Джихан-2 - Александр Петров

Оттого он выбрал другой способ — заново пройти по своим прежним инкарнациям, используя резервные записи сущности. Джек понимал, насколько велика душа каждого человека. Это не просто жалкий сгусток протоплазмы, а явление вселенского масшаба, вечное и неуничтожимое, выходящее за рамки этого мира. Именно туда, за грань доступного восприятия должен отправится он, чтобы найти то, что когда-то было выжжено струей М-плазмы. И тогда информация извне достроит и исправит его сущность.

Тут Джек вспомнил, как погибали операторы психосканеров при попытке сканирования темных областей его сознания. Все эти люди покончили с собой, причем некоторые даже весьма изощренными способами, что говорило о крайнем, заполнившем сознание желании это сделать. А это были просто закрытые Управителями для считывания зоны. Что может случится при его безумном эксперименте Капитан старался не думать.

Все усилия Джек сосредоточил на технической стороне дела. Отсутствие психосканера его не останавливало. В конце — концов любой интерфейс мыслеуправления в состоянии сделать это, имея в процессоре грамотно написанную программу.

Оставалась трудность иного рода — он должен был не только выступать в роли испытуемого, но и испытателя, быть не только источником информации, но и ее приемником. Эндфилд обошел и эту сложность. Платой была невозможность активно путешествовать по затемненным областям памяти, по своему выбору определяя, какие события он должен увидеть. Капитан немного смягчил это неудобство, вставив в программу блок, который автоматически выделял наиболее эмоционально насыщенные моменты, анализировал и расшифровывал их.

Еще он добавил туда несколько автоматических ограничителей, которые не давали записаться в сознание и подсознание деструктивным командам, в надежде, что эти подпрограммные фильтры несколько увеличат его шансы остаться в живых и ограничил время сеанса.

Капитану удивительно везло. Оказалось, что необходимые кабели, которые он числил пропавшими, валяются у самых дверей контейнера. Компьютер, казалось, заразился от хозяина желанием создать качественный программный продукт, и легко и быстро обнаруживал ошибки в коде при тестовых прогонах. Впервые за много лет, Эндфилд был захвачен интересной и нужной работой. Казалось вернулись те времена, когда он работал на уравнениями, мечтая завоевать весь мир процессорами своей «персоналки».

На десятый день после катастрофы, он впервые попробовал уйти в свое прошлое.

Джек на стал писать жалостливых прощальных записок и устраивать накануне поминок по самому себе.

Эндфилду только не хотелось, чтобы в случае неуспеха, тело со спаленным мозгом продолжало существование в виде пускающего слюни овоща. Оттого он установил таймер системы самоуничтожения на 10 суток.

Дальше все было просто, деловито, буднично. Контакты, команды, подключения медицинского автомата. Загрузка приложения в основной и запасной процессоры капсулы. Перед глазами поплыл обратный отсчет.

В какой-то момент внутри сознания шевельнулся страх смерти, но с продолжением опасного эксперимента согласились все его части: и Электронная Отмычка, и взрослый, уверенный в себе мужик, которым он виделся другим, и даже спрятанные глубоко внутри психики остатки слезливого ребенка, нелюбимого и жалкого, которому надоело терпеть удары судьбы и хотелось покоя.

С цифрой «0» на экране, сознание померкло.

Конец 3 главы.

черновик.

ГЛАВА 4

СВЕТ В БЕЗДНЕ

Сознание вернулось к Капитану. Он оказался в некоем странном и страшном месте. Тело словно бы плыло, в тоже время оставалось в абсолютной неподвижности. Кругом была чернота, более черная, чем самая густая тьма. В тоже время он понимал, что все вокруг выглядит так не оттого, что вокруг темно или он ослеп. Капитан остро чувствовал вокруг присутствие чего-то живого. Оно двигалось, и это движение, быстрое, вьющееся вокруг приводило в неописуемый ужас. Джек понимал, что его сознание просто не может отобразить происходящего, так оно отличалось от привычного, от того, на что было рассчитано.

