Паук приглашает на танец - Варя Медная

Птица лежала на земле и в последних обессиленных судорогах била крылом. Второе было сломано и блестело от крови. Из обоих глаз торчали соломинки. Всё вокруг было усеяно перьями, они кружились в воздухе, похожие на большие черные снежинки. Над умирающей птицей, спиной ко мне, стоял мистер Фарроуч, что-то сжимая в руках. Что именно это было, я увидела секунду спустя, потому что он сделал короткий замах и перерубил ей шею лопатой. Острый край прошёл насквозь и застрял в земле. Я успела зажать себе рот руками, прежде чем вырвавшийся крик известил бы палача о моём присутствии. Но при этом я всё же задела куст, и он издал предательский шорох.

Спина камердинера дёрнулась. Он резко развернулся, не успев поменять выражение лица: глаза яростно пылают, губы кривятся. Я едва успела отпрянуть в тень кустов. Черные дыры, служившие этому страшному человеку зеркалом души, ощупали то место, где я только что стояла: там ещё покачивались ветви. Он сделал движение в мою сторону, и меня охватил липкий ужас при мысли о том, что он сейчас подойдёт, отодвинет листву и обнаружит меня, сжавшуюся в комочек. Но, как видно, любое лишнее движение доставляло ему боль, потому что, постояв так ещё какое-то время, он поморщился, отвернулся и принялся копать яму. Острие лопаты, вымазанное птичьей кровью и облепленное сломанными перьями, успело несколько раз с хрустом войти в мерзлую землю, прежде чем я опомнилась и, осторожно пятясь, покинула это место.

Отойдя на безопасное расстояние, я развернулась и бросилась бежать напролом, прямо сквозь кусты. Когда я выбежала на дорожку, сердце всё ещё бешено колотилось. Даже не знаю, почему я так сильно испугалась. Единственное, что я твёрдо знала: ни за что на свете я не хотела бы ещё раз оказаться в самом сердце лабиринта наедине с мистером Фарроучем и его лопатой.

ГЛАВА 8

Более не мешкая, я отправилась в путь. Заблудиться я не боялась: в деревню вела одна дорога. По моим расчётам, путь должен был занять чуть больше часа. Я прошла около трети дороги, когда позади раздался стук копыт — меня быстро нагонял всадник. Я посторонилась, чтобы он мог спокойно проехать, после чего собиралась продолжить путь. Но, когда он со мной поравнялся, я почувствовала, как на галии сомкнулись чьи-то сильные руки, а в следующий миг мои ноги оторвались от земли. Всё произошло настолько быстро, что я не успела даже испугаться, не говоря уже о том, чтобы возмутиться. И вот я уже сидела в седле, тесно прижатая к груди графа Мортленда. Он даже не остановился — так и подхватил меня поперёк туловища на ходу. Бок теперь кололо, шляпка съехала на глаза.

— Немедленно отпустите меня! Слышите?!

— При всём желании не смог бы отлепить ваши ручки, — раздался над ухом насмешливый голос, и от его горячего дыхания против воли снова побежали мурашки.

Это была чистая правда: я впервые оказалась верхом на лошади, а потому вцепилась в него мертвой хваткой. Прежде, глядя со стороны, никогда не задумывалась, насколько это страшно: земля трясётся где-то далеко внизу, из-под копыт во все стороны летят комья земли, а прямо подо мной беснуется дикий зверь. Правда, граф, надо сказать, весьма ловко управлялся с животным, которое казалось мне ни много ни мало воплощением неуправляемой стихии.

— Сейчас же остановите его, или я спрыгну на ходу!

Он только теснее прижал меня к себе.

— Ну-ну, я всего лишь хотел скрасить ваш утомительный путь.

— Сердечным приступом?

— Признайтесь: вам это нравится.

— Что именно: похищение или запугивание?

— Ощущение дикой свободы, скорости, ветра. Поглядите!

Я проследила взглядом за его рукой. В вышине, прямо над нами, парил сокол. В этот момент птица спикировала вниз, затем, в каком-то метре от земли, плавно развернулась и снова начала набирать высоту. Солнце блестело в перьях, раскинутые крылья вбирали в себя ветер. Казалось, она купается в невидимых небесных волнах. Из раскрывшегося клюва вырвался крик, будто гимн радости полёта. Лошадь перешла с рыси на галоп, тряска закончилась, и теперь мы неслись вперёд огромными скачками. Ветер гудел в ушах, сердце под рукой Кенрика Мортленда стучало, словно такая же птица билась и внутри меня, стремясь вырваться наружу и присоединиться к той, что была в небе. Я поняла, о чём он говорил, — чувство и правда пьянящее. Пару минут я так ехала, бездумно подставляя лицо струям солнца и ветра и напрочь забыв о своём намерении держаться подальше от графа. Да и как бы я это сейчас сделала? Мне не хотелось ни о чём тревожиться: ни о своём положении, ни о подстерегающих трудностях, ни о том, что клубок, который я взялась распутывать, начинал всё больше походить на моток нечесаной пряжи.

Слетевшая шляпка вернула меня с небес на землю.

— Милорд, моя шляпка!

— Туда ей и дорога! В ней вы выглядите так, будто сунули голову в кастрюлю.

Я рассердилась: неужели так необходимо напоминать мне о том, что мои наряды убоги, положение бесправно, а внешность просто оскорбительна на фоне сияющих совершенств сладкоголосой хозяйки Ашеррадена?

— Предпочитаю ходить в кастрюле, как то предписывается правилами общества, к коему я принадлежу.

Граф передёрнул плечами, но, к счастью, внял настоянию. Послушный твёрдой руке, конь мягко развернулся и поскакал обратно. Шляпка зацепилась за придорожный куст. Рискуя свернуть себе шею, всадник на полном ходу нагнулся и подхватил её. Потом отряхнул и протянул мне.

— Благодарю.

— Не стоит.

— И буду крайне признательна, если вы остановите коня и поможете мне спуститься.

Последнее не было пустым кокетством. Я действительно нуждалась в его помощи. Граф легко спрыгнул на землю и одной рукой обнял меня за талию. Я почему-то испугалась, что он сейчас снова прижмёт меня к себе. Но он лишь ссадил меня на дорогу и вернулся в седло. Я с досадой поймала себя на легком разочаровании. Поистине женская душа потёмки, даже для нас самих. Я полагала, что он сейчас развернёт коня и поскачет обратно, но вместо этого он перебросил хлыст в другую руку, с явным намерением продолжить путь.

— Возвращение не входит в ваши планы, милорд?

— Разумеется, входит. Но не в ближайшие.

Отвечая, он уже смотрел куда-то вперёд, на дорогу, явно потеряв ко мне интерес. Мне подумалось, что он едет в город, за развлечениями и пирожными. И я тут же разозлилась на себя: и с чего я вообще решила, что он собрался на конную прогулку из-за меня? Я просто подвернулась по дороге.

— Благодарю, что подвезли.

— Дальше вы справитесь сами, до деревни рукой подать, — равнодушно отозвался он. — Пусть пришлют счет за платья. И… можете прикупить себе ещё пару-тройку кастрюль.