Seven Crashes - Harold James
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фридрих Энгельс в своем "Введении к книге Маркса «Классовая борьба во Франции"" в 1895 году писал, как в 1850 году Марксу стало ясно, что "мировой торговый кризис 1847 года был истинной матерью февральской и мартовской революций, и что промышленное процветание, которое постепенно возвращалось с середины 1848 года и достигло полного расцвета в 1849 и 1850 годах, было оживляющей силой вновь усилившейся европейской реакции». Не совсем ясно, что реакция - это действительно лучший способ описать новую и довольно революционную форму правления, возникшую в 1850-х и 1860-х годах. Первоначальные реакционеры исчезли, как генерал Йозеф Мария фон Радовиц, палеоконсервативный министр и садовник "средневековых фантазий" короля Фридриха Вильгельма IV. На смену им пришли неоднозначные фигуры, такие как Луи Наполеон (Наполеон III) и Бисмарк: модернизаторы, которые строили мир в соответствии с новой логикой. Один из ведущих комментаторов, либеральный журналист, придумавший термин Realpolitik, Август Людвиг фон Рохау, пришел к выводу, что национальное государство - это «не более и не менее чем простая деловая сделка».
Мы можем зафиксировать не только крупные общие движения цен, но и отдельные судьбы в эти отчаянные времена. Голодающие оставили мало письменных свидетельств, и писатели художественной литературы в основном избегали этой катастрофы (войны или даже чума давали лучший литературный материал). Выдающийся современный теоретик критики Терри Иглтон задавался вопросом, почему голод был такой игнорируемой темой в литературе. Некоторые из наиболее чувствительных писателей, такие как Уильям Карлетон (в романе "Сквандеры из замка Сквандер"), в конце концов пришли к выводу, что опыт голодающих лежит за пределами представления. Более известный "Черный пророк" Карлетона задокументировал то, как голод порождает иррациональность:
Каждый, кто знаком с такими ужасными визитами, должен знать, что их ужасающая реальность заставляет людей под диким влиянием, которое распространяется на целые массы, забыть все приличия и ограничения обычной жизни, пока страх и стыд, а также уважение к порядку, составляющие моральную безопасность общества, не будут отброшены или не превратятся в великий тиранический инстинкт самосохранения, который, будучи стимулированным таким образом, становится тем, что можно назвать безумием опустошения.
Томас Харди, писатель из Дорсета, которому во время продовольственного кризиса было семь лет, позже создал один из своих самых известных романов "Мэр Кэстербриджа" в мире, который он описал как потерянный мир, когда цена на кукурузу диктовала судьбу общества. Один из критических поворотов сюжета зависит от способности постороннего человека найти решение проблемы зерна, испорченного непогодой. Энтони Троллоп, сын знаменитого в то время писателя Фрэнсиса Милтона Троллопа, работал почтовым служащим на опустошенном голодом западе Ирландии и написал роман о голоде "Замок Ричмонд". Но его издатель, журнал "Корнхилл", сказал ему, что эта тема не подходит для целевой аудитории, состоящей из женщин и детей. Поэтому вместо этого он обратился к своим романам "Барчестер", действие которых происходит в английском кафедральном городе и его окрестностях и которые имели гораздо больший коммерческий успех. Коммерческий мир среднего класса не хотел читать о дефиците и голоде. Троллоп начал ирландский роман, который в конце концов был опубликован (с небольшим успехом: как ни странно, в Германии он шел несколько лучше), с извинения:
Интересно, обидится ли читающий романы мир - по крайней мере, та его часть, которая может почитать мои страницы, - если я помещу сюжет этой истории в Ирландию! Невозможно отрицать, что существует сильное чувство против всего ирландского. Ирландских слуг не берут на работу; к ирландским знакомым относятся с ограниченным доверием; ирландские кузены считаются определенно опасными; ирландские истории не пользуются популярностью у книготорговцев.
Британская читающая публика не хотела читать об Ирландии и прошлых страданиях. Троллоп добавил к своему рассказу тяжелый искупительный лоск, который не нравится и современным читателям.
Но хотя я не верю в проявления Божьего гнева, я верю в проявления Его милосердия. Когда люди по своей глупости и недолговечности навлекают на себя наказания, которые кажутся непреодолимыми, которым не видно конца, которые были бы непреодолимыми, если бы нам не пришла помощь, кроме нашей собственной, тогда Бог поднимает Свою руку, не в гневе, но в милосердии, и по Своей мудрости делает для нас то, на что не хватило нашей собственной мудрости. Но ни на каком христианском основании я не могу понять справедливость или признать правильность просьбы к Господу умерить Свой гнев в деталях или изменить Свою устоявшуюся цель. Если Он мудр, разве мы изменим Его мудрость? Если Он милосерден, неужели мы ограничим Его милосердие?
Троллоп попытался сделать вывод о том, что долгосрочные результаты голода были благоприятными, описав сначала, как "в Ирландии возникло положение вещей, которое препятствовало труду, препятствовало улучшениям в сельском хозяйстве, препятствовало производству любой продукции с земли, кроме урожая картофеля; которое поддерживало один класс людей в том, что они считали благородством праздности, а другой класс, население страны, в нищете". Но затем пришло средство:
С искренним ликованием, почти с триумфом, я заявляю, что праздный, благовоспитанный класс был вырван с корнем и ветвью, был изгнан из своих владений в широкий мир и был наказан истреблением. Бедняк Коттер жестоко страдал от голода и от моровой язвы, которая последовала за голодом; но он, как класс, поднялся со своего ложа страданий лучшим человеком. Он процветает как рабочий либо в своей стране, либо в какой-нибудь новой - для него лучшей - стране, куда он эмигрировал. Даже в Ирландии он теперь может получать восемь и девять шиллингов в неделю легче и с большим постоянством, чем четыре года назад. Но другой человек ушел, а его место осталось счастливо вакантным.
Провиденциализм Троллопа - это мягкая версия страшной доктрины, которую пропагандировали
