Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme - Наталья Солей

Архитекторы были избранными, элитой. Им было многое дозволено, и отчасти поэтому Буров вел себя столь независимо. Практически не шел ни на какие компромиссы. Правда, ему все же, я думаю, повезло. В годы репрессий его не тронули, хотя он, например, всегда открыто переписывался с Корбюзье. К тому же он правнук прославленного русского адмирала, причем страшно гордился этим, никогда ничего не скрывал…

– Я читал, что он вообще был потрясающе и многогранно одарен, – заметил Владимир, – преподавал, писал книги, разрабатывал новые облегченные строительные материалы. Он любил говорить, что нужно противопоставлять тяжесть и прочность, а не совмещать эти два понятия. Кроме того – он занимался не только архитектурой, но и медициной, изучал влияние ультразвука на раковые опухоли. Может, это его и спасло?

– Кто ж знает? Возможно, кто-то действительно рассчитывал выжить благодаря его исследованиям. Во всяком случае, он выжил сам и не побоялся разыскивать мою бабушку. Хотел помочь. Разыскивал он ее долго. Видимо, его настойчивость надоела во всех инстанциях, куда он обращался, и ему сказали, что она погибла в Сибири. И тогда он свои поиски прекратил, а тут вдруг некролог в «Вечерке». Тогда, в семидесятых годах, Москва была не так плотно населена, как теперь. В этой газете печатали некрологи не только особо выдающихся личностей, но и простых людей.

Я узнала об этом значительно позже. Мама скрыла письмо, переданное Буровым. Она поступила так же, как бабушка, нашедшая свой тайник. Это была семейная тайна. Я училась уже на искусствоведческом – факультете «образованных жен». Тогда же нам выделили участок на Николиной Горе, до этого мы там снимали дачу. Я вышла замуж и уехала в Женеву. Бабушка боялась, что ее архив, напоминавший о тайном заговоре Корбюзье против советской власти и о том, что она была самой главной участницей этого заговора, может повредить дипломатической карьере моего мужа. Мама мне все рассказала только в начале девяностых. Я была в шоке. Столько лет эта машина жевала нашу семью – и вот сломалась. Оказалось, что моя бабушка была в заговоре с Корбюзье, а результат этого заговора – моя мама, потом я, а теперь и Аня. Вот ведь каким прожженным контрреволюционером был наш Шарль Эдуар… Такой многоходовой заговор осуществил.

Владимир не сводил глаз с Анны. Она не смущалась, не прятала взгляда, тоже смотрела на него и улыбалась. Между ними происходило что-то необъяснимое. Как будто они знакомы уже сто лет, все друг про друга знают, наконец, встретились и уже больше никогда не расстанутся. А Ангелина Ивановна, словно ничего не замечая, все продолжала рассказывать.

Штурм и натиск

Павлову, конечно, безумно не хотелось уходить и оставлять свою невесту с этим, видите ли, таким известным, таким талантливым, таким замечательным архитектором. Однако встреча, на которую он так спешно удалился, не терпела отлагательств и была необычайно важна для него. Ему необходимо было во что бы то ни стало распутать узел, все туже затягивающийся на его шее.

Традиционная пятница с друзьями в ноябре ничем особенным не запечатлелась в памяти Андрея. Как всегда, было вкусно, болтали ни о чем… Паша Отвагин нахваливал свое «ландо», как он ласково окрестил недавно приобретенный новый «лендровер», поговорили о «Спартаке» и о том, что у футболистов, как и у хоккеистов, зарплата должна быть очень умеренной, а вот благосостояние их должно зависеть от забитых мячей и шайб. Чтобы они знали, что, не забив мяч в ворота, от многого будут вынуждены отказаться. Тут бы наши ребята себя и показали – порвали бы, как газету, хоть Бэкхема, хоть Зинетдина Зидана, без разницы, вместе с их славой и миллионными гонорарами! А наши спортивные функционеры, видимо, жалеют зарубежных знаменитостей, не хотят, чтобы они на паперти побирались, вот и сдерживают наших футболистов. Об этом говорили долго, потом обсудили предстоящие рождественские каникулы, – да, пожалуй, и все.

Легкое пересечение с медийной блондинкой, проводящей в «Галерее» ряд каких-то своих деловых встреч, никак не осело в памяти Андрея. Однако прошло три дня, и в его кабинете раздался звонок.

Звонила Татьяна Троцкая. Она говорила быстро, тоном не терпящим возражений. Ей надо позарез стать клиенткой его банка. Кругом все хотят обмануть и нажиться на одинокой красивой женщине, но вот он, Павлов, вызвал у нее какое-то необычайное доверие. В результате она возжелала все самое дорогое хранить в его замечательном банке. Андрей слова не успел вставить, как его собеседница сообщила, что завтра она подъедет к часу дня – обсудить все детали их дальнейшего сотрудничества.

