Автопортрет - Дмитрий Каралис

Я ждал Давыдова у открытого окна и смотрел во двор-колодец Академии. Рабочие шумно грузили в кузов грузовика мраморную скульптуру. Голый мраморный мужик во весь рост. Или больше. С высоты четвертого этажа определить истинный размер скульптуры было сложно. Рычал кран. Матерились рабочие. Пустыми глазами смотрел в синее небо мраморный человек. Трос с войлочными накладками сползал. Завхоз в синем халате волновался и давал советы. Рабочие не обращали на него внимания.

- За шею цепляй, за шею! - темные фигурки суетились вокруг скульптуры, лежащей на спине.

- Не выдержит! - взвизгивал завхоз. - Под спину заводи! Это вам не железобетон, это искусство!

- Выдержит! - гудел в колодце двора голос. - У этого кабана шея что хочешь выдержит.

Натянулся трос. Взрычал кран. Завхоз отвернулся и прикрыл лицо бумагами.

Шея древнего мраморного кабана выдержала. Скульптуру уложили в кузов на тряпки, и грузчики уселись рядом. Машина тихо выехала со двора. Сзади бежал завхоз с бумажками.

Дома я рассказал Ольге о ценах на реставрацию и лестном предложении продать икону.

- Смотри сам, - сказала она.

- За два года, что "Купина Неопалимая" у нас, в нашем доме не было ни одного пожара, - важно сказал я. - Вот она - чудодейственная сила иконы!

- А одеяло, которое я спалила утюгом? - напомнила Ольга.

- Ты же только спалила, - разъяснил я. - Могло быть значительно хуже.

- Ты говоришь так, словно до этого пожары посещали дом раз в квартал, не соглашалась Ольга. Женская наивность!

- Не гневи Бога! - прекратил я спор.

31 июля 1982 г.

Сумасшедший закат. Солнце, словно его вынули из доменной печи: близкое, огромное, огненное.

Восемнадцать лет, как не стало мамы. На кладбище не выбрался. Сходил ли кто из наших - не знаю. Надеюсь, сходили.

Все машины вернулись в гараж. Передал на главную площадку сводку ремонта, обошел пустые боксы. Запер скрипучие железные двери, ворота, покормил Микки, выпил чаю. Выбросил из пепельницы окурки и сел за машинку. Окурки выбросил из интереса - чтобы узнать, сколько выкурю сигарет в процессе творчества.

Наследие Шекспира составляют 37 пьес.

5 августа 1982г. Дежурю в ОТХ.

Ночевал в Коммунаре. Снились сны.

Последний сон - про Зеленогорск. Мы с Ольгой на пляже, лежим под ватным одеялом и целуемся. Ходят люди, не обращая на нас внимания. Мальчик с велосипедом останавливается, смотрит удивленно на нас. Я даю ему конфету. Он съедает и продолжает смотреть. Я даю ему воздушного змея - он бросает возле нас велосипед, распутывает леску, пытается запустить змея в воздух, бегает с ним. "Я так не могу, - говорит Ольга. - Помоги ему, пусть уйдет от нас подальше". Я привязываю леску к багажнику велосипеда и помогаю мальчику запустить змея. Он уезжает, но появляются поддатые пожилые мужики, останавливаются возле нас, хохочут. Глумливо требуют поднять одеяло - чем, дескать, вы занимаетесь в общественном месте? Я встаю и сталкиваю двоих лысыми башками - тресь! Они падают. "Убил!" - пронзает ужас. Появляется милиция, ведут составлять протокол. Мы в отделении милиции, на горе. Башенка светового фонаря на крыше, отчетливо вижу переплеты его рам, там сидит голубь. Мужики все живы-здоровы, обвиняют меня в учинении драки, шьют 206. У меня проверяют документы. Я показываю старое аспирантское удостоверение. Допрашивает женщина. Вдруг Ольга говорит, что мужики хотели ее изнасиловать. Мужики настораживаются. У одного отвисает челюсть. Такого они не ожидали. Они суетятся и пытаются доказывать, что просто сделали нам замечание. Черта с два! Следователь им не верит. Женщина произносит загадочную фразу, обращаясь к дежурному: "В связи с югом, надо закрыть их на шесть дней!"

Дальше не помню. Дальше зазвенел будильник. Я проснулся и услышал, как Коля Максимов громко мочится в туалете с незакрытой дверью.

По всем дорогам Гатчинского района выставлены пикеты милиции с автоматами - сбежал вооруженный солдат. Возвращающиеся в гараж шофера рассказывают, что на трассе осматривают все машины.

Мы с Кулибиным сидим в вагончике и пьем чай. Звонит начальник ОТХ из дома и предупреждает, что сегодня, как никогда, надо бдеть, потому что беглый солдат может попытаться завладеть машиной. Так, дескать, из милиции проинструктировали. Солдат вооружен автоматом АКМ, у него два рожка патронов, и надо хорошенько запереть ворота, не давать спать сторожу и самому поглядывать в оба глаза. Мобилизовать собак. Это, значит, Микки и ее сына Бима. Начальник, похоже, расслабился за ужином, и я слышу, как у него говорит телевизор - идет программа "Время".

