Цвет боли: шелк - Эва Хансен

— Бритт, это нечестно.

— Знаю, но подождем, может, сами отстанут?

Бритт рассказывала, что на ее родственников произвело огромное впечатление всегдашнее спокойствие Магнуса, а еще то, что он безо всяких приглашенных специалистов что-то там починил в компьютере! Даже не просто починил, а разобрал его «до винтика», почистил и собрал снова.

— Два часа ходили вокруг комнаты на цыпочках и заглядывали в дверь, чтобы ужаснуться виду разложенных на столе деталей компа. Никто не верил, что это все вообще можно собрать обратно, а уж в то, что заработает!.. Когда Магнус включил и загорелся экран, восторгам не было конца. Теперь они считают Магнуса самым умным шведом, правда, не говорят, что он самый умный американец.

— Бритт, у вас там помолвка не намечается?

По тому, как подруга замялась, прежде чем ответить, Линн заподозрила, что все не так просто.

— Рассказывай, что случилось!

— Да ничего. Магнус всегда говорил, что не собирается жениться. И я не спешу. Он и здесь сказал, что семья, как деталь общества, отмерла, жить можно и без записи в мэрии.

— И?..

— После компа все решили, что в Швеции так и делают, и отстали с глупыми вопросами.

— Магнус перевоспитает твоих родственников.

— Угу…

Отношения у Бритт и Магнуса и впрямь странные. Они не первый год знакомы, жили рядом, каждый день встречались, но были просто приятелями. Когда в их жизни появилась Фрида, Линн казалось, что Магнус неравнодушен именно к ней, но у Фриды с соседом отношения и вовсе приятельские.

А потом у Фриды откуда-то взялся ее Густав, которого Линн считала монстром, и Магнус вдруг захотел стать парнем Бритт. Когда Линн подозрительно поинтересовалась, зачем ему это, пожал плечами:

— Чтобы она не натворила глупостей.

При таких отношениях какая может быть свадьба? Зря Бритт повезла парня на смотрины, да и ей самой нужно ли?

Линн не стала рассказывать подруге о претензиях Петры: ни к чему вешать на нее эти проблемы. К тому же надеялась, что Ларс сумеет убедить Петру не вредить самой себе.

Для этого требовалось как-то убедить Ларса побеседовать с племянницей.

— Ларс, я давно хочу спросить тебя…

— Да, дорогая?

— Как ты мог не знать, что Петра дочь Жаклин? И еще: ты говорил, что Жаклин родила дочь, будучи совсем юной, ее изнасиловали и что дочь умерла. А теперь оказывается, что это произошло, когда Жаклин была взрослой женщиной… Сколько ей лет? Я уже совсем запуталась во всех этих отношениях.

— Я не лгал, все так, и ты права, все страшно запутано. Жаклин девчонкой была изнасилована, в четырнадцать родила мертвую девочку. И лет ей было много, Жаклин на семнадцать лет старше меня, просто больные порфирией выглядят молодо, если, конечно, пьют кровь. И она действительно Мартину тетка, а не сестра, мать Мартина была горничной в замке, родила Жаклин от нашего деда совсем молодой, чтобы все скрыть, ее просто выдали замуж за старшего из сыновей деда.

— Мне все равно, кто кого соблазнил. Я хочу понять, как могли вы со Свеном не знать о Петре.

Ларс удивленно вскинул брови:

— Свен же тебе сказал, что все знал, всегда следил за жизнью Петры и помогал, как мог. Ей и особенно Жаклин. Без него и без Моны Жаклин давно погибла бы. Это страшно, но иногда я думаю, что так было бы лучше, не произошло столько кровавых событий.

— Скажи, а почему Торстейны, почему именно они?

— Торстейн всегда любил Жаклин и всегда был рядом. Я даже подозреваю, что именно от него Жаклин родила Петру, а не от Свена, но не хочу Свена разочаровывать.

— О господи! — невольно прижала пальцы ко рту Линн. — А почему она считалась сумасшедшей?

— Линн, порфирия страшная болезнь, она не поражает вдруг, но, развиваясь, сильно уродует у человека все, в том числе и психику. Как ты полагаешь, это нормально — желать впиться в горло кому-то?

— Никогда не думала, что вампиризм реальная болезнь, а не выдумки фантастов.

Ларс поморщился.

— Ты не хочешь сменить тему?

Она кивнула в ответ даже с облегчением:

— Хочу. Но я заговорила о Петре неслучайно. Она позвонила и сообщила, что желает официального признания себя дочерью Жаклин.

— Зачем?!

Линн пересказала два своих телефонных разговора с Петрой.

— Зачем ей это?

