскликнула:

— Блин! Офигеть! Тут вообще темень!

Мы все подошли, спотыкаясь. Застыли, увидев кромешную тьму за окном.

— И чё делать? — опечалилась Ника.

Все повздыхали, а ты предложил:

— Есть же свечи! Зажжём?

Я усмехнулась, в темноте особенно остро почувствовав близость наших распаренных танцами тел.

— Шампусик остался, — Жека нащупал бутыль.

Лёлька вздохнула:

— Салаты.

— Ну, вот! — оживился Санёк.

Мы поставили свечи, устроились возле стола. Вместо телика Женька топил анекдоты. Саня вынул гитару. Та всё это время ждала в уголке. И что-то такое запел, отчего все умолкли, прислушались. Снаружи кричали, пытались дознаться, как быть. Свет, что погас неожиданно, взбаламутил весь дом. Но только не нас! Ведь в уютной однушке было светло от живого огня. И тепло от душевного света.

Я надела кулон с аметистом. Прислонилась к тебе.

— С новым годом, любимый, — тихо шепнула на ушко.

Ты улыбнулся, поднёс мою руку к губам. Знаешь, а ведь тот новый год был счастливейшим в жизни! Спустя много лет, я, как будто сейчас, ощущаю касание губ на руке…

Глава 10. Витя

Отец влез в долги и зачем-то открыл автомойку на базе нашего сервиса. Никто не мыл там машины, только ковры иногда. До тех пор, пока туда не устроилась ты…

Сменщицы, Люба и Надя, дружили. Они мыли всё сами, а ты красовалась. Ходила туда-сюда! Тряпочкой шлифовала окошки. Помню, парней, что курили на улице. Они были старше меня. Два слесаря, два весёлых гуся. Они пожирали тебя глазами. Обсуждали, кто первый! Я застукал их с поличным. Накрыл разговор и был просто в ярости.

— Вить, ты чего? — возмутился Виталик.

Я замахнулся. Хотя он был выше меня. Но не ударил. Не смог! А только рявкнул ему в лицо что-то обидное и выместил злость на тебе.

— Вить, ты пугаешь меня! — возмущалась в открытую.

— Ты уволена! — объяснил я «за кадром».

— Как? Почему? — непонимающе бросила ты и окатила меня мокрой губкой.

— До тех пор, пока я не введу униформу, — выдохнул я.

— А что такое? — осмелилась ты меня спрашивать.

Я оглядел тебя многозначительно. Одни джинсы чего стоили! Задница как на открытке. Только ценника не хватает.

— Я так решил! — ответил я дерзко.

Но такой ответ не устроил тебя:

— Ах, так? Так значит, это твоё решение?

На следующий день ты пришла опять. И заявила, что, пока официально не принята на работу и работаешь исключительно, как альтруист.

Я отправился к папе. Было стыдно просить! Но я это сделал.

— Ты хочешь, чтобы я её выгнал? — спросил он меня.

Чего я хотел? Чтобы он запретил тебе приходить сюда. На веки вечные! С другой стороны… Тогда я тебя контролировал. И отмерял тебе ровно тот уровень мужского внимания, какой мог устроить меня. Комплименты — да. Но никаких приставаний, вопросов, бесед и подмигиваний. Ты нарушала все эти правила. Улыбалась, моргала и строила глазки.

— Тщательней мой, — приговаривал я, проходя мимо, как будто случайно.

Ты усмехалась, и начинала послушно тереть. Эта игра в «начальника и подчинённую» нас возбуждала. И продолжалась в постели.

— Стой, малышка. Ты лишаешься премии! — прижимал я тебя.

Ты усмехалась:

— Какой ещё премии? Мне мой начальник не платит.

Я проникал… в свой карман, и доставал приготовленные заранее деньги:

— Вот тебе аванс, солнышко.

Но ты неожиданно отворачивалась и, обмякнув подо мной, прерывала игру. Я находил тебя курящей на площадке. На балконе, на кухне. Ты старалась подальше уйти.

— Ну, чего опять? — накидывал плащ на твои обнажённые плечи.

Ты отводила глаза.

— Я же тебе не шлюха какая-нибудь, — голос срывался на всхлип. Меня обуревало такое чувство вины. Неизвестно за что!

— Ты что? Ты про деньги? — я, усмехаясь, косился на спальню. Как будто те могли выпрыгнуть из-за угла, — Это же я дурачился! Думал, играем.

— Дурак, — бросала ты резко. И какое-то время стояла, не глядя в мою сторону.

Я ждал, не выпускал тебя из виду. Где бы ты ни была. Деньги складывал обратно в карман и сидел. Ну, или стоял. Главное, неподалёку. А то однажды оставил тебя без присмотра, а ты убежала. Звучит «по-собачьи». Так оно и было! Я носился вокруг, я устал, как собака. А ты притаилась в кустах, на лавочке, возле детской площадки. И наблюдала, как я «нарезаю круги». Ты любила помучить…

Как-то раз к нам на мойку заехал один мудазвон. Он оценил тебя взглядом, оставил ключи. А потом что-то впаривал.