Оптимальный социум. На пути к интеллектуальной революции - Аркадий Юрьевич Недель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А.Н. Библера я читал в студенческие времена. И тут же анекдот: на одной из студенческих конференций в разгар перестройки один мой приятель решил совершить диверсию: сделать доклад о понятии субъекта по книге Библера «Я и ты»[5]. Неплохо, а? Самое интересное, что у него это почти получилось. О Бибихине я говорил с Пятигорским, с которым мы дружили последние лет восемь: откуда – и, главное, ради чего? – это коленопреклонение перед этим немцем? Какие личные вопросы он, Владимир Бибихин, решал, отдавая свою православную (и, видимо, чистую) душу в приказчики этому Geschwätzer’u[6]? Неужели ненависть Бибихина к соцреализму была настолько сильной, что он подался к певцу проселочных дорог… Когда Александр Викторович Михайлов сказал мне, что «умрет с Хайдеггером», я это воспринял как неудачную фигуру речи отличного филолога. Но Бибихин пошел дальше: он с ним жил!
А.А. Соцреализм тут не при чем. В. Бибихин довольно много написал (это лекции, которые он сначала писал, а потом читал). Сейчас вышло уже книг 15 (в том числе «Ранний Хайдеггер» и поздние, предсмертные лекции о «Beiträge» и других «эзотерических» текстах Хайдеггера). Так что на этот вопрос при желании не трудно получить ответ. Профетизм Хайдеггера и его чревовещания мне глубоко чужды, но я не знаю в XX веке мыслителя, столь точно философски настроенного. Вопрос, стало быть, не только в его личных качествах, а в опасностях, таящихся в недрах самой философии.
А.Н. Да Господь с Вами! Гуссерль, Шуппе, Набер, Клагес, Джентиле, Кетано… Понимаете, можно было бы наплевать на его личные качества (скажем, антисемитизм Достоевского или Селина мне совершенно безразличен), но дело-то в том, что он возвел свои личные качества в философские. Он этим мыслил и действовал, при этом что-то там болтая о чистоте (аутентичности) мышления. Мои претензии к этому автору именно философские. Его доносы и его доморощенный нацизм в нем философичны. Они в нем не-отсознаваемы.
А.А. Насчет от-сознания. Наверное, память о лекциях Александра Пятигорского по буддизму. Жить так, чтобы не отличать жизнь от смерти («орфизм») Рильке (правда, он «поэт»). И в самом деле, не помню, но еще где-то, подумаю.
А.Н. Никогда Пятигорский не употреблял такого термина. И сам я его не употреблял в бесчисленных наших разговорах. На самом деле – это перевод одного (моего же) французского термина (ex-penser) с тем же смыслом. Пятигорский так, вероятно, говорить и не мог, поскольку в буддизме нет самой идеи «от-сознавания». Если уже «от-», то вместе с сознанием целиком, чем и занималась йога! В этом отличие.
А.А. Честно говоря, мне кажется, что Ваш концепт родственен парменидовскому ὡς οὐκ ἔστι μὴ εἶναι – он говорит о чем-то или не говорит ни о чем? А causa sui (как у Спинозы) – есть уже что-то или не есть еще ничего. Не так ли?
А.Н. Не совсем. Будем ближе к тексту. В этих словах речь о «ничто» не идет, не говорится в них и об «от-сознании». В отрывке, которому принадлежит эта цитата, Парменид разбирает две онтологические возможности: μὴ εἶναι – эта у него возможность не быть, но уж никак не ничто. О второй возможности он говорит как о возможности быть и быть мыслимым. Однако самое интересное начнется дальше, где Парменид будет говорить о единственной для человечков возможности думать только о «есть». Строго говоря, Парменид создает моно-онтологию, не допускающую абсолютного иного. Последнее возникнет позже.
А.А. Надеюсь, Вы не понимаете «ничто» как «что-то», что можно было бы помыслить само по себе. Возможности не быть с головой достаточно. Допущение возможности не быть чему бы то ни было из того, что есть, допускает недопустимое: соотношение бытия с не. Говоря строго, для допущения «бытия небытия» достаточно возможности «не», простого отрицания (скажем, различения, изменения; во фр. 8 все эти парадоксальные следствия подробно перечисляются). Это допущение «не» относительно бытия не допускается, отрицается. И этим отрицанием (отрицания) как-то посещается. Двойным отрицанием небытие допущено и исключено, то есть с необходимостью помыслено и отмыслено. Двойное отрицание – след нахождения мысли вне бытия. Небытие мыслится запретом мыслить (допускать). Ну, а «ваше» сознание, имеющее в качестве бытия только само себя, где находится?
А.Н. Так у Гегеля, но не у меня. «Мое» же находится там, где совершается жертва знанию о смерти. Ищите европейский субъект только в таких местах.
О докладе академика А. А. Гусейнова «Философия как этический проект»[7]
Дорогой Абдусалам Абдулкеримович!
Прочитал Ваш доклад. Вот несколько беглых соображений:
Постановка проблемы «Философия как этический проект» – интересна. А как это восприняли в Греции? Сразу подумал, можно ли вписать в Вашу программу сотериологию, над которой я размышляю последнее время? Согласен с Вашей критикой «профильного преподавания философии»; философия не супермаркет, ее нельзя разделить, а главное продавать из нее товары по запросам. Другой Ваш вопрос: как, при каких условиях философия входит в публичную сферу, очень актуален, особенно сегодня, когда сама эта сфера переживает глубокие изменения. Состоят они, на мой взгляд, в том, что у публики (в широком смысле) тенденция скорее отказываться от философского мышления, «не напрягаться» и воспринимать философию через политику (я, опять же, скорее имею в виду западную ситуацию) в «наше время потребительского безумия и торжествующей буржуазности». Но в России, как мне кажется, публичная сфера гораздо живее. Действительно, философы всегда «под подозрением», но это-то подозрение и создает филофсофское напряжение в обществе. Хуже, когда такое подозрение сменяется равнодушием. Помню, как-то во время работы с Бруно Латуром над книгой «Iconoclash» (2002), на мое замечание о маргинализации сегодняшнего философского языка он заметил, что в качестве социального действия философия потеряла свое значение. Сказано социологом. Этот разговор я вспомнил, читая Ваше интервью в «Русском Журнале» (2007), где Вы анализируете подобные суждения не-философов о философии. Скажи он такое по ТВ, все бы восприняли это как большую истину. И в этом тоже вызывающая особенность нашего времени: слушают не философов, а людей «конкретных специальностей», экспертов, их высказывания о философии – по сути, метапозиция – ценнее высказываний философов. Будто мы еще раз переживаем смерть Сократа и вынуждены слушать тех, кто проголосовал «за».
Подхожу к ядру Вашего доклада: «философия включает в себя этику и завершается ею потому,
