Трясина - Надежда Евгеньевна Фещенко

не спишь? – удивилась мать, заглянув к нему на веранду.

– Нет, ма. Что-то опять голова болит. Может, у меня температура?

– Надо было вчера начинать лечиться.

Мать принесла градусник. Тоха, не забыв сделать страдальческое лицо, поставил градусник под мышку.

– Тридцать семь и два! – выкрикнул он через пару минут.

Мать пришла с чашкой утреннего чая, потрогала лоб сына. Лоб как лоб. Убедилась, что термометр действительно показывает тридцать семь и два.

– Странно, – пробормотала она. – Лоб нормальный… А глаза какие-то блестящие, с поволокой.

– Ну мам, ты градуснику, что ли, не веришь?

– Верю-верю. Ладно, оставайся дома. Завтра как раз суббота, за выходные долечишься. Пей сегодня чая побольше, пока с липой, а после школы я к соседке зайду за малиновым вареньем.

– К Саввихе, что ли? – удивился Тоха.

– Нет, конечно. С чего ты взял? Разве я у Саввихи что-то просить буду? Поговаривают, что из-за неё сын самоубился, а я за вареньем к ней? К Татьяне Ивановне зайду.

– Самоубился? Как это? – удивился Тоха.

– А то ты не знаешь, что это значит. Да я не в курсе подробностей, – отмахнулась мать. – Что про них говорить! Ладно, пока, лечись давай! – Мать потрепала Тоху по голове.

Её взгляд вдруг остановился на подоконнике.

– Это что? Йод? – Она подошла, взяла палочку, рассмотрела. – Свежая. Ты чего это йодом делал? – спросила она.

– Ранку мазал, – неуверенно ответил Тоха.

– А ну, покажи!

Тоха растерялся. Показывать ему было нечего.

– Сними-ка футболку! – приказала мать.

Тоха угрюмо повиновался. Снимая, встал боком, чтобы мать подмышку не увидела. Но она резко повернула его к себе и увидела большое красновато-коричневое пятно от йода.

– Всё понятно! – констатировала мать и дёрнула его руку вниз. – Разжалобить меня решил? Лодырь! И врун! Вот что самое страшное! Перед людьми стыдно за такого сына!

Она кинула ему рубашку, которая висела рядом на стуле.

– Быстро собирайся! – металлическим голосом сказала она. – Я и так из-за тебя уже опаздываю. Пойдёшь под конвоем.

Она вошла в избу, чтобы переодеться в рабочее платье и взять сумку с тетрадями.

Тохе пришлось подчиниться. Он зло посмотрел на пузырёк с йодом: «Из-за тебя такой день сорвался!»

Через пять минут Тоха был готов. Мать зашла на веранду проверить, сказала сухо:

– Умойся! Причешись, чучело.

Она засунула руку под Тохину подушку, достала оттуда телефон и с победным видом опустила его в свою сумку, пояснив:

– Лишаешься на неопределённый срок.

Они вышли. Мать шагала размашисто, быстро, даже шаги её были сердитыми.

– Как ты поняла про йод? – всё-таки спросил Тоха, когда они подходили к школе.

Мать посмотрела на него с усмешкой:

– Ты что, думаешь, мне всегда было сорок пять?

В этот раз Тоха с Федей сидели вместе на всех уроках. Яна заболела, и на какое-то время они снова стали как раньше, лучшими друзьями, а не соперниками. Однако половина уроков пролетела мимо них – друзья включались в работу, лишь когда были письменные задания. Но как только учитель «включал говорилку», как выражался Тоха, мальчишки начинали тихонько разговаривать.

– У меня дома всё хуже и хуже становится, – пожаловался Тоха.

– Что хуже-то? – прошептал Федя.

– Да с матерью. Каждый день уже стали ругаться, вообще каждый. Вернее, я-то не ругаюсь, это всё она… кричит.

– За дело или так? – поинтересовался Федя.

– И за дело, и так, – признался Тоха. – Ко всему цепляется. Когда она вся в книжках и тетрадках, то меня не замечает. Это ладно, я уже привык. А как на меня посмотрит – так что-нибудь не так! Надоело, – вздохнул Тоха. – Сегодня вон даже телефон отобрала.

– Да-а уж, – сочувственно протянул Федя. – А что, заходи после уроков к нам, как раз отец сегодня дома. Он тебе что-нибудь посоветует.

– Да нет, – покачал головой Тоха. – У меня важные дела сегодня, не пойду никуда.

Федя с иронией посмотрел на него:

– Что за важные дела? Какие такие дела, что даже на полчаса не можешь зайти? Мать у тебя всё равно телефон отобрала, – напомнил он. – Лучше честно скажи, что боишься.

– Да что я буду с кем-то о своих проблемах говорить? С тобой ещё могу – мы уж сто лет друг друга знаем. А тут…

– К некоторым мудрым батюшкам люди за тысячи километров приезжают, чтобы совета попросить. Мне отец рассказывал. Мой-то, конечно, простой батюшка, но за порог ведь переступить можешь, ничего с тобой не случится.

– Ну может быть… – нехотя согласился Тоха.

Потом разговор у них пошёл про «Страйк».

Оказалось, что никакого нового оружия в «Страйке» не появлялось, по уверению Феди, и мальчишки договорились, что Федя вечером попробует этот миниган с Тохиного аккаунта.

Историчка несколько раз сделала Тохе с Федей замечания. Но Федя ей так широко улыбнулся и так хорошо ответил на вопрос, что она оттаяла и больше не сердилась. А вот Ирина Ивановна, учительница географии, почему-то косилась и недобро посматривала именно на Тоху. «Что ей не нравится? – недоумевал Тоха. – Мы же с Федей вдвоём разговариваем, почему именно я крайний? Ну да ладно, не буду обращать внимания!» И мальчишки продолжали обсуждать важные вопросы.

После шестого урока Федя таки потащил Тоху к себе домой.

– Только ненадолго! – взмолился Тоха.

Честно говоря, он всегда робел перед отцом Николаем. Батюшка казался ему огромным, хотя был не выше его ростом. То ли окладистая тёмно-русая борода производила такое впечатление, то ли чёрная ряса, то ли широкие плечи. А может, взгляд у него был особенный, как будто издалека он смотрел, но в самое нутро.

Дверь открыл отец Николай. Тоха растерялся: он, конечно, слышал, что у батюшки при встрече просят благословения, и сам это видел иногда на улице, но себя пересилить никогда не мог да и не хотел. «Почему это батюшке целуют руку, хотя настоящие мужики крепко жмут друг другу руки. Как-то не по-мужски это», – считал Тоха.

Выручил отец Николай. Он хлопнул Тоху по плечу крепкой ладонью:

– Ну что, добры молодцы, проходите в дом!

Матушка Ольга налила чай, спросила Тоху:

– Кушать будешь?

Тоха отказался, опасаясь задержаться надолго, – и она ушла в другую комнату с малышкой на руках. Федя что-то шепнул отцу на ухо и тоже смылся под удобным предлогом. Тоха не знал, что сказать. Отец Николай начал первым:

– Ну, Антон Владимирович, сказывай, как у тебя дела?

– Да что говорить-то, – смутился Тоха. – Нормально. Учусь вот. Почти по всем предметам пятёрки. Разве что русский и литература хромают.

– Это хорошо, что пятёрки. Ответственный, значит. А что, мать-то с тебя строже спрашивает, чем с других?

– Видимо, так, – ответил Тоха.

– Любит, значит, – уверенно сказал отец Николай.

Тоха