Свободный полет одинокой блондинки - Эдуард Тополь

— Нет, багаж мне нужен сейчас, — заявил Андрей.

— Но, сеньор, у нас очень маленький лифт…

— Ничего, поместимся.

Портье закатил тележку с багажом в узенькую кабину лифта, куда, кроме самого портье и тележки, больше ничто и никто поместиться не мог. Однако Андрей, став на багажную тележку, умудрился втиснуться в кабину.

— Поехали!

— А сеньора? — удивился портье.

— Сеньора пойдет пешком, — ответил Андрей и добавил Алене по-русски: — Поднимайся по лестнице. Третий этаж, тридцать второй номер.

Алена, недовольно хмыкнув, пошла к лестнице.

20

В небольшом гостиничном номере Алена вышла из душа, завернувшись в полотенце. И, ложась в постель в лифчике и трусиках, сунула под подушку пустую бутылку из-под кокаколы — на случай самообороны.

Но Андрей, к ее удивлению, вообще не разделся.

Сначала он прислонился к двери их номера и авторучкой сделал отметки на уровне своих плеч и головы.

Затем впритык придвинул к этой двери тяжелое кресло.

Потом переложил что-то из кармана пиджака в рукав.

Одетый, в пиджаке и туфлях, лег на кровать поверх одеяла, закинул левую руку за подушку, закрыл глаза и вдруг…

Не открывая глаз, левой рукой метнул нож.

Стальное острие ножа вошло точно в его отметку на двери.

Андрей встал, извлек нож, погасил в номере свет и, не раздеваясь, снова лег на кровать.

Сжимая под подушкой горлышко своей бутылки, Алена затаилась, ждала. Потом осторожно повернулась, посмотрела на Андрея.

Он уже спал.

Телефонный звонок разбудил их действительно ровно в шесть. Андрей, встряхнувшись, снял трубку. Голос портье сообщил по-английски:

— Доброе утро, сеньор. Шесть утра, завтрак.

— Си, грасьяс, — ответил Андрей и сказал Алене: — Трактористка, подъем! Живо! Живо! На завтрак!

Но из номера они выходили с предосторожностями: сначала Алена, выглянув, сообщила Андрею, что коридор пуст, а затем за Аленой вышел Андрей с женской сумкой через плечо.

— О! — изумленно сказала Алена. — А вот и сумка нашлась! Где же она бы…

— Тихо ты, курица! — перебил Андрей и объяснил: — Люди спят.

Но, вызвав лифт, спохватился:

— Ой, Алена, а на черта я эту сумку взял? Езжай, я тебя догоню.

Алена, пожав плечами, уехала лифтом вниз.

Андрей, вернувшись, прошел мимо своей комнаты в конец коридора, к служебной лестнице и открыл там дверь в кладовку-подсобку. В кладовке находились пылесос, половая щетка, тележка с запасным постельным бельем, а на полках — коробки с салфетками и банки с моющими средствами. Оглянувшись, Андрей сунул свою увесистую сумку в глубину верхней полки, за батарею шестилитровых банок с раствором для промывки засорившейся канализации. Закрыл кладовку, вернулся к лифту и лестницей стал спускаться вниз.

Навстречу ему поднимались два дюжих марокканца.

Андрей вежливо уступил им дорогу, пересек вестибюль и оказался в небольшом гостиничном ресторане. Здесь был «шведский стол» — на длинном столе с белоснежной скатертью в красивых вазах лежали все виды фруктов и овощей, тут же в графинах были соки, в супницах — каши и на отдельных подносах и посудницах — выпечка, яйца всмятку, яичницы, сосиски и прочее.

Андрей осмотрел зал и усмехнулся: Алена с непривычки набрала себе столько, сколько съесть невозможно.

Подтрунивая над ней, он ел свой завтрак не спеша, только постоянно посматривал в окно на торчащий напротив отеля пикап.

Там, в кабине, сидел теперь лишь один марокканец — бритоголовый, с серьгой в ухе.

— А я и не знал, что курицы такие прожорливые, — говорил Андрей, глядя то на полную тарелку Алены, то на пикап за окном.

Алена, не отвечая, хмуро поглощала еду.

Наконец из отеля вышли два марокканца, пересекли улицу, сели в свой пикап.

Андрей тут же встал, буркнул Алене: «Я сейчас», вышел из ресторана и, не дожидаясь лифта, взбежал по лестнице на третий этаж.

Дверь их номера была открыта настежь, за ней он увидел комнату, перевернутую вверх дном — вещи разбросаны, постель сброшена на пол, шкаф распахнут, сумка-холодильник изрезана ножом…

Не заходя в номер, Андрей прошел в конец коридора, достал из кладовки свою сумку. И увидел уборщицу, поднимавшуюся по служебной лестнице. Вынув из кармана стодолларовую купюру, он показал ее уборщице и сказал на ломаном испанском:

— Сеньора, у вас есть двадцать минут?

