Гость из бездны (сборник) - Георгий Мартынов

— Время наступило. Вы можете узнать все, что пожелаете. Но своим выздоровлением вы обязаны не мне одному. Много людей работало, чтобы поднять вас на ноги. Коллективными усилиями нам это удалось. Все человечество гордится замечательной победой науки. Но мы не знаем, как отнесетесь вы сами к тому, что с вами сделали. Этот вопрос давно беспокоит и тревожит всех. Если вы обвините нас, то я должен заранее сознаться в том, что главная вина лежит на мне.

Волгин не верил своим ушам. Многое мог сказать выздоровевшему пациенту вылечивший его врач, но только не то, что сказал Люций. Вместо объяснений, которых с таким нетерпением ожидал Волгин, новые, еще более непонятные загадки. О, как он устал от них!

— Люций! — сказал Волгин. — Вы только что сказали, что настала минута, когда я могу узнать все, что пожелаю. Так вот, я желаю узнать правду, одну только правду, и больше ничего. Говорите! Где я нахожусь? Кто вы такой? Почему вся Земля интересуется мною? Что, наконец, со мной произошло? И почему излечение человека от смертельной болезни вы назвали «виной»? Вот вопросы, на которые я прошу дать ясный ответ. Если вы не можете ответить, то так и скажите.

— Я не хочу мучить вас, Дмитрий, — ответил Люций. — Я пришел только для того, чтобы объяснить вам все, прежде чем вы выйдете из этого помещения. Но это не так просто сделать, поверьте мне. Потом вы поймете! Я сказал, что главная вина лежит на мне. Лично я не согласен с этим, но очень многие упрекают меня за то, что я с вами сделал. Вы считаете себя обязанным мне за излечение, но вы ошибаетесь — излечения не было. Вы не пациент, а жертва.

Изумление Волгина было так велико, что он даже забыл обо всех мучивших его вопросах. Он видел, что его собеседник едва сдерживает свое волнение. На серьезном лице Люция застыла какая-то неестественная, напряженная улыбка.

— Вы, Дмитрий, — продолжал Люций все тем же, словно скованным, голосом, — стали жертвой ненасытной научной любознательности. Это доказывает, что даже века не в силах изменить человека, сделать его более благоразумным, когда дело касается жажды познания. Она бесконечна и часто принимает жестокие формы.

Он вскочил и быстро прошелся по павильону, к двери и обратно. Волгин видел, как он сильно сжимал пальцы рук и как трудно дышал. Волнение Люция передалось и ему.

— Объяснитесь более ясно, — сказал он. — Зачем вы терзаете меня и себя этими недомолвками? Мне кажется, что вам не в чем упрекать свою совесть. Вы вернули мне здоровье. Я сейчас здоровее, чем был до болезни. И я вам очень благодарен за это. Будьте же решительнее, Люций! Вы имеете дело с мужчиной.

— Вы мне благодарны? — Люций опять сел на постель к Волгину. — Это потому, что вы ничего не знаете. Но будете ли вы так же благодарны, когда узнаете все?

— Думаю, что да. Вы боитесь сказать, что я нахожусь далеко от родины и что с момента, когда я потерял сознание, прошло очень много времени. Но я это знаю. Пусть даже прошло много десятилетий, это меня не испугает.

Люций грустно улыбнулся.

— «Пусть даже прошло много десятилетий…» — повторил он. — Я понимаю, что это вас не испугает. Но… — он замолчал, тяжело перевел дыхание и быстро, точно боясь, что у него не хватит силы докончить, сказал: — Что вы скажете, если прошло не много десятилетий, а много столетий?

Волгин вздрогнул. Выражение сострадания, появившееся на лице Люция, показалось ему зловещим. Как молния мелькнуло в его мозгу воспоминание обо всех необъяснимых загадках, которые он тщетно старался понять. Странная, незнакомая обстановка, окружавшая его с момента, когда он пришел в себя, получала грозный смысл.

Нет, этого он не мог ожидать!

— Что вы сказали? — прошептал Волгин.

— Правду, — обычным своим голосом ответил Люций. Казалось, что, высказав наконец истину, он сразу успокоился. — Рано или поздно, вы все равно узнаете ее. Именно я должен сказать вам. Мне это тяжело сделать, но я виноват больше других и должен нести последствия своей вины. Вы действительно… проснулись не только в другом веке, но и в другой исторической эпохе.

Волгин закрыл глаза.

Его разум не отказывался верить тому, что он услышал, но не мог сразу воспринять сказанного. Это было слишком невероятно! Но Волгин ни на секунду не подумал, что Люций его обманывает…

— Какой сейчас год?

Ответа не последовало.

Волгин открыл глаза.

Совсем близко он видел красивую, благородную голову, с высоким лбом под густыми и темными волосами. Брови Люция были сдвинуты, и он пристально смотрел прямо перед собой.

Волгин с совсем иным, чем прежде, чувством окинул взглядом мощную фигуру своего врача. Он увидел его точно впервые.

Так вот почему они не похожи на обычных людей. Это не люди двадцатого века, как он думал. Это отдаленные потомки тех людей, в среде которых родился и вырос Волгин. Это люди новой исторической эпохи!

— Какой сейчас год? — повторил Волгин.

Люций обернулся.

На него спокойно и прямо смотрели темные глаза Волгина. В них не заметно было особого волнения. Тонкие губы были плотно сжаты.

При виде радостного изумления, которое отразилось на лице Люция, Волгин улыбнулся.

— Вы думали, что я потеряю сознание от ваших слов или что мной случится истерика, — сказал он. — Вы не знаете людей нашего поколения. Я перенес в своей жизни много ударов, но они меня не сломили, — он взял руку Люция и положил ее к себе на грудь: — Вы видите, мое сердце бьется спокойно, так что можете говорить не опасаясь. Скажите же мне всю правду и перестаньте играть со мной в прятки. Какой у вас сейчас год?

Люций схватил его руки и сжал их.

— Вы удивительный человек! — взволнованно сказал он. — Я бесконечно рад, что вы такой. Меня предупреждали… мне говорили… я опасался самых тяжелых последствий.

— Люди, которые вам это говорили, — сказал Волгин, — очевидно, не привыкли к ударам жизни. А мы жили в бурную эпоху, привыкли к трудностям и научились побеждать их. Говорите же наконец, какой сейчас год?

— На этот вопрос, — ответил Люций, — нельзя ответить прямо. Если я назову вам цифру, она вам ничего не скажет, и вы все-таки не будете знать правды. Вы меня так обрадовали, Дмитрий, что мне стало совсем легко исполнить свою обязанность, которая казалась такой трудной. Когда вы родились? — неожиданно спросил он.

— В тысяча девятьсот четырнадцатом году, — ответил Волгин. — Но какое это имеет отношение к моему вопросу?

— В тысяча девятьсот четырнадцатом году христианской эры?

— Не слыхал о такой эре. Но все равно! Я родился, если вам так угодно, в тысяча девятьсот четырнадцатом году после рождества Христова. Вы задаете странные вопросы, — прибавил Волгин, — вместо того чтобы ответить на мой вопрос.