Неживая вода - Елена Ершова

– Делаем, что можем, – грубовато отрезал Касьян. – Слава богу, не шибко мудреных вещей от нас требуют. Немного продуктов, мяса да молока. Топливо и списанная техника. Мало осталось нечисти тут, в Опольском уезде. Мало, а все-таки сила. Возьмут немного оттуда, немного отсюда. Им на пользу, а мы нешто с этого обеднеем?

– А Марьяна?

– А это ты уж сам рассуди, – усмехнулся Касьян. – Слышал небось, как черти до наших баб охочи. Не Марьяна, так Ульяна. Не в Солони, так где-нибудь еще. Что мы можем поделать, Игнатушка? Не давши слово – крепись, а давши – держись.

– Касьян, скоро ли? – снова послышался раздраженный голос Егора, а вслед за этим – отборная ругань.

– Иду! – огрызнулся Касьян, потрепал Игната по волосам. – Так-то, Игнатка. Пойдем, а то скоро и вечереть начнет.

Он двинулся к грузовику. Игнат послушно шагнул следом, будто провалился под лед. Будто земля разошлась под ногами, и теперь он летел вниз, в подсвеченное алым заревом пекло, куда рано или поздно попадали все грешные земные души.

– Ну-ка, взяли! – между тем скомандовал Касьян.

Вдвоем с Егором они уперлись плечами в бок грузовика, закряхтели от натуги. Тут же к ним присоединился и егерь.

– Как девчонка? – вскользь осведомился Касьян.

– Что с ней сделается, – Мирон ухмыльнулся недобро. – Обморочная лежит. Ничего, скоро оклемается.

Касьян кивнул коротко и снова навалился на машину.

– Раз, два…

Кузов начал крениться. Со скрипом и грохотом грузовик встал на колею, из-под колес взметнулись снежные вихри.

– Ну, слава те господи! – вздохнул кто-то из мужиков. – Авось управились…

И окончание фразы потонуло в зловещем гуле, сиреной расщепившем тишину леса.

Мужики окаменели. Игнат испуганно задрал голову кверху, и на миг ему показалось, будто где-то высоко, над макушками сосен, промелькнула длинная и темная тень. Но ветер сейчас же запорошил глаза снежной пылью. Игнат моргнул, и тень исчезла. Только ветер гулял в почерневших ветвях, да наливалось гниющим соком небесное нутро.

– Приехали, – произнес Егор сорванным голосом. – Не успели до бурелома-то… что ж делать?

– Теперь только сидеть да Богу молиться, – ответил Касьян и сквозь зубы сплюнул в сугроб. – Навь сама нас найдет.

11

– А все из-за тебя, дурака! У-у-у!

Игнат не сразу понял, что обращаются к нему. Прежде добродушное лицо Егора перекосило от злобы и страха.

– В сугроб мы еще и раньше легли, – заметил Мирон. – Парень в этом не виноват.

Егор сощурился.

– Не виноват, – просипел он. – Тогда Игнашка, может, и ритуал проведет?

– Ты чего говоришь-то? – прикрикнул на него Касьян.

– То и говорю! – оскалился Егор. – Он ведь бабки Стеши внук. Да и дурачок. Душа у него добрая, чистая. Навь его в первый раз не тронула, не тронет и теперь.

В груди Игната похолодело. Он отступил назад, огляделся растерянно, словно ожидая помощи. Но не было в лесу никого, кроме трех перепуганных мужиков у грузовика и обморочной Марьяны, лежащей сейчас в кабине. Марьяны, которая очень скоро последует за Званкой в вечную тьму и стужу небытия.

– Не дури, – устало произнес Касьян. – Лучше коров обратно пригони. Убегут.

– Куды им бечь, – хмуро отозвался Егор, но все же отправился за коровами. Те остановились у края колеи, время от времени мотая тяжелыми головами.

– Шел бы ты тоже, Игнаш, – беззлобно сказал Касьян и вздохнул. – Может правда помилуют. А мы-то уже души пропащие…

Он махнул рукой и замер, склонил голову набок, прислушиваясь. Заросшее темной щетиной лицо разом посерело и выцвело, будто старый рушник.

– Ты чего? – удивился Мирон.

Касьян медленно обвел его остекленевшим взглядом и приложил палец к губам.

– Ш-ш! – Его руки затряслись, как с похмелья. – Чуете? – бесцветным голосом произнес он. – Земля шевелится…

Сначала Игнат не почувствовал ничего и ничего не услышал. Раскатистый гул давно сошел на нет, и в лесу снова установилась тишина, изредка разрываемая коровьим мычанием да скрипом многолетних сосен. Потом плавно, едва заметно, качнулась земля. И хотя Игнат никогда не был на море, в этот момент подумал, что именно так качается палуба под ногами моряков. Из живота начала подниматься волна щемящего страха.