«Штурм и натиск, – подумал Павлов, соображая, что это было. В трубке уже звучали короткие гудки. – Конечно, клиентами нет резона раскидываться, но все-таки с мужчинами как-то спокойнее иметь дело, нежели с таким бронетранспортером. Ладно. Встреча так встреча. С кем только жизнь не сталкивает».

Не успел Андрей положить трубку, как зазвонил мобильный. Это был Паша Отвагин.

– Старик, слушай, – начал он как-то неуверенно. – Тут мне звонила, помнишь, та парижская этуаль, из «Галереи».

– Уже помню, – без особой радости в голосе ответил Павлов. – Она и мне позвонила. Хочет стать клиенткой моего банка.

– И ты согласился?

– Она меня особенно и не спрашивала. А собственно, почему я должен ей отказывать? Клиенты, как и их деньги, не пахнут. Завтра мы с ней встречаемся. У нее есть какие-то предложения.

– Какие предложения, старик? Ты что? Гони ее в шею. Я знаю барышень этой породы. Только дай палец – руку по плечо оттяпает.

– Знаешь, я с ней детей крестить не собираюсь. Встречусь на десять минут, а дальше с ней будут разбираться операционисты.

– Правильно. Молодец. Только не соглашайся ни на какие обеды. Или, еще того хуже, ужины.

– Да ты что? Зачем мне надо с ней ужинать? Никаких серьезных дел я с ней иметь не собираюсь, а как женщина она меня просто совершенно не интересует.

– А таких, как она, мало волнует, как к ней относишься ты. Она если вцепится, так уж мертвой хваткой.

– Что ты меня запугиваешь? Что за беспокойство? У меня, если ты забыл, между прочим, невеста, серьезные намерения, а это лучшая защита от случайных связей.

– Ой, не ври только сам себе-то! Ты у нас самый невинный и наивный. Единственный пока еще не женатый. Потому я за тебя так и беспокоюсь. Я таких, как она, видал-перевидал. Знаю, как с ними общаться. Она от меня сразу и отвалилась. Но перед этим минут пять трещала без умолку. Дескать, у нее ко мне масса интересных предложений, мы можем их обсудить и за обедом, и там и сям, и куча у нее всяких проектов, и редкий она деловой партнер, и в Париже чуть ли не с Шираком вась-вась, и здесь у нее редкие связи. Ну, я ей и сказал, что завтра в Париж вылетаю, а она пусть по своим старым связям пока пройдется, а как приеду, так я ей сразу позвоню. Мне, дескать, редкое везение выпало, на определителе ее номер высветился. Она говорит, мол, я не со своего телефона звоню, в следующий раз позвоню со своего. Я говорю, да что за проблемы, давайте мне свой, я обязательно позвоню сам, леди не должна звонить первая. Позвоню, обязательно позвоню, все обсудим. Она все поняла и стала звонить тебе.

– Паш, я тоже все понял. Я тоже знаю этих деловых дам. Меня тоже невозможно заставить ничего сделать, если я сам этого не захочу. Что ты из меня изображаешь какую-то Шапку Красную!

– В том-то и опасность, что любое желание можно спровоцировать. Предупрежден – значит, вооружен. Знаешь, береженого Бог бережет. Короче, до связи, а эту шалашовку в шею гони и не церемонься особенно. Она к таким делам привычная. Отряхнется и дальше пойдет. Простаков на ее век хватит. Думаю, у нее за поясом уже есть приличная коллекция скальпов. Береги свой.

– Да иди ты. Я все понял. Буду бдителен.

– Вот и ладушки. Ну, давай. До встречи. Береги себя.

– Ты тоже, – сказал Павлов и положил трубку.

Звонок товарища развеселил его. Можно подумать, он действительно ничего в жизни не понимает и клюнет на эту охотницу за черепами, набитыми деньгами. Новый звонок окончательно отвлек его от мыслей о Троцкой, и банкир тут же забыл о предстоящей встрече.

Однако час пробил, и Татьяна Троцкая явилась минута в минуту. Как всегда, при полном макияже, на высоких каблуках и с большой сумкой наперевес. Видимо, она собиралась провести презентацию себя, любимой. Именно так и оказалось.

Павлов приветствовал ее у двери, проводил до кресла.

– Чем обязан визиту столь занятой дамы?

– Да, дел очень много. Каждый день расписан. Столько всего надо успеть сделать. Вот книгу пишу. Кстати, я вам принесла несколько статей обо мне. Я же, знаете, в Париже живу. Там я известна больше, чем у себя на родине. Французы от этого в шоке.

Она вывалила на стол журналы, фотографии, книги.