Классический ислам. 600-1258 - Густав Грюнебаум

Если детально исследовать ход кампаний, они могут показаться более трудными, а сопротивление более упорным, чем о том свидетельствуют быстрые успехи, арабов, которые кому угодна могли бы внушить самонадеянность. Множество факторов способствовало поразительным победам арабов: мобильность отрядов, сражавшихся на внутренних границах, и использование верблюдов, что позволяло арабам быстро перебрасывать войска в нужное место; недостаточная координация персидской обороны, которой руководили независимые и разобщенные правители. В Византии арабам помогало отчуждение греческого ортодоксального населения от монофизитов-семитов, прибрежных городов с их греческой культурой от внутренних сельских районов, ориентировавшихся на Восток. Все это усугублялось безразличием, которое испытывало к старому правящему классу подневольное население, привыкшее к иностранному господству. Столь же, если не более важным было стремление к созданию крупного государства, побуждаемое и направляемое из Медины мусульманской общиной, идентифицировавшейся с арабами. Свои моральные стимулы она выводила из Корана, из призыва сражаться с неверными. Кроме того, часто забывают, что каждый мусульманин был солдат, что Медина фактически имела в своем распоряжении вооруженный народ, тогда как у византийцев и персов в военных действиях принимали участие профессиональные армии, сформированные на основе воинской повинности, а это означало, что войны длились дольше и стоили дороже. Разумеется, нельзя недооценивать религию как источник неукротимости мусульманских армий; но их наступательные операции объяснялись не столько стремлением распространить истинное учение на чужие народы – никто и не думал об обращении неарабов, – сколько желанием превратить всех арабов-мусульман в хозяев земель древней цивилизации, расположенных на их границах. Это должен был бы, без сомнения, сделать ислам, религия новых властителей, господствующая религия.

Но концепция расширения дар ал-ислама, исламской сферы власти, как логическое следствие мусульманской универсальности, сравнимая с dilatatio imperil Christiani («распространение христианского владычества») в Германской империи при Оттонах, возникла позже, хотя, глядя ретроспективно, мы должны будем прийти к выводу, что даже первые завоевательные войны, вероятно, имели тот же характер.

Так или иначе, экспансия развивалась с колоссальным успехом. Ожная Палестина пала в то же время, что и Хира (633), и победа 8 сражении при ал-Аджнадайне (июль 634) сделала доступной для завоевателей остальную часть провинции. В сентябре 635 г. осле шестимесячной осады капитулировал Дамаск, поражение императорской армии на р. Ярмук (август 636) на века решило судьбу Сирии; Иерусалим сопротивлялся еще два года, эллинизированная Кесария – еще четыре. В 639 г. Амр ибн ал-Ас пересек египетскую границу, и в июле 640 г. византийцы потерпели решаю-щее поражение неподалеку от Вавилона (Старого Каира), к северо-западу от современного Каира; сама крепость держалась до следующего года. В Вавилоне патриарх Кир заключил с арабами соглашение, в соответствии с которым Александрия, ключевой пункт Византии в Египте, была очищена в сентябре 642 г. Императорские войска вернули себе этот город на несколько месяцев с помощью удачной уловки, но его второе падение означало конец византийского присутствия в Египте. Легенда, согласно которой александрийская библиотека была сожжена по приказу халифа, впервые появляется в XIII в.; ее происхождение неясно; вероятно, в ней сохранена память об уничтожении коллекции книг при взятии Кесарии.

Тем временем битва при Кадисии (к юго-западу от Хиры) в 636 г. и захват столицы, Ктесифона (ал-Мадаин), передали неиранские провинции империи Сасанидов в руки мусульман. Спустя два года после завоевания Верхней Месопотамии, которое было осуществлено из Сирии, арабы вторглись в саму Персию; в 642 г, была одержана победа в битве при Нехавенде. Эта победоносная мусульманская кампания еще раз продемонстрировала, что собственно Персия с ее недостаточно развитой экономикой и сепаратизмом провинций могла служить в качестве базиса империи лишь при очень благоприятных обстоятельствах. Уже не впервые она рушилась под бешеным натиском относительно малочисленной армии или отсталого в культурном отношении народа. Поражение в битве при Нехавенде вызвало новую вспышку персидского сепаратизма; она вынудила последнего из Сасанидов, Йездигерда III, отступить еще дальше на северо-восток; в конце концов он был в 651 г. убит в Мерве. Его сын, действуя на периферии, пытался возродить Сасанидскую империю с помощью тюрок Центральной Азии и даже китайцев, но его усилия оказались бесплодными.

