Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

- Здравствуй, милая, - напевно протянула Камайя, подплывая к юной и очень красивой девушке, что сидела на кровати, которую раньше занимала она сама. - Я Камайя. А ты?

- Рисэл, - с улыбкой ответила девушка, перекидывая на грудь одну из толстенных тёмных кос. - Рада познакомиться, госпожа. Мне рассказали о тебе.

- Присядь, милая, - промурлыкала Камайя, и тонкие ноздри её почему-то трепетали. - Расскажи о себе. Ты же совсем юная. Сколько тебе?

- Скоро шестнадцать, госпожа. - Рисэл расплылась в улыбке, отчего на щеках появились ямочки.

- Такая юная? Как же ты попала сюда? - Камайя окинула взглядом шатёр.

- Отец прислал меня в гарем господина Аслэга, - радостно улыбнулась Рисэл. - Я так счастлива стать его наложницей… Пусть Мать Даыл скорее благословит нас с ним сыновьями… И вас всех тоже, - спохватилась она, глядя на стоящих в углу Иймэт, Тинхэн и Нуун. - Госпожа Йерин уже благословила меня… Она такая добрая!

Свет и воздух были холодными, но на лице Камайи всё равно загорались новые розовые пятна. Она шагала через двор, капюшон упал на спину, и серые волны мягко пружинили, а уши розовели от мороза. Алай шла за ней, нахмурившись, и от этого злого румянца ей было очень не по себе.

- Госпожа, всё хорошо? - причитала Вирсат, суетясь у кресла Камайи, в которое та вернулась, приняв прежнюю позу. - Позвать лекарку? Может, трав для успокоения души?

- Для упокоения, - прошипела Камайя. - Дерре сюда, немедленно. Сэгил, выйди. Алай, пожалуйста, подожди за дверью.

Дверь закрылась, и Алай удивлённо посмотрела на Сэгил.

- Что…

- Ох, Алай. - Сэгил удручённо качала головой. - Ты видела Рисэл? Я краше неё девушек ещё не видала. Нежная какая, как лепестки цветов. А волосы… Уж на что у тебя густые, но у неё…

- Ты хочешь сказать, что Камайя ревнует? - рассмеялась Алай, но потом вспомнила тетрадь с рисунками и нахмурилась. - Слушай, и что же будет?

- Ничего хорошего. Я помню этот её взгляд… Когда мы в дороге были. Если господин Аслэг одарит Рисэл благосклонностью, боюсь подумать, что тут будет. Один из слуг сказал, что господин Аслэг ночью к госпоже пришёл, а она его выгнала… Если она такое себе позволяет… Ох, хорошо, что я у Нады! Спасибо всё же госпоже Камайе, что не к Аслэгу пристроила. Мне тревожиться нельзя.

Дверь открылась. Алай вопросительно взглянула на сосредоточенное лицо Чимре.

- Только не болтайте, поняли? Госпожа Камайя дала Дерре золото. Готовься, Сэгил. Дерре сегодня поведёт Рисэл к Аслэгу, но сильно ошибётся дверью. Нам нужно будет задержать улсум Туруд с той девушкой, которая пойдёт в покои господина Нады, чтобы Дерре успел туда первым.

- И ты в этом будешь участвовать? - ужаснулась Сэгил.

- Госпожа Камайя - вторая после Улхасум, кто ко мне тут по-человечески относится. А потом, это весело.

- По-твоему, это весело? - нахмурилась Алай. - Ты считаешь это весёлым?

- По крайней мере, из-за этого никто не умрёт. - Губы Чимре поджались. - Госпожа Камайя просила передать тебе кое-что для господина Руана

У ворот, распрощавшись с Сэгил, Алай решила зайти проверить, не привезли ли Укана. Айтелл встретил её на пороге, покачав головой, и она зашла внутрь, к Аулун, которая сидела над Туром, с ложки отпаивая его каким-то пахучим снадобьем.

- Аулун, можно, я схожу завтра с тобой к Харану?

- Я всё равно хожу лишь до ворот. Алай, не плачь… Милая, всё будет хорошо. Господин Руан вытащит его оттуда, и о тебе перестанут шептаться.

- Да пусть хоть на каждом перекрёстке орут! Я на всё согласна, лишь бы выпустили его, Аулун! - воскликнула Алай, вытирая злые слёзы. - Пусть хоть весь Халедан хулит! Хоть весь мир!

- А ну-ка, выпей это, - мягко сказала Аулун, протягивая ей стакан отвара со сладковатым запахом. - Я варю это ему, - кивнула она на Тура, - а то буйный очень по ночам.

- Он поправится? - спросила Алай, залпом отпивая треть стакана. - Очень уж выглядит плохо.