– Помоги, Господи, – выдохнул Касьян, размашисто осеняя себя крестным знамением.

Вслед за новым толчком земной утробы послышался треск ломающихся веток. Игнат задрал голову, ожидая увидеть выросшие до неба гигантские тени – силуэты древних и страшных богов, подминающих сосны, как сухие щепки. Но там, наверху, только клубились обрюзгшие снеговые тучи, только беспрерывно дул в охотничий рог ветер. И завороженный танцем сосновых вершин да еще предчувствием надвигающейся беды, Игнат пропустил момент появления нави.

Они уже стояли здесь – безликие серые фигуры на фоне выстуженного леса.

Волна, зародившаяся в животе, ударила в ребра, как в борт утлого суденышка. Земля под Игнатом оплавилась, стала жидкой, как кисель, закрутилась возле щиколоток воронкой. Ужас потащил в свои глубины, как в далеком детстве. И парень не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть, а только глядел во все глаза.

Навьи стояли в пяти саженях от грузовика, но Игнат все равно не мог разглядеть их лиц. Только там, где должны находиться глаза, поблескивали тусклые болотные огни. Воздух постепенно наполнялся запахами сладости и гари. Навьи молчали. Молчали и мужики.

Игнат не знал, сколько еще они простояли так, оценивая друг друга, словно войска перед решающей схваткой. Первым очнулся Касьян.

– Паны! Не серчайте, паны! – заискивающе заговорил он, выбегая вперед. – Вот, грузовик с колеи сошел, насилу выбрались. Все у нас готово, как условлено. Вот, сами убедитесь! – он махнул в сторону кузова, и Игнат отметил, как трясется его рука. – А что уж не успели к бурелому, так вы не серчайте, паны…

Одна из четырех фигур покачнулась, выдвинулась вперед. Земля под ногами завибрировала снова, и Касьян пригнулся, непроизвольно вскинул руки, как в ожидании удара. За спиной Игната кто-то громко сглотнул слюну.

– Хо… ро… шо, – произнес навий, и запах сладости, приторной до тошноты, стал резче.

Игнату вспомнился его недавний сон – мертвая Званка, застывшая возле его постели. Черный рот становится похожим на букву «О», слова с трудом выходят из окоченевшей гортани и не несут в себе ни эмоций, ни чувств.

Тем же мертвым голосом говорила сейчас и навь:

– Заби… раем…

Существо сдвинулось с места. Трое оставшихся как по команде одновременно потянулись следом. Игнат видел, как под тяжестью их тел с хрустом надломился наст. За спиной громко и протяжно промычала корова, будто почувствовала уготованную ей участь. Вслед за этим раздался еще один звук, но на этот раз он шел из кабины – приглушенный стон измученного человека.

Марьяна!

Стон повторился, и теперь мужики тоже услышали его.

– А тут, извольте полюбопытствовать, у нас девица-красавица, – суетливо заговорил Касьян, однако не сделал попытки приблизиться – расстояние между ним и кабиной пересекала темная навья тень. – Девка кровь с молоком, пан, так жалко отдавать! Чистая, хе-хе. Женка моя лично проверяла, так не побрезгуйте, пан…

Существо скользнуло к кабине, и теперь в его движениях появилась какая-то изящная плавность. Игнат вспомнил, как однажды ходил на болота за клюквой, и выструганной тросточкой ощупывал впереди дорогу, чтобы не провалиться в ямы и змеиные норы. Тогда-то он и встретил гадюку – она пересекла его путь грациозно, вальяжно, вовсе не пугаясь присутствия человека. Ее туловище отливало красноватой медью, вдоль хребта струились зигзагообразные узоры. Королева северных змей и хозяйка болот, всегда нападающая исподтишка.

Гадюку – вот кого напоминал теперь навий.

Его руки закрутились вокруг Марьяны, будто змеиные кольца. Она билась в них испуганным зябликом, растрепанная коса хлестала по щекам, но навь была куда сильнее всех солоньских мужиков и не собиралась отпускать добычу. Безликую серую маску лица пересекла трещина, открыв ряд заостренных людоедских зубов – навий улыбался. Потом из трещины рта вынырнул язык – длинный и острый, как змеиное жало. Медленно, со вкусом навий провел языком по Марьяниной щеке и проурчал утробно:

– Булочка… сладкая булочка…

Тогда Игнат не выдержал.

Картина, что сейчас разворачивалась перед его глазами, наложилась на события прошлого, словно калька. Чувство вины, годами копящееся под спудом, с размаху подтолкнуло в спину.

– Не троньте ее, проклятые!

Игнат налетел на обидчика, ударил раз, другой, не думая, кто перед ним находится – человек ли, черт ли.

«Рано или поздно приходится выходить на бой со своими бесами и побеждать их».