Володя, естественно, намерен смыться домой - он приехал на своем "москвиче", и похоже, личные дела у него не клеятся. Я пересказываю Володе вводную начальника ОТХ. Особенно подчеркиваю про сторожей и собак.

Володя меланхолично смотрит в окно и улыбается одними губами.

- Автомат АКМ бьет лихо, - тихо говорит он. - Пуля со смещенным центром тяжести попадает в коленку, а выходит из затылка. И разворачивает все внутри. Очень коварная пуля.

Я говорю Володе, что надо бы остаться, оберегать народное добро. И намекаю на возможную схватку с вооруженным солдатом. Напоминаю о своем семейном положении.

- Ты кобеля, если он придет к Микки, не пускай, - советует Куликов. Чтобы не отвлекалась. Нужна бдительность.

Гараж быстро пустеет. Даже пьяных не видно. Мы выходим к воротам. Уговаривать Кулибина не могу. Он садится в "москвич", заводит мотор и высовывается из окна:

- Микки! Смотри, чтобы любовь не шла в ущерб работе! Чувство ответственности не теряй!

Микки скашивает на Володю томные глаза и опускает к земле голову. Она, похоже, стыдится.

Немного не теми словами говорит Кулибин, но суть ясна.

И уезжает, оставив мне 10 рублей - плату за свое дежурство. Вернее, за отсутствие на дежурстве.

Я взял мухобойку с захватанной ручкой и для самоутверждения принялся создавать сносные условия ночного обитания. Стукнул муху, сидящую на потолке, и муха улетела с воем. И медленно падало ее прозрачное с прожилками крыло. Честное слово! Как она улетела - не знаю.

Я запер вагончик и обошел гараж. Микки с Бимом плелись сзади. Вышел на дорогу - промзона словно вымерла. Вдали - ворота сельского домостроительного комбината. В другой дали, слева - замерший большак. Прямо - недостроенный ремонтный бокс: металлический каркас и крыша с клочьями рубероида. За ним темная роща с тропинкой к 3-й площадке. Там стоят панелевозы и спит пьяный Васька Козак, бывший участковый. Водитель развозки - Володька, будет дрыхнуть до пяти утра в своей половине. Он еще не возвращался с ужина. А я, значит, сторожи машины, лезь под пули и мобилизуй собак.

Ворота я не стал запирать. Даже оставил приметную щелочку. Если товарищ беглец с автоматом АКМ захочет выехать - пожалуйста! И сторожа будить не надо. Сдвиньте плечом ворота - и езжайте. Вернувшийся с ужина Володька одобрил мой замысел, позевал, сладко потянулся и пошел спать. Микки покрутилась возле меня и отправилась в будку. Бим улегся в сенях.

Гашу свет и ложусь спать. Спокойной мне ночи.

Вместо полюбившегося мне "тунеядца" Миши, который ударился в бега еще в прошлом году, у нас живет Коля Лысов, бывший проводник международного вагона. В первый же день он навел блеск и чистоту в квартире. С эти прицелом мы его и брали. А также, чтобы приглядывал за Валеркой Балбуцким и наставлял его по-отечески. С приходом Лысова наша квартира приобрела антураж международных вагонов - белые крахмальные скатерти, ковровая дорожка, стеклянные пепельницы, заварочный чайник с золотыми каемками и тарелки с клеймом МПС. Сейчас он фотограф в Совете общежития. Я его туда и втянул.

Подружились так. Он жил в соседней квартире у азербайджанцев и однажды пришел домой, а ключа нет. Зашел к нам, чтобы перелезть через нашу лоджию к себе, но их балконная дверь оказалась закрыта. Дело было зимой. Он пришел со стройки, и зуб на зуб не попадал. Я накормил его бомжовским супом из пакетика, налил горячего чаю. Коля рассказал, как над ним издеваются азербайджанцы. Говорят только по-своему, смеются над ним, а однажды, когда он вышел, чтобы покормить птичек, заперли его на балконе, и уехали в город. Как бы не заметили. Нас в тот день тоже не было дома - выходной. Коля три часа давал дуба, пока ни пришел Валерка (он сидел на допограничении) и ни помог ему перебраться к нам.

Я посоветовался с мужиками, и мы решили взять Колю к себе. У Лысова 206 статья. Сел за приемную дочку - взял вину на себя.

9 августа 1982 г. Дежурю в ОТХ.

Сегодня день рождения брата.

В пятницу вырвался в Зеленогорск, сходил на кладбище.

По стволу высокой елки, что растет внутри ограды, бегала белка и смотрела на меня черными любопытными глазами. Тихо шуршала кора под ее когтями. Голубоватая шерстка на загривке. Долго бегала вверх-вниз, словно играла со мной. И вспомнился брат, и стоял, как живой. Я пил сухое вино и курил. И уходить не хотелось. Тишина, белка над головой, неспешная грусть, с которой не хочется расставаться.