Вдруг в этом чужом пространстве появилась изогнутая, словно серпик, полоска света. Она виделась словно далекий, залитый солнцем берег из холодной глубины речного омута. Капитан потянулся к ней как измученный и жаждущий воздуха пловец. Повинуясь желанию, его тело пришло в движение, сначала невероятно медленно, потом все быстрее и быстрее. Капитан захотел притормозить полет, но было поздно. Тоненький серпик стал диском, а потом выпуклой равниной. Мгновение спустя Джек увидел, что это громадный океан, полный серебристой жидкости. Джек падал туда все быстрей и быстрей, пока не врезался в его гладкую, блестящую поверхность. Перед глазами полыхнул ослепительный белый свет…

Пробуждение было болезненным. Капитан с сожалением оглядел свою конуру, вдохнул спертый воздух аварийно-спасательной ячейки, потянулся затекшим за много часов сидения в неудобной позе телом. Ему пришло в голову, что все увиденное им, должно быть немедленно записано.

Он запустил текстовый редактор и начал работу самым архаичным после записи рукой по бумаге способом — клавиатурным набором, не задумываясь, есть речепис и мыслерекордер.

На экране стали появляться строки.

"Пространство понемногу заполнилось светом, звуками, ощущениями. Я сидел в тесном нутре старинного транспортного средства, наполненного душным, дурнотным воздухом, пропитанным запахом дешевого пластика и резины. На стекло наползала мутная пелена, с которой не справлялся поставленный на максимум обдув, оставляя лишь косые полосы видимости, в местах, где потоки теплого воздуха максимально близко подходили к холодной прозрачной поверхности.

Тело принадлежало мужчине лет сорока. Человек дергал за какой-то рычаг в полу и давил на педали, заставляя колесный механизм ползти в горку по раскисшей, скользкой дороге. Некоторое время я пытался анализировать, но потом энергичный поток впечатлений превратил меня из зрителя в непосредственного участника действия.

Все было ясно: тяжелый для такого двигателя, заднеприводный ВАЗ 2104, «сарай» на колесах, разработанный на базе потерявшей актуальность в середине прошлого века иномарки, не мог въехать вверх по грязи. Струи грязи били из-под колес, но машина никак не могла преодолеть этот злосчастный подъем. Более того, автомобиль раз за разом оказывался все ниже и ниже, скатываясь туда, где разгорался и потухал огонек светодиода на металлическом цилиндре. Я с ужасом подумал, что вот-вот радиовзрыватель сработает из-за шального электромагнитного импульса, и крошечная красная искорка разрастается в ослепительный, горячий шар вспышки полного распада…

Я срывал с себя одеяло, давая реальному миру прогнать кошмар, а в ушах продолжал звучать мерзкий надрывный звук, и разгорался красный огонек, заполняя пространство перед глазами.

Ужас был так силен, что я даже проснувшись метался головой по подушке и вскрикивал — "Нет! Нет!". Когда я успокоился, то увидел отца, который сидел возле кровати, держа в руках кружку с водой.

— Папа… — произнес я — Мне опять это приснилось.

— Сейчас… — произнес он, открывая пузырек.

Остро запахло мятно-валериановыми каплями. Папа протянул мне кружку, и я отхлебнул несколько глотков невкусной жидкости.

В проеме двери появилась баба Маня в исподней рубахе, с копной седых всклокоченных волос.

— Ну что это вам иродам не спится ни в ночь ни в полночь, — сердито сказала она громким и хриплым со сна голосом. — Сереженьку вон разбудили.

— Даниилу стало плохо, — со сдержанным бешенством в голосе произнес отец. — Шли бы вы спать, мама.

— Опять бредит? — переменив тон, спросила она.

— Нет, просто приснилось что-то страшное. Идите спать Марья Ивановна.

Появился Сережка. Сонно жмурясь от пламени свечей на отцовском столе, он сказал, скорее утверждая, чем спрашивая:

— Опять Данилка с ума сошел…

Я метнул быстрый взгляд на брата и показал ему кулак. Сережка мигом спрятался за старуху. Бабка только рукой махнула, развернулась и отправилась обратно в постель. Заскрипели пружины продавленной кровати, заглушая ее обычную воркотню в мой адрес. Она долго бубнила про маленького бандита, по которому тюрьма плачет. Досталось и отцу, блаженному, не от мира сего недотепе, который в гроб загнал ее дочь, кровиночку единственную, любимую.

Отец поправил одеяло на моей постели, сказал, чтобы я спал. Подошел к столу, задул свечи. Улегся в свою кровать. Провыли пружины, и все затихло.

Я остался наедине со своими мыслями, взбудораженными ночным кошмаром и запахом лекарств. Точно также пахло в тот день. Хоть я и был совсем маленьким, но прекрасно помнил этот кисловатый, пряный запах. И еще ночную суматоху, невнятный голос придворного медика, сдавленные стоны матери, быстрые встревоженные голоса, отца и бабки.