Эти важные события происходили при халифе Омаре ибн ал-Хаттабе, которого Абу Бакр на смертном одре назначил своим преемником. Омар, без сомнения, был величайшим правителем того времени; подобно своему предшественнику, он принадлежал к «исламской аристократии» и происходил из маловлиятельной курайшитской семьи. Он добавил к званию халифа титул амир ал-муминин, «повелитель правоверных» (амир – нечто среднее между «князь» и «военачальник»). Омар сделал больше любого другого халифа, чтобы учредить новую систему власти, которую можно охарактеризовать как арабо-мусульманскую теократию. Управление осуществлялось из Медины, являвшейся духовным и административным центром; при этом провинциальным властям была предоставлена значительная независимость. Население было разделено на два «класса» – на правящих мусульман и на подчиненные народы, исповедовавшие иную веру.

Молодое государство являло столь совершенный образец теократии, что его цели, структура, условия признания его истинности и методы управления полностью основывались на божественном откровении или на прецеденте, установленном апостолом бога. Оно должно было обеспечивать религиозную целостность иммы, с самого начала почти неотличимую от ее политической целостности. Мухаммаду принадлежит установление, что ислам не разрешает создавать хилф, т.е. объединение генеалогическо-политических структур среди верующих. Тем не менее племена и роды оставались центрами социальной жизни, так что между двумя этико-политическими принципами, каждый из которых требовал от человека полной лояльности, возникали противоречия, имеющие серьезные последствия. Завоевания привлекли внимание людей к иным проблемам и на некоторое время ослабили напряжение.

При поощрении властей племена перебирались со всем своим имуществом в новые провинции; однако в своем отношении к местному населению они не уподоблялись помещикам. Они сообща селились в амсар (нечто вроде военных центров, провинциальных столиц). Халиф назначал наместника, который командовал армией и отвечал за внутренний порядок. В конце столетия появился обычай назначать судей (кади); прерогатива эта принадлежала наместнику, который тем самым облегчал себе отправление правосудия. При нем состоял финансовый чиновник, в обязанности которого входило наблюдение за отправкой излишков в Медину. В первое время община поддерживала свое существование за счет военной добычи, пятая часть которой шла Пророку, т.е. государству, или, на языке того времени, Аллаху; к этому добавлялся садакат, иногда именуемый также закат. Вначале то были добровольные пожертвования, а затем, когда бедуины присоединились к общине, их размер был установлен официально. При жизни Пророка закат, по-видимому, представлял собой дань, вносимую в натуральной форме, но после его смерти стал означать «узаконенную милостыню», или «налог для бедных», и взимался в размере примерно 2,5 % стоимости имущества (но не дохода). В завоеванной стране платило, разумеется, подвластное население. Постепенно совершенствовавшееся публичное право четко различало территории, полученные мусульманами мирным путем, так сказать, капитулировавшие добровольно (сулхан), и приобретенные с использованием силы (анватан). Жители первых сохраняли свое имущество и вносили коллективную подать, которая не могла быть произвольно увеличена правительством, – отсюда множество не всегда достоверных документов, свидетельствующих о передаче тому или иному городу такого статуса; население вторых теряло права собственности, но сохраняло свою землю в обмен на уплату налога, назначавшегося правительством.

На практике разница была не столь велика, как может показаться; крестьяне в покоренных странах страдали не больше, чем при прежних правителях. Строго говоря, захваченные земли должны были бы делиться между завоевателями, как мы бы теперь сказали – между солдатами оккупационной армии, но в этом случае исламская община как нечто реальное неминуемо вскоре погибла бы. Поэтому государственные земли, а также вся собственность, владельцы которой бежали, прямо передавались умме, а унаследованные от них деньги поступали, как правило через провинциальные казначейства, в мединскую государственную казну, мал Аллах. Подобно тому как это происходило в Персии и Византии, связь между мусульманскими областями осуществлялась по официальным каналам, находившимся под контролем центрального правительства. Территория, завоеванная войсками провинции, обычно становилась частью этой провинции, управлялась и эксплуатировалась ею. Так возникла тесная связь Хорасана с Басрой и Джазиры с Сирией.