Вечера с Петром Великим. Сообщения и свидетельства господина М. - Даниил Гранин

— Не лучше ли нам быть воинами, чем псовыми охотниками? — сказал он, прощаясь. — Слава царя в благополучии народа, охота же — слава псарей.

Впервые о ритуалах любви, о галантных обычаях кавалеров и дам Петр узнал от короля Августа, искусного мастера ухаживаний и разврата.

Однако в Англии его сумела обворожить актриса королевского театра Летиция Кросс. Связь их была короткой. Хорошенькая, прелестная на сцене, она в любовных утехах не произвела впечатления на Петра. То ли чувства его были заняты другими диковинами, то ли он распознал в ней притворство, во всяком случае связь их закончилась тем, что он поручил Меншикову заплатить актрисе от имени царя 500 гиней, что составляло 1200 рублей. Кросс выразила недовольство такой платой, сказала Меншикову, что русский царь скуп. Меншиков передал царю ее замечание. На это Петр сказал:

— За такую плату в 1200 рублей мне служат старики с усердием и умом, а эта худо служила.

— Какова работа, такова и плата, — согласился Меншиков.

По возвращении в Москву Петр сразу вспомнил про Анну Монс. Отложив дела, в первый же день поехал в Немецкую слободу.

За время разлуки Анна не сидела в ожидании своего царственного любовника, у нее завязался роман с саксонским посланником. Петру, разумеется, донесли. Он рассердился, приказал заключить Анну под домашний арест со строгим надзором, запретив даже посещать кирху. Подробности измены выяснились случайно — саксонец утонул, в карманах у него нашли любовные письма Анны Монс.

Неверность Петр воспринял болезненно. Шли месяцы, Петр скучал по своей немке, любовь не проходила. Сладкие воспоминания мучили его. Имей Анна больше такта и ума, она покаялась бы, попросила прощения, вместо этого, по совету приятельниц, она занялась ворожбой, заговорами, колдовством: «Чтобы не мог без меня ни жить, ни быть, ни есть, ни на утренней заре, ни на вечерней, как рыба без воды, как младенец без матери» и так далее.

В те времена за чернокнижье, колдовство строго наказывали. Донесли. Доносили исправно. Немедленно началось следствие. Петр, однако, дело прекратил, но у неблагодарной отобрали имения и особняк. Меншиков уговаривал выслать ее из России — напрасно.

Опала Анны Монс была на руку Меншикову, как всякий фаворит, он не терпел других фаворитов, кроме того, она осмелилась на него кричать. Когда он, выпив, полез к ней, изругала его при всех, да еще намекнула на его содомский грех. Меншиков обид не прощал. С тех пор как Анну посадили под арест, Меншиков, наблюдая за тоской царя, задался мыслью сосватать ему свою сестру Анну. План безумный, но наглость не раз выручала князя. Анна отличалась злющим характером, к тому же была некрасива. Породниться с царем значило разом избавиться от упреков в безродности, обрести положение надежное, о большем и мечтать нечего. Старания его успеха не имели. Петр однажды, во хмелю, употребил Анну, но на этом его интерес кончился. Однако произошло другое — государь заинтересовался горничной Меншикова, до того прачкой у Шереметева, а еще до того полковой прачкой, утехой русских солдат в Ливонии, а что было до них, толком неизвестно, ясно лишь, что женская биография ливонки была богатой.

Служанки были привычными партнершами государя. Среди множества его женщин, пожалуй, более всего служанок.

После первого свидания Петр дал будущей императрице Екатерине рубль, так что ничего обещающего не было. Куда заведет Петра внимание к пленной ливонке, Меншиков предполагать не мог, она нужна была, чтобы вытеснить Монс из сердца Петра.

Прошел год. Приятель покойного саксонца прусский посланник Кайзерлинг стал просить за Анну Монс — освободить ее от домашнего ареста. По наивности он обратился к Меншикову. Расспросами Меншиков выяснил, что прусскому посланнику нравится красотка Монс и что-то у них уже завязалось.

Взвесив все обстоятельства, Меншиков затеял игру против Анны Монс, игру рискованную, но удача не могла изменить ему, он и мысли такой не допускал. Прусскому посланнику он дал понять, что к просьбе его царь может склониться, если на то будет важная причина, например желание Кайзерлинга вступить в брак с девицей Монс… После некоторого раздумья пруссак согласился. Однако Меншиков сказал, что государю нужно доказательство. Если будет письменная просьба от нее, что она-де желает выйти замуж за господина Кайзерлинга, тогда…

Психологический расчет Меншикова оказался точным.

Получив документ, Меншиков доложил царю о просьбе Кайзерлинга, добавив свое возмущение: как она могла предпочесть государю немолодого, хромоногого, малорослого посланника.