- Надеюсь. Говорит, всё тело болит, зубы, кости, голова… Животом мается. Орёт временами на меня. С кулаками полез, хорошо, тут Айтелл. Ты только господину Руану не говори, ладно? - беспокойно добавила она. - Не надо ему волноваться.

- Хорошее средство, - сказала Алай, отставляя пустой стакан. - Не скажу. Когда Укана привезут?

- Сказали, поздно. Ты иди пока домой, отдохни, - улыбнулась Аулун нежно. - Ступай. Я пришлю.

- Я и правда устала. Спасибо, Аулун.

Айтелл кивнул ей вслед. Алай дошла до шатров Руана в какой-то благостной золотистой дымке, вдруг охватившей мир, сверкавшей, как хлопья снега, которые тяжёлая птица приземлением сбросила с крыши в морозный безветренный день. Даже Ичим, который встретил её, виляя хвостом, казался золотистым.

- Руан, можно с тобой к Харану? - спросила она, закрывая за собой дверь большого шатра. - Увидеть его хочу… Обнять.

Руан помрачнел. Алай подошла и села к нему на кровать, он отложил записи и подсел поближе, обнимая её.

- Я не могу его пока вытащить, Алай. Его посадил туда Ул-хас. Сама понимаешь…

- Понимаю. - Тоска капала на подол халата, и Руан сморщил брови, гладя Алай по голове. - Но просто ждать невыносимо… Невыносимо!

- Иди сюда, маленькая. - Руан подсунул ей подушку и уложил на своей кровати, потом подтянул одеяло. - У тебя глаза слипаются. Весь день, поди, бродила. Поспи.

- Там Укана должны привезти… А ещё Камайя просила передать тебе, чтобы ты забрал её оттуда. Она сказала, если ты не заберёшь её в ближайшее время, то она подошлёт убийцу. Она же шутила?

- Шутила, шутила, как всегда, - вздохнул Руан. - Отдыхай. Отдыхай, милая. Поспи. Ичим побудет с тобой.

Очаг потрескивал, слёзы копились в уголке глаза, чертили дорожки на виске и холодили кожу. Алай лежала под тёплым одеялом, но между ней и одеялом была холодная и тяжёлая грусть, а Харан был так близко и так далеко, и лента, что связала их ладони, натянулась и дрожала в её сердце.

12. Руан.Элсавиго

Руан сидел, сосредоточенно пережёвывая шарик сушёного творога и поглядывая на дверь. Алай стонала во сне, жалобно звала Харана и говорила что-то на дэхи, а через открытую четверть обода сверху с укором смотрела растущая Габо, голубая странница.

Бун заглянул в шатёр и махнул рукой, подзывая его. Ночной холод лез за пазуху тёплого халата и студил нос, который немедленно начал хлюпать, как всегда. Этелир и Юлэмин смеялись над ним холодными январскими вечерами, когда он верхом возвращался из города, с новогоднего торга, с полной сумкой сладостей. «Папа, у тебя красный нос», - хохотала Юлэмин, дёргая его за бороду, которую Этелир уговорила отрастить.

Воспоминания о дочерях пробуждали и другие, связанные с ними, пока он шагал по улице за мальчишкой, присланным Аулун. Но он гнал их, потому что нет ничего хуже воспоминаний, догоняющих тебя, когда идёшь в одиночестве зимней ночью под двумя лунами по улице чужого города на другом краю мира.

- Привезли. - Аслэг стоял в дверях комнаты, оглядывая лежащего на толстом матрасе Укана. - Повезло бедняге.

Руан смотрел на волдыри, покрывавшие лицо, руки и ноги молодого тууса, и кровоподтёки на его теле, и кивал. Он видел обморожения, при которых плоть синеет и умирает. Укану действительно повезло.

- У него шишка за ухом, - сказала Аулун, пододвигая переносную жаровню чуть ближе к постели Укана. - И его били. Спасибо за жаровню, господин Аслэг.

- Пусть остаётся тут. - Аслэг махнул рукой. - Чем его ударили?

- Возможно, дубинкой. Или обкатанным камнем. - Аулун осторожно повернула голову Укана и раздвинула запутанные волосы. - По телу пинали ногами.

- Что-то ещё потребуется?

- Время, господин Аслэг. Эти раны из тех, что исцелятся со временем.

Укан вдруг зашёлся кашлем, синея, и Аулун осторожно приподняла его голову, подождала, пока приступ закончится, и вернулась к смазыванию волдырей розоватой мазью из горшочка.

- Вам нет нужды здесь находиться, господин Аслэг… Господин Руан. Охраны достаточно, - улыбнулась Аулун.