— Ларс, она просто хочет так самоутвердиться. Нужно переписать все на нее и дать фамилию Юханссон. Понимаешь, всю жизнь считать себя изгоем, подкидышем, не иметь родителей и доказывать, пусть даже самой себе, что на что-то имеешь право…

— Кому ты это объясняешь? Я до сих пор доказываю Мартину, что я Юханссон по праву рождения, что имею на что-то право, даже на то, что мне вовсе не нужно, что я не подкидыш, не найденыш, не изгой в этой семье. С восьми лет кому-то доказываю, хотя мне это не нужно!

Линн хотелось крикнуть: так откажись! Но Ларс вдруг криво усмехнулся:

— А он доказывает мне.

— Он-то почему?

— Да потому, что именно Мартин не Юханссон по рождению, это его усыновили совсем маленьким. Когда мой отец влюбился и женился на моей матери — дочери простого швейцарского фермера, дед отлучил его от семьи, лишив наследства и вообще своего внимания. Но отец оказался крепким орешком, в деда. Тогда и усыновили Мартина, чтобы был наследник мужского пола. Мартин об этом ни помнить, ни знать не может, но нутром чувствует.

— А… потом?

— Что потом? Как я оказался в замке? Я тебе рассказывал.

— Я помню, когда при аварии погибли твои родители, тебя забрали в Стокгольм.

— Не сразу, через три года, мне шел восьмой, умерла бабушка, и швейцарскому деду сложно стало воспитывать меня, а этот вдруг вспомнил. Говорят, я очень похож на отца… Ладно, хватит обо мне. Я поговорю с Петрой…

— Ларс… — Линн немного замялась, не зная, как произнести то, о чем думала, — ты нравишься Петре. Учти это.

Взгляд мужа стал насмешливым.

— Ты ревнуешь? Она же знает тебя.

— Но на что-то надеется. Это очень больно, когда разбивают надежды.

Ларс усмехнулся:

— Уговорила, не буду разбивать надежды Петры.

— Лучше не поддерживай их.

— И поддерживать не буду. Линн, тебе не о чем беспокоиться.

— Я просто не хочу, чтобы она вынесла на всеобщее обозрение историю Жаклин, от этого никому лучше не будет, ни ей, ни тебе, ни Мартину…

— Хорошо, вернусь из Осло, поговорю.

— Ты надолго, а то ведь она может наделать глупостей за это время.

— На четыре дня. Но я позвоню, попрошу, чтобы ничего не предпринимала, пока не поговорим. Петра разумная девушка, обиженная на всех, но разумная. Ты будешь скучать в мое отсутствие?

— Ларс, как тебе не стыдно? Может, нам с Мари поехать с тобой?

— Не стоит, извини, дорогая, но мне будет немного не до вас, программа напряженная.

— Всегда так… — вздохнула Линн, но в голосе чувствовалось притворство.

— Я буду звонить сам.

— Когда ты улетаешь? Или поедешь?

— Завтра утром. И ты права — машиной, нужно заехать в Карлстад.

Линн только вздохнула. Дела его фонда требовали от Ларса постоянных разъездов по Европе. Конечно, благотворительность и забота о больных вроде Жаклин, у которых не все в порядке с душой, это замечательно, но она тосковала, оставаясь без мужа. Ничего, вот подрастет Мари еще немного, и они будут всюду ездить вместе, не отвертится.

Опасности, откуда не ждали

Петра никогда не докладывала Флинту, куда и с кем пошла, не стала говорить и в этот раз. Да и вряд ли он заметил, что приемной дочери нет дома, девушка достаточно взрослая, чтобы ее не контролировать. Видно, появился кто-то вместо Адлера…

А у Петры странное свидание, знай, чем оно закончится, и близко бы не подошла.

Они встретились на Страндваген ближе к мосту Югордсбрунн.

— Петра, садись ко мне в машину. Поговорим где-нибудь в уютном местечке.

Машина повернула на Юргорден.

— Ты была в ресторанчике «Вилла Годсем»?

— Нет.

— Симпатичное место и кормят неплохо. Не «Операкаларен», конечно, но стиль строгий, английский, а кухня шведская, — повернулся к ней, серые глаза заискрились смехом. Сознался честно: — Просто у меня там катер рядом пришвартован.

Она молчала, не зная, о чем говорить.

— Мы сейчас сядем, и ты расскажешь о себе, договорились?

— Да.

Нелепо, за пять минут всего два слова — «да» и «нет».

В ресторане устроились на верхнем этаже. Кухня действительно хорошая, Петре, не привыкшей к изысканному меню (Аника никогда не готовила дома, они с Андреасом обедали на работе, а ужинали в ресторанах, сама Петра давно питалась в барах и кафе), было все равно, но девушка похвалила.

— Расскажи о себе, а потом я расскажу тебе о Юханссонах. Ты не торопишься?

— Нет, не тороплюсь.

— Свободная девушка?

— Флинта все равно сегодня нет дома. Его никогда не бывает, — зачем-то сообщила Петра, хотя вовсе не собиралась жаловаться на Андреаса. С чего бы тому сидеть дома?