— Вранье, — сказал Петр, — я верно знаю, она меня любит, никто не разуверит.

Меншиков ссылался на то, что Кайзерлинг честный человек, врать не будет.

— Нет, нет, — настаивал Петр, — не может этого быть.

Тогда Меншиков извлек заготовленное прошение, написанное рукой Анны.

Петр читал, перечитывал бумагу, скомкал, швырнул в лицо Меншикову.

— Не верю. Твои интриги. Только если она сама скажет мне.

Любовь к Анне Монс оказалась куда прочнее, чем думал Меншиков. Меншиков рассчитывал на самолюбие, но Петр хотел сохранить Анну любой ценой.

Судьба дала Монс еще один шанс вознестись, изменить течение своей жизни, взойти на престол, стать русской царицей…

Она слушала Петра безучастно, затем оборвала разговор, твердо подтвердив, что желает замуж за Кайзерлинга, ни за кого другого не пойдет.

Петр грязно выругался. На такую потаскуху никто не полезет, кроме этого недоумка. Кто она — пустышка, глупая немецкая трактирная девка. Он был разъярен, им пренебрегли! Она пренебрегла короной!

— Любить царя, — сказал он, — для этого надо царя иметь в голове. У тебя его сроду не было!

Он не мог успокоиться.

— Раз ты обо мне мало думала, незачем тебе иметь мой портрет!

И тут же отобрал портрет, украшенный алмазами, свой давний подарок, не подумал, что не царское это дело мелочиться, забирать свои подарки у женщины.

Но это еще ничего не означало. Любимая имеет право быть и дурой, и потаскухой — ей ничего не заказано, пока она возлюбленная, ее ничто не свергнет. Считать ее глупой значило не понимать, что у женщины все сердце, даже голова.

Состоялся прием по случаю тезоименитства государя. Приглашен был дипломатический корпус. Меншиков подпоил Кайзерлинга, сам много выпил и стал вспоминать обиды, какие ему нанесла невеста посланника. Эта Монсиха, сучка, обирала государя, развратная баба, она Меншикову давала, Лефорту давала, лезет ко всем.

Кайзерлинг не вытерпел, вступился за нее, воззвал к государю, прося защиты — бедняжка уже несколько лет томится под арестом, ее братьям запрещен доступ на царскую службу, запрещен и выезд из страны, нельзя ли смилостивиться по случаю праздника.

На это Петр ответил весьма примечательно — посланник в донесении королю приводит с немецкой точностью его слова: он, государь, воспитывал девицу Монс для себя с искренним намерением жениться на ней, но так как Кайзерлинг прельстил ее и развратил, то ни о ней, ни о ее родных он ничего знать и слышать не хочет.

Пруссак стал терпеливо отстаивать свою репутацию, он-де честный человек, никто не может доказать, что он развращал фройляйн Монс, привлекало его к ней исключительно чувство сострадания, и если она готова оказать ему честь, то следует принять во внимание, что оба они не осмелились бы пойти против воли его величества, их действия соответствуют советам князя Меншикова, которые тот…

Не дослушав, Петр раздраженно ушел в другую залу. После этого Меншиков вовсю стал потешаться над Кайзерлингом, обзывая его такими отборными словечками, что дамы, смеясь, закрывали уши. Он высмеивал мужские достоинства немца, его кривые ноги, как он смел переступить царскую дорогу, что он есть, в сравнении с государем, червь, ничтожество, урод… Ругаясь, он подступал все ближе, пока Кайзерлинг не оттолкнул его. Шпагу у него отняли при входе, иначе обнажил бы ее, чтобы отстоять свою честь. Он выкрикнул:

— Вы пользуетесь, князь, своим преимуществом, будь мы в другом месте, вы бы не посмели говорить такое, вы думаете, что здесь вы безнаказанны, так вот я заявляю вам, что вы подлец!

Кроткий законопослушный Кайзерлинг нарушил дипломатические запреты, сделал все, чтобы вызвать Меншикова на дуэль. Не учел он, что дуэль до России дойдет еще через полвека, пока же здесь честь отстаивают мордобитием, что незамедлительно от светлейшего князя и последовало. В сравнении с ним Кайзерлинг был немощен, да и непривычен к потасовкам. Меншиков лупил его в полное свое удовольствие. Напрасно Шафиров пытался остановить его, напоминая о дипломатической неприкосновенности. Куда там, Кайзерлинг старался лишь, чтобы его не сбили с ног, предпочел прикосновенность.

На шум появился Петр, посмотрел, как избивают посланника, спросил, намерен ли тот драться как положено, на шпагах. «Да», — выкрикнул немец. Тут на него налетели подручные князя, вытолкнули, спустили с каменных ступеней, Меншиков позвал гвардейцев, те выбежали во двор и там продолжали лупцевать несчастного.