— Си, сеньор, — удивилась та. — Но мне шестьдесят три года.

— В данном случае это не важно, — успокоил ее Андрей.

В ресторане Алена допивала третью чашку кофе с шестым круассаном, когда появился Андрей со своей женской сумкой.

— Хватит есть, — приказал он. — Пошли!

Но Алена, обиженная не то его тоном, не то отсутствием внимания, продолжала пить кофе.

Стальной хваткой взяв ее за руку, Андрей выдернул ее из-за стола:

— Быстро! Я кому сказал! — и непререкаемо повел к лифту. — Сейчас ты с одной испанкой поедешь на вокзал, она посадит тебя на поезд…

— Это еще с чего?

— Молчи! Слушай! Поезд идет до Мадрида восемь часов. Посмотришь Страну басков, проедешься по Испании — это просто сказка! В Мадриде я тебя встречу.

— А если не встретите? — испугалась Алена.

— Встречу. — Андрей завел ее в лифт и нажал кнопку третьего этажа. — Будешь ждать меня на первой платформе. Запомнила? Первая платформа.

— А сколько ждать?

— Всю жизнь! — приказал он, выходя из лифта на третьем этаже. — Да, чуть не забыл! Возьми эту сумочку. — И отдал ей свою женскую сумку.

— Но почему? — Алена взяла сумку и прогнулась под ее весом. — Ой, тяжелая! Там что?

— Урна с прахом, — брякнул он первое, что пришло в голову.

Алена выронила сумку и испуганно отпрыгнула в сторону.

— Что-о?

— Ну, что? Ну, урна… — продолжал выдумывать Андрей, поднимая сумку. — С прахом одного коммуниста, испанского репатрианта, борца с фашизмом. Люди меня попросили перевезти, чтобы похоронить на родине…

— Нет, мертвяка я не повезу, — категорично отрезала Алена и решительно пошла вниз по лестнице.

Андрей поспешил за ней.

— Подожди! Но почему?

— Не повезу, — через плечо говорила на ходу Алена. — Я боюсь.

— Да это хороший человек! — уверял ее Андрей. — Если б ты знала его живым!..

Алена, не слушая, спускалась по лестнице.

— Нет, я не понимаю! — твердил Андрей, идя позади нее. — То ты с бутылкой на трех польских качков лезешь, как Матросов, а то какой-то урны боишься…

Алена не отвечала.

Андрей загородил ей дорогу.

— Постой! Ну, ты свою родину любишь? Ты где хочешь, чтобы тебя похоронили? На чужбине или в родной деревне? А? Он тоже не хочет лежать на чужбине. Он завещал, чтоб его на родине похоронили. Можем мы его последнюю волю уважить? Заслуженный деятель рабочего движения, борец с фашизмом… — И, видя, что Алена заколебалась, Андрей втолкнул ее в лифт, нажал на кнопку третьего этажа.

Там их уже ждала уборщица.

— Вот эта синьорина, — показал ей Андрей на Алену. — Идемте.

По служебной лестнице они втроем спустились во двор отеля.

Во дворе мусорщики гремели мусоровозкой, а официанты ресторана разгружали пивные и винные бочонки из машины, въехавшей во двор из бокового переулка.

Андрей снял с плеча сумку и протянул Алене.

Но Алена еще колебалась.

— Смелей! — сказал он. — Ну, смотри: она закрыта на молнию, а молния заперта замком, видишь?

Алена, перекрестившись, взяла сумку. Хотела чмокнуть Андрея на прощание, но испанка-уборщица уже села на свой старенький мотороллер и завела его, и Андрей поспешно усадил Алену на заднее сиденье, втиснул сумку между ней и испанкой. Алена попыталась отстраниться животом от сумки, но Андрей, наоборот, прижал ее к ней и поторопил испанку-уборщицу:

— Быстрей, сеньора! Поехали!

Мотороллер, тарахтя, выехал со двора в боковой переулок.

Проводив его взглядом, Андрей по той же служебной лестнице взбежал на третий этаж. И через несколько минут три марокканца, сидевшие в пикапе напротив отеля, увидели, как из парадного входа выкатила тележка с багажом Андрея. Тележку вел мальчишка-бой, за ним шел Андрей. Подойдя к своей машине, Андрей открыл багажник, бой загрузил в этот багажник чемодан и дорожную сумку-холодильник. Дав бою на чай, Андрей сел за руль и тронул машину.

«Опель»-пикап двинулся за ним.

По пустым в этот ранний час улочкам старого города обе машины выехали на мост Сан-Антонио и двинулись в сторону шоссе.

21

Вагон был общий, сидячий. Рядом с Аленой и напротив нее сидели простые баски. Внешне они были похожи на голубоглазых грузин и с откровенностью быков в упор разглядывали Алену, а с галантностью Санчо Пансо пытались втолковать ей названия достопримечательностей, мимо которых шел поезд.