В поисках деревянного слона. Облики Парижа - Василий Бетаки

Через два дня Генрих II умер во дворце Турнель, несмотря на то, что от его постели почти не отходил великий хирург Амбруаз Парэ, который спешно потребовал отрубить и доставить ему для изучения несколько голов заключённых преступников, надеясь срочно разработать на них методику операции, чтобы спасти короля…

А капитана Монтгомери Екатерина Медичи приказала арестовать. Потом его всё же выпустили, и он уехал в Англию. Но вскоре вернулся, чтобы участвовать в религиозной войне на стороне гугенотов. В одной из битв он сдался в плен. Несмотря на добровольную сдачу, Монтгомери, по требованию вдовствующей королевы, был приговорён к смерти и казнён в 1574 г.

Турнир же, на котором погиб Генрих II, был последним рыцарским турниром в Европе. 30 июня 1559 года рыцарство прекратило своё существование. А Генрих II вошел в историю как последний король-рыцарь. После его смерти, не без стараний его вдовы, во Франции начались религиозные войны.

Дворец Сюлли (ул. Сент-Антуан, 8)

На ул. Сент-Антуан, на том самом месте, где состоялся вышеописанный турнир, в 1630 году был построен архитектором Андруэ Дю Серсо один из изящнейших дворцов Парижа — дворец Сюлли. Так называется он по имени первого владельца, знаменитого Максимилиана Де Бетюна, герцога Сюлли.

До самой смерти Генриха IV в 1610 г. Сюлли был всесильным "министром всех дел", бессменным премьером в королевском правительстве. Талантливый полководец, создатель теории артиллерии в том виде, какой эта военная наука получила во времена позднего Ренессанса, блестящий администратор и финансист, автор книги "Мудрые королевские основы экономики государства", герцог Сюлли успевал всё: летом в своём замке на Луаре он вставал в три часа утра, диктовал четырём секретарям свои труды, столярничал, сажал деревья…

Как сказал мне как-то один французский историк, "роль Сюлли сравнима с ролью Меньшикова при вашем Петре, только он не воровал".

Людовик XIII, вступивший на престол после Генриха, сохранил бывшему министру отца все привилегии и все пенсионы.

Сюлли было тогда 74 года. Он любил слушать поэтов и менестрелей, устраивать танцевальные вечера, на которых неутомимо танцевал павану с сомнительными девочками (каждый день с новыми), которых поставляли старому герцогу, сбиваясь с ног, два его секретаря. Между тем его двадцатилетняя супруга тоже не теряла времени даром. По свидетельству современника, Сюлли просил её "так распорядиться своим временем, чтобы на лестнице по крайней мере не стояла очередь к ней в спальню".

Ежедневно герцог выходил в огромном берете, ставшем потом неотъемлемой частью его легендарного образа, прогуляться на Королевскую площадь (пл. Вогезов), обходил её несколько раз по квадрату и принимал восторженные поклоны как тех, кто застал его ещё министром, так и молодёжи, для которой он был человеком-легендой.

Его, "весёлого и простого", любили противопоставлять новому премьер-министру, кардиналу Ришелье, которого парижане не любили и боялись. "А вот при Сюлли…", — начинали многие его современники тот или иной рассказ о своей юности…

А про дворец Сюлли современник писал: "около него всегда спокойно дышится, несмотря на пыль базарной улицы Сент-Антуан".

Однако, дворец Сюлли славен не только своим первым владельцем, не только изяществом ренессансной постройки, а ещё и тем, что это здание в 1793 г. якобинская диктатура превратила в полсотни, кажется, первых в европейской истории коммунальных квартир без кухонь и туалетов. (Первых, если не считать античных коммуналок, устроенных в Риме Марком Крассом в конце I в. до Р.Х.). Путём горизонтального деления, якобинцы сделали из трёх этажей шесть с весьма низкими потолками.

Дворец был восстановлен только в 1977–1981 годах. Теперь он служит местом разнообразных выставок. Тут же размещена "Национальная касса исторических памятников", которая финансирует реставрационные работы по всей стране.

Во втором дворе дворца находится самый изысканный из фасадов, украшенный барельефами "Времена Года" работы Ж. Гужона, а напротив оранжерея, прозванная "Малый Сюлли". Отсюда через маленькую дверь есть проход на площадь Вогезов. Он выводит на площадь под арку дома N7. Именно через эту незаметную калитку и выходил на свои прогулки по площади герцог Сюлли.

Площадь Вогезов (первоначально — Королевская) (Place des Vosges)

Ещё в конце 70-х годов, до реставрации и включения во все туристские справочники, площадь Вогезов была одним из самых тихих мест не только квартала Марэ, но и всего Парижа…

Совсем недавно тут было множество старинных мелких лавок, уступивших теперь место ресторанам и картинным галереям. Часть фасадов кирпичных трёхэтажных зданий, из которых и состоит эта квадратная площадь, была закрашена масляной краской (к счастью всё того же кирпичного цвета), а часть совсем почернела от времени и фабричного дыма.

Расположенная на самом восточном краю квартала Марэ, площадь представляет собой квадрат со стороной 140 метров. Она — одна из наиболее замкнутых площадей, какие можно вообразить: всего одна улица проходит через площадь насквозь, и два отходящих от площади переулка скрыты арками.

Площадь образована 36-ю домами, почти одинаковыми. Все они кирпичные, а окна и углы облицованы светлым песчаником. По центру северной и южной сторон, друг напротив друга — два дома немного повыше прочих, хотя имеют то же число этажей: Павильон короля и Павильон королевы. Они были построены первыми в 1605 г. и послужили обязательным образцом для всех остальных домов этой площади.

Тяжеловесные с крестовыми сводами арки (каждый дом стоит на четырёх арках) невысоки и широки — ширина почти равна высоте. Под аркадой можно по квадрату обойти всю площадь — даже оба переулка, уводящие на север и на юг, начинаются под арками, не нарушая цельной линии домов — только узкая улица, носящая в западной части название "улица Вольных Горожан", а в восточной короткой — "улица Ослиного Шага", разрывает замкнутый квадрат.

Совсем недавно, в 70-х — 80-х годах ХХ в., впервые, наверное, за триста лет, стены площади отчистили пескоструем от бесчисленных слоёв краски. Площадь обрела свой собственный "исторический" цвет: сочетание розового кирпича с бежевым песчаником — характерный вид фасадов в стиле французского позднего ренессанса. Высокие — особенно на вторых, парадных этажах — окна, частые переплёты и мелкие квадратики стёкол, острые грифельные крыши… Сквозь окна, часто не задернутые, — любуйтесь, прохожие! — видны расписные балки, порой старинные люстры под ними… Всё — как в начале семнадцатого века.(Или "Великого века", как любят называть его французские историки)

На площади Вогез,

На старой place des Vosges

Опять попутал бес

Влюбляться в эту ложь,

Где красных стен квадрат

И окон переплёт

Глядят в кленовый сад,

Над пиками оград

Лист за листом плывёт,

Как тени львиных лап,

А в воздухе висят

Следы пернатых шляп.

Сырая глушь аркад

Всё искажает так,

Как будто бы звенят

Фантомы старых шпаг —

Нет, просто антиквар,

Вздыхающий гобсек,

На ключик закрывал

Едва ли бывший век…

Площадь — единственное место в Марэ, сохранившееся полностью без каких-либо добавлений… Если не считать цементной статуи Людовика XIII, которая была когда-то бронзовой. История статуи — длинная и поучительная.

Сначала, когда площади ещё не было, Екатерина Медичи заказала конный памятник своему мужу Генриху II, погибшему, как я уже говорил, в 1559 г. на последнем рыцарском турнире в истории Европы от удара копья Габриэля де Монтгомери. "Именно этот удар копья сотворил Вогезскую площадь" — писал спустя три века Виктор Гюго. Он имел в виду следующую историю.

На месте нынешней площади в XVI в. стоял дворец Турнель. В нем жил Генрих II с Екатериной Медичи. Но после гибели "последнего французского короля-рыцаря", королева переехала в Лувр. До того стал Екатерине ненавистен этот дворец, что она велела устроить в нём конский рынок. Тут за один день до двух тысяч лошадей меняли хозяев. А в 1565 году по приказу вдовствующей королевы дворец вообще был снесён.

В 1602 г. весёлый король Генрих IV (Париж-таки действительно стоил мессы!) заказал архитекторам Серсо и Шатийону проект площади, где поначалу хотел расположить шёлковую мануфактуру, но затем переменил свои намерения и предложил архитектору Клеману Метезо создать здесь (по собственному королевскому черновому наброску проекта) ансамбль из роскошных особняков для придворных и площадь для празднеств. Заодно король отправил в переплавку бронзового Генриха II, чтобы отлить своё изображение, которое и водрузил